Лондон. Биография - Акройд Питер - Страница 73

В любом случае, связь между реальным и воображаемым в мире преступлений не распалась и в XX столетии. Томми Стил играл Джека Шеппарда в спектакле «Где Джек?», Фил Коллинз был Кутилой Эдвардсом в «Кутиле», Роджер Далтри – Джоном Маквикаром в «Маквикаре», а двое исполнителей из «Балета Шпандау» изобразили братьев Крей в одноименной постановке. Традиция «Оперы нищего» и «Беггарс-буша» жива по-прежнему.

Глава 30

«Вареные раки» и прочее

Если злодеи становились героями, то полицейские служили вечной мишенью для насмешек. Создавая сатирический образ констебля Догберри[56] в комедии «Много шума из ничего», Шекспир следовал давней традиции лондонцев, которые всегда любили поиздеваться над представителями закона.

Поначалу «стражи», как называли блюстителей порядка в течение многих веков, действительно были часовыми, охранявшими городские стены. В одном документе 1312 года говорится, что «во все дневные часы два человека, вооруженных как должно, обязаны нести стражу у ворот, внутри или снаружи, дабы встречать тех, кто явится на коне или с оружием и пожелает вступить в Город». Но как же насчет внутреннего врага? Согласно обычаю, за порядком в каждом уорде следили «добрые люди», то есть попросту его жители, но в 1285 году была введена неофициальная система «народной» охраны: появились «стражи», которые подчинялись констеблю и должны были поддерживать порядок в своем районе. Каждый домовладелец, свободный от выполнения обязанностей бидля (церковного сторожа), констебля или мусорщика, время от времени отправлялся в дозор; увидев нарушителя, дозорные должны были поднимать крик, после чего хулигана ловили всем миром. В письменных источниках того времени встречаются сообщения о погонях за непокорными подмастерьями и арестах «ночных бродяг». Постоянно упоминаются также «буяны», которые пили, играли в азартные игры и избивали людей на улицах. Их хватали, сажали под замок, а наутро приводили к мировому судье.

Участие в дозорах считалось общественной обязанностью, но у занятых своими делами домовладельцев вскоре вошло в обычай нанимать в «стражи» кого-нибудь вместо себя. Однако добровольцы зачастую оказывались людьми, мало к чему пригодными; отсюда характеристика лондонских ночных сторожей как «жалких стариков, у которых нет иного оружия, кроме фонаря да палки; они обходят улицы и выкрикивают время всякий раз, как пробьет колокол». Можно вспомнить и то, как собирал ночной дозор констебль Догберри из шекспировской комедии: «Ты, говорят, самый бестолковый, стало быть, лучше сторожа не найти, – вот и бери фонарь». В 1730?х в целях улучшения ситуации был принят закон о ночной страже и организована система оплаты труда дозорных из коммунальных налогов: законодатели надеялись, что теперь приходских пенсионеров заменят люди помоложе, – например, отслужившие свой срок солдаты или моряки, но практически все осталось по-прежнему. Сохранилась фотография одного из последних лондонских сторожей Уильяма Энтони, сделанная в середине XIX столетия: в правой руке у него палка, в левой – фонарь. На нем странная широкополая шляпа и длинное пальто, обычный наряд представителей этой профессии, а лицо его выражает нечто среднее между суровостью и скудоумием.

Лондонцы прозвали таких сторожей «чарли» и постоянно их высмеивали. Сторожа обходили городские улицы и якобы охраняли частную собственность. «Когда этот человек совершает свой первый обход, – писал Сезар де Соссюр в 1725 году, – он тычет своей палкой в двери домов и лавок, чтобы проверить, надежно ли они заперты, и если находит открытую, предупреждает хозяев». Кроме того, сторожа будили людей, «которым предстояло спозаранку отправиться в дорогу». Но на «чарли» трудно было положиться. В рапорте одного полицейского чина, решившего без предупреждения проверить посты в своем районе, сообщается: «…звал сторожей, но никто не появлялся… Констеблей нигде не было, одного сторожа встретил далеко от участка… оттуда пошел в ночной трактир и там обнаружил четверых сторожей из прихода Св. Климента за выпивкой». В XVI веке было широко известно, что они «выходят в дозор очень поздно, садятся где-нибудь на площади и засыпают либо потому, что много работали, либо от выпитого, а порою лишь потому, что тело ночью требует отдыха». И триста лет спустя их по-прежнему бранили, называя «старыми хрычами, ползающими не быстрее улитки», и говоря, что «силы у них в руках не достанет и на то, чтобы арестовать пятидесятилетнюю прачку, идущую домой после целого дня тяжелой работы». Нередко сторожа подвергались нападению пьяных забияк и хулиганов. Бывало, что «сторожа, дремлющего в своей будке между обходами, переворачивали вместе с будкой, и он беспомощно барахтался внутри, точно черепаха на спине, покуда не приходила помощь». Да и просто на темных улицах «буяны» частенько сбивали «чарли» с ног, раздраженные их монотонными выкликами.

Таким образом, в период с XIV по XVIII столетие охрану порядка в Лондоне трудно было назвать безупречной. Факты свидетельствуют о том, что средневековая система поддержания порядка внутри отдельных районов сохранялась в течение многих сотен лет; лондонцы сами следили за тем, чтобы у них в городе царила хотя бы относительная безопасность, полагаясь при этом на неофициальные органы местного правосудия. Карманников и проституток, а также врачей-шарлатанов и жуликов-торговцев по большей части не трогали. Муж-рогоносец удостаивался «шаривари» – шуточного концерта, исполняемого на «кастрюлях, чайниках и мозговых костях». Впрочем, из того, что призывы к созданию общегородской полиции так долго игнорировались, можно сделать вывод о сравнительно высокой эффективности этой «системы самообслуживания».

Но с ростом города возникла потребность во введении более жестких мер, направленных на обеспечение правопорядка. В 1750?х Генри Филдинг почти единолично создал на Боу-стрит полицейское управление, которое стало центром борьбы с лондонской преступностью. Его сыщиков называли «малиновками» и «вареными раками» из-за их красных курток. К концу столетия число этих сыщиков увеличилось с шести до семидесяти, а в 1792 году в разных частях столицы было открыто еще семь полицейских управлений. В старом лондонском Сити, сохранявшем свою самостоятельность с эпохи Средневековья, к тому времени уже было введено регулярное полицейское патрулирование: «Дневная полиция» появилась в 1784 году, и тех, кто служил в ней, немедленно стали узнавать по их длиннополым синим мундирам, которые, по словам автора «Тройного древа» Дональда Рамблоу, «придавали им важности, когда они сопровождали осужденного к месту казни». От этих-то злополучных одеяний и произошла нынешняя полицейская форма. В 1798 году появилось полицейское управление Темзы, которое должно было обеспечивать порядок на набережных и складах, а также в новых доках, выстроенных на берегу реки; таким образом, прежняя система охраны по уордам и отдельным районам оказалась нарушенной. Семь лет спустя для борьбы с разбойниками на дорогах были созданы конные патрули.

Сохранилась картина 1835 года с изображением полицейского участка той поры. Это двухэтажное здание – судя по архитектуре, его построили в начале XVIII века, – стоящее на западной стороне площади около церкви Сент-Пол в Ковент-гардене. Окна первого этажа наглухо закрыты ставнями, а перед железными воротами лениво прохаживаются несколько полисменов в синих мундирах и черных шляпах. На подоконнике верхнего этажа стоят горшки с растениями, а на фасаде из белого кирпича ярко выделяется вывеска «Полицейский участок». Весь дом весьма органично вписывается в свое окружение, а комнатные растения словно напоминают о том, что рядом находится знаменитый цветочный рынок. Но видимость может быть и обманчивой. За фасадом времен королевы Анны прячутся подземные темницы, и имеет смысл заметить, что картина была закончена лет через шесть после принятия Закона о столичной полиции, резко изменившего ситуацию с охраной правопорядка в Лондоне.