Все смиренно (ЛП) - Чейз Эмма - Страница 35

— Ты не хочешь быть одной — ты просто до ужаса боишься. Ты видишь, как Кейт и твой кузен не хотят чувствовать то, что они чувствуют…

Она хлопает в ладоши, медленно. С сарказмом.

— Элементарно, Ватсон. Если у тебя не получится с банком, кажется, что ты сможешь стать терапевтом.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь справиться с отчаянием, от которого мне хочется проломить кулаком стену в ее спальне.

— Все это дерьмо, когда ты меня отталкиваешь, уже порядком поднадоело, Долорес.

— Что ж, дверь вон там, — указывает она. — Почему бы тебе не пойти и не поискать себе чего-то новенького.

У меня низкий голос, но закипающий от злости.

— Хорошая идея. Я так и сделаю.

Потом я разворачиваюсь и ухожу из чертовой комнаты.

Так я дохожу до гостиной, и уже хватаюсь за дверную ручку входной двери и останавливаюсь. Потому что это как раз то, чего она от меня ждет. Что я сдамся, махну на нее рукой.

На нас.

Ди скорее нанесет удар первой, а потом выбросит белый флаг, чем рискнет позже оказаться застигнутой врасплох.

Я это знаю. Также как знаю, что последнее, чего бы она хотела, так это того, чтобы я ушел.

Оставил ее одну.

Убираю руку от двери и возвращаюсь в спальню. Она сидит на краю кровати ко мне спиной, спина ровная, словно она палку проглотила.

— Я никуда не уйду. Хочешь покричать? Кричи. Хочешь кому-нибудь врезать? Я могу принять удар на себя. Или мы вообще можем не разговаривать. Но… я никуда не уйду.

Я сажусь на кровать и сбрасываю туфли, следом одежду. Ди скользит под одеяло, потом выключает лампу, но комната не погружается в полную темноту. Из окна идет достаточно света, чтобы разглядеть ее силуэт — лежащий на спине, смотрящий в потолок. В боксерах, я забираюсь под одеяло рядом с ней. И как только моя голова касается подушки, она двигается ближе, поворачиваясь на бок, и кладет голову мне на плечо.

— Я рада, что ты не ушел.

Обнимаю ее рукой, прижимая наши тела — сейчас ее щека прижимается к моей груди, рука — на моем животе, наши ноги переплетены. Долорес шепчет:

— Что мне делать завтра? Это День Благодарения. Кейт, Билли и я собирались этот день провести вместе — пойти пожарить стейки.

Я хмурюсь.

— Стейки?

Чувствую, как она пожимает плечами.

— Все едят индейку. А я ненавижу делать то, что делают все.

И я не могу сдержать улыбку.

— Я не могу выбирать между ними, — продолжает она. — Это будет сложно — не хочу, чтобы кто-то из них чувствовал себя одиноко. — Ди поднимает голову и смотрит мне в глаза. — Если бы Стивен и Александра расстались, кого бы ты выбрал, чтобы провести день?

Я легонько глажу ее по спине, и отвечаю так беспомощно, как только возможно.

— Я не знаю.

Она снова ложится мне на грудь. А я добавляю:

— Ты не должна выбирать. Ты могла бы послать их обоих, и пойти завтра со мной к родителям Дрю.

Она фыркает:

— Нет, я не могу так поступить.

На самом деле я и не думал, что она пойдет на это.

Я предлагаю альтернативу.

— Твой кузен проспит еще много часов. И когда он проснется, я тебе гарантирую, что ему не захочется стейков. Оставь Билли записку, позавтракай с Кейт, побудь с ней днем, а потом поужинай с Билли.

— Но они все равно будут одни, по крайней мере, какую-то часть дня.

— Они взрослые люди, Ди. Они справятся. И кто знает, может быть, завтра они все уладят.

— Я так не думаю, — мягко говорит она. — Возможно, будет даже лучше, если этого не случится.

— Твой кузен сказал, примерно то же самое.

Она слегка целует мою грудь — одно милое касание.

— Просто так… грустно. Конец эпохи.

Я сжимаю ее. Ди снова поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Мэтью, эти последние недели с тобой… я… — она делает паузу и облизывает свои губы. — Я… я, правда, рада, что ты остался.

— Я тоже.

Через несколько минут, ее дыхание становится ровным и глубоким. Я думаю, что она уснула, до тех пор, пока она тихонько не говорит:

— Просто… не делай мне больно… ладно.

Я провожу рукой по ее волосам и крепко ее сжимаю.

— Никогда, Долорес. Обещаю.

Это были последние слова, что мы сказали, перед тем, как заснуть.

***

Рано утром следующего дня, Ди просыпается только для того, чтобы поцеловать меня на прощание. Я прохожу мимо Билли — потерянного для мира — лежащего на диване, и направляюсь домой, чтобы принять душ. Потом я еду к родителям Дрю в загородный дом на праздник.

Все обычные гости на месте — Джон и Энн, Стивен и Александра, Джордж и моя мама с отцом. Через рукопожатия и объятия я прохожу на заднюю террасу, с которой открывается панорамный вид на задний двор. И вид на Дрю — с Маккензи — качающихся на качелях, на которых мы сами играли детьми, целую вечность назад.

Не смотря на то, что, казалось, они были вовлечены в серьезный разговор, я все равно выхожу через дверь, чтобы к ним присоединиться. Дрю говорит Маккензи, что я здесь, и она спрыгивает с качелей, бежит и бросается в мои объятия, будто она не видела меня несколько месяцев. Но я это принимаю и крепко ее сжимаю, когда ее маленькие ручонки обнимаю меня за шею.

Потом я опускаю ее вниз, и мы возвращаемся к Дрю.

— Привет, друг, — приветствует он меня.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Прошлым вечером ты рано ушел? И больше не вернулся на вечеринку.

Он пожимает плечами.

— Было не до того. Сходил в спортзал и отправился спать.

Хм. Такое поведение странно для Дрю, и мне интересно, связано ли это с его психозом на Кейт и Билли на вечеринке.

— А ты был с той девчонкой Долорес? — спрашивает он.

Я киваю. И пробую почву.

— С ней, Кейт, и Билли.

Он качает головой.

— Тот парень жополиз.

К нам подходит Маккензи и протягивает Банку Плохих слов — изобретение Александры — чтобы мы следили за собой в присутствии ребенка. Это одновременно отравляет мне жизнь и доводит до истеричного смеха.

— Он не так уж и плох.

Дрю говорит:

— Меня раздражают идиоты.

И он лишается еще одного доллара.

Мне кажется, он делает это специально — говорит ругательных слов больше, чем бы он их говорил, если бы банки не было. Это как закрученная версия реверсивной психологии, просто чтобы взломать систему и показать своей сестре, что контролировать его не получится.

И, наверно, вам интересно, почему я не сказал ему о том, что Кейт и Билли расстались? Ответ прост: Парни не распускают чертовы сплетни. Мы не болтаем о такой ерунде, как проблемы в отношениях других людей. Мы едва говорим о своих-то проблемах. Вот так все просто.

Плюс, если Дрю узнает, что Билли ее бросил, он пристанет к ней, как банный лист. Потому что все знают, что брошенные девушки это как давно висящий фрукт. Таких легко подобрать. Думаю, так у него появится не совсем справедливое преимущество в их маленькой битве полов. Преимущество, которое ему совсем не нужно.

Последнее время, люди расстаются постоянно… только для того, чтобы сойтись снова на следующий день. Не смотря на то, что сказала Ди, Билли кажется очень подавленным. У меня такое чувство, что он собирается попробовать еще раз, прежде чем все закончится.

Нет смысла давать Дрю лишние надежды.

— Ну, а что там у тебя с Долорес? — спрашивает он.

Я улыбаюсь. И просто отвечаю:

— Просто вместе проводим время. Она классная.

— Я так понимаю, ты ее поимел?

Я хмурюсь. Хоть я и знаю, что он не собирался вести себя неуважительно, Ди не просто какая-то первая попавшаяся. И я чувствую себя оскорбленным, когда он вот так говорит о ней. Поэтому стараюсь его осадить.

— Все совсем не так, Дрю.

Сейчас он смущен.

— А как, Мэтью? Ты пропускал наши похождения больше двух недель. Я еще могу понять, если это было ради ублажения какой-нибудь цыпочки. Но если нет, в чем тогда дело?

Я жду, когда к нам подойдет Маккензи со своей банкой… но ее нет. Наверно, она ничего не услышала.