Крылья Урагана - Банч Кристофер - Страница 24

– И зачем же ты солгал?

– Потому что... потому что я испугался.

– Чего?

– Я завербовался, когда Паэстум окружили рочийцы, и отправился в Сэйджин вместе с королевскими пограничниками. Мы сражались в каждом бою, и, как правило, в авангарде. Кэйлис, в моем отряде все до единого были убиты или тяжело ранены. Я единственный из первого призыва, кто остался в живых, и я знаю, что нас так и будут кидать в самое пекло, а потом, когда всех перебьют, наберут вместо нас новых, целый полк. Так даже удобнее – можно не давать нам отдыха вообще. Но я все помню... и буду помнить всегда. Помню, каково это – видеть всех своих друзей мертвыми, друзей, с которыми еще час назад ты беззаботно шутил. И тогда ты решаешь, что больше не позволишь никому приблизиться к тебе, стать твоим другом, и это, возможно, самое худшее.

Сам того не замечая, Ларнелл говорил все громче и громче.

– Я просто не мог все это больше выносить. Я не дезертир... я не сбежал бы. Но я подумал, что если я скажу, будто разбираюсь в драконах, то смогу уйти с передовой. Получу шанс обдумать все, собраться. Пожалуйста, не рассказывай никому обо мне, – умоляюще сказал он, и его голос был голосом ребенка, который смертельно боится, что о его проступке станет известно родителям.

Хэл взглянул ему в глаза, увидел морщинки в уголках век и подумал, что у Ларнелла взгляд очень старого человека.

Послушай, – сказал Хэл, немного помолчав. – Я не доносчик. Я уже говорил это прежде и, возможно, скажу еще не раз. Ты хочешь летать на драконах, и это замечательно. Но не стоит делать так, как ты сделал вчера. Просто держи рот на замке и не болтай о том, чего не знаешь.

– Не буду. Честное слово, не буду. И спасибо. Спасибо тебе.

Он дважды кивнул и поспешил прочь.

«Превосходно, – подумал Хэл. – Теперь ты еще и исповедником стал. А вдруг Ларнелл пройдет обучение, а потом дрогнет в бою и подставит кого-нибудь? »

«Тогда, – холодно проговорила какая-то часть его разума, – тебе придется убить его собственными руками».

– Может, принести тебе чего-нибудь из столовки, Хэл? – с заискивающей улыбкой спросил Вэд Феччиа.

– Не нужно, спасибо.

Феччиа поколебался, потом убежал. Сержант Ти слышал этот обмен репликами.

– Он несколько переменился после одного происшествия, о котором я слышал, – заметил он.

– Да, – коротко отозвался Хэл.

– Почти как задира, которому в голову вбили немного ума... Или как какая-нибудь шавка, которая лижет задницу здоровой псине, намявшей ей холку... с той, разумеется, разницей, что в нашей школе запрещены драки.

Хэл ничего не ответил. Феччиа был с ним само дружелюбие после той «драки», которую Хэл считал лишь незначительной стычкой.

– Один совет, юный сержант, – сказал Ти. – Змея, сменившая кожу однажды, вполне может сделать это и во второй раз.

– Я уже понял это.

– Просто на всякий случай.

– Это может быть интересным, – сказал Фаррен Мария. – Видишь, что у меня тут?

– Похоже на... – осторожно ответил Хэл, – на детскую игрушку. Ты впал в детство, Фаррен, прикидываясь дурачком, чтобы уклониться от одного из милых нарядов Пэтриса?

– Хе-хе... – протянул Мария. – И что же это за игрушка?

– Ну...

– Что-то вроде ассенизационной повозки, проехавшей примерно половину своего круга, – ответил Рэй Гэредис.

Четверо курсантов притулились в дверях своего барака. Фаррен специально предупредил их, не пояснив, в чем дело, и сказав, что никто не должен их видеть.

– Умник-разумник, – сказал Мария. Его соседи уже привыкли к тому, что время от времени он начинает сыпать прибаутками. – Так, только так, и никак иначе.

– А кто это тащится к повозке?

– Пэтрис.

– Хе. Хе. Хе, – снова 6 сказал Фаррен, теперь раздельно.

– Я вырезал эту штуковину из задка повозки. Потом окунул в настоящее дерьмо – своего собственного не пожалел, пожертвовал, как говорится, – и натер кое-какими травками, которые надергал во время последней пробежки. И еще сказал над ней кое-какие слова, которым научил меня мой прадедушка. Колеса я сделал из зубочисток, а потом потер о настоящие. А теперь смотрите на эту повозку, а я стану колдовать.

Гэредис с испугом отпрянул, и Фаррен усмехнулся, заметив это.

– Осторожно, а не то я ошибусь, и ты всю оставшуюся жизнь проскачешь жабой.

С этими словами Фаррен отодрал у игрушечной повозки одно из колесиков.

Ничего не произошло.

Но снаружи колесо настоящей ассенизационной повозки с жалобным скрипом слетело с оси.

Подвода накренилась, и сержант Пэтрис вскрикнул. Через миг она рухнула набок, выплеснув густую коричневую волну, с головой накрывшую офицера.

Тот попытался убежать, но тут отвалилось второе колесо, и его снова обдало зловонной жижей.

Высыпавшие из своих бараков на крики курсанты торжествующе завопили, сгибаясь пополам от хохота.

– Просто чудо! – сказал Хэл, торжественно взяв Фаррена за уши и поцеловав его.

– Отвали! – пискнул Мария.

– Так ты действительно колдун! – сказал Эв Ларнелл.

– Теперь мы всю ночь будем все это убирать, – сказал Рэй. – Но я ни на минуту об этом не пожалею.

– Разрешите обратиться, сержант? – спросил Хэл у Ти, замещавшего Пэтриса в его отсутствие.

– Обращайтесь.

– Вы же приписаны к нашей группе, верно?

– Да.

– Но я не помню, чтобы вы хоть раз вели занятия, если не считать утренней пробежки раз в неделю.

– Да.

– Можно узнать почему?

Ти улыбнулся улыбкой кота, скрывающего множество секретов, и ничего не ответил.

– Я тоже хотел бы кое-что у вас узнать, Кэйлис.

– Да, сержант.

– У вас есть какие-то соображения относительно того, как с бедным сержантом Пэтрисом мог произойти тот несчастный случай?

– Никак нет, сержант.

– Так я и думал. И никто другой тоже не знает. – Ти улыбнулся, и его худое, похожее на череп лицо стало почти дружелюбным.

– Возвращайтесь к своим товарищам, юный сержант. Скоро вечернее занятие.

Хэл, поняв, что никакого ответа на свой вопрос не получит, отсалютовал и удалился.

Возможный ответ пришел к нему на бегу: как высокопоставленный офицер не станет без веских на то причин рассказывать о том, где был, так, должно быть, обстояли дела и с сержантом.

Неужели Ти понимал, какая липа вся эта школа, и не хотел брать на себя ответственность за этот балаган?

Некоторые курсанты взяли привычку между вечерней поверкой и отбоем сидеть за бараками, на тихой поляне, – если позволяла погода. Там можно было поболтать о событиях дня, попытаться решить, увидят ли они вообще когда-нибудь живого дракона, не говоря уже о том, чтобы полетать на нем.

Поскольку осень уже плавно перетекала в зиму, многие прихватывали с собой одеяла, сидя на них и накидывая на плечи.

Однажды вечером все отправились спать, кроме Хэла и Сэслик.

Было тихо и ясно, ночной воздух дышал холодом, и они обнаружили, что совершенно естественным образом сидят, прижавшись друг к другу и глядя на почти полную луну.

– Представь себе, – тихонько сказала Сэслик, – что где-нибудь в Роче такие же парень и девушка, как мы, всадники на драконах, сейчас сидят и смотрят на эту луну... Интересно, о чем они думают? О чем-нибудь романтическом?

Хэл тоже думал о рочийцах, за тем лишь исключением, что его мысли крутились, скорее, вокруг нескольких появившихся у него идей относительно того, как можно убивать рочийских всадников – какого бы пола они ни были.