Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 39

Тогда он завел машину и двинулся в путь.

К тому времени как он остановил свой старенький «лендровер» на полянке возле загона для фазанов, уже совсем стемнело. Этот участок принадлежала Мэтту, а потому присутствие здесь машины Байрона никого не удивит и не вызовет лишних вопросов. Было почти восемь часов вечера. Байрон посадил щенков в картонную коробку, перекинул сумку через плечо и пошел вперед, Элси и Мег побежали следом.

Байрон знал здешние места как свои пять пальцев, фонарь ему был не нужен. Он вырос в этих местах, исходил здесь все вдоль и поперек, мог с закрытыми глазами перебраться через поваленное дерево или с легкостью горного козла перепрыгнуть через канаву. Он шел сквозь плотную тьму под пологом густого леса; где-то вдали ухнула сова, сдавленно пискнул пойманный хищником кролик, но Байрон не слышал ничего, кроме шуршащего шепота дождя и хлюпающих звуков собственных шагов.

Наконец он увидел огни. Он остановился на краю поля, на секунду усомнившись, способен ли он это сделать. Байрон смотрел на едва различимый женский силуэт на фоне светившегося окна. Женщина сделала шаг вперед, задернула шторы и исчезла из виду. Уже гораздо позже он осознал, что это было для него нечто вроде надира: столь неприметная деталь повседневной жизни еще раз продемонстрировала ему, что он нереально одинок и выброшен на обочину.

Щенки беспокойно ворочались в отсыревшей коробке. Это ведь ненадолго, говорил он себе, вытирая лицо свободной рукой. Пусть малыши подрастут, и тогда я смогу их продать. Мне надо только встать на ноги. Он поправил коробку под мышкой и, шикнув на собак, прошел вдоль поля, пока наконец не нашел нужную дверь в обшитой сайдингом кирпичной пристройке к задней части дома.

Замок с незапамятных времен был сломан, дерево вокруг прогнило, и кованый засов едва держался. Байрон осторожно открыл дверь и прислушался к далекому звуку скрипки, к неожиданно громкому голосу ребенка. Он проскользнул в темный проем и спустился по каменным ступенькам. Воздух под домом был затхлым, слегка отдавал серой, но, по крайней мере, тут было сухо и на пару градусов теплее, чем на улице, ведь ночи по-прежнему стояли холодные. Над головой глухо урчал бойлер. И только притворив за собой вторую дверь, Байрон решился зажечь фонарь.

Все оказалось именно так, как он и помнил: Г-образная бойлерная под домом, ветхий агрегат в дальнем углу, старая поленница возле двери, достаточно высокая, чтобы защитить его от любопытных глаз. Грязная раковина для подсобных рабочих и закрытый на замок черный ход из кухни. Дети здесь не бывают, да и вообще сюда вряд ли хоть кто-нибудь заглянет. А вдова, скорее всего, даже и не подозревает об этой комнате под домом.

Поставив коробку на пол, Байрон развернул спальный мешок. Мег с видимым облегчением подставила щенкам соски. Ладно, оставшиеся пожитки он перенесет сюда завтра. Он поставил для Элси и Мег миски с водой и кормом, а затем попытался помыться в крошечной раковине. Наконец он выключил фонарь, сел в углу возле решетки, сквозь которую виднелся кусочек ночного неба, и прислушался к уютному сопению собак, стараясь не думать об обитателях дома. Он вообще старался ни о чем не думать. Этим мастерством он в совершенстве овладел несколько лет назад.

Байрон уже собрался было залезть в спальный мешок, но тут его внимание привлек странный металлический блеск. Блеск новехонького металла, а не заржавевших, потемневших от времени крюков и засовов – непременной принадлежности старого дома. Байрон направил луч фонаря на таинственный предмет. В углу возле двери на кухню стояла переноска для животных. Новехонькая проволочная переноска с толстым поддоном внизу, годящаяся, например, для маленькой кошки.

Байрон поднял переноску и неожиданно заметил на дне катышки помета. Выходит, переноску использовали вовсе не для кошки.

Замок на двери, закрывающей черный ход на кухню, был сломан.

Байрон сел на пол, все неприятности в мгновение ока были забыты. Он думал о незваном госте в кухне над ним.

13

Ей говорили, что в таком большом, таком ветхом доме главное – пережить зиму. Что станет своего рода испытанием на прочность. По углам будут гулять бесконечные сквозняки, прохудившаяся крыша – грозить протечками, с озера – вечно тянуть сыростью. Но теперь, с наступлением лета, Изабелла обнаружила, что тепло как будто вселило дух сопротивления в ее дом. Словно сама Природа теперь знала, что последний из рода Поттисворт почил в бозе, а его место узурпировал новый человек, решивший переделать Испанский дом, кирпичик за кирпичиком, дюйм за дюймом, под себя. Колокольчики, тюльпаны и гиацинты, успевшие беспрепятственно размножиться, проклюнулись из земли, а между камнями вокруг дома уже показались зеленые ростки сорняков – ядовитого крестовника и вездесущего мокричника. После долгих недель непрерывных дождей каменистые выступы покрылись мхом, живые изгороди из ежевики и увитых плющом кустов привольно разрослись. А трава зеленым ковром с цветочным рисунком из лютиков и одуванчиков покрыла гравийные дорожки и тропинки. Упавшие старые фруктовые деревья служили Изабелле немым укором, напоминая, что она плохо заботится о саде. Словно в ответ на зов Природы, кролики опутали землю хитроумной сетью нор, грозящих вывихом лодыжки, а кроты, ведущие неприкрытую подрывную деятельность, усеяли все вокруг могильными холмиками свежевырытой земли.

Внутри дела обстояли несколько лучше. Мэтт с помощниками каждый день приходили и уходили, пробивая дыры в стенах и, по всей видимости, снова их заделывая. Изабелла даже видела явные улучшения: крыша больше не текла, а печная труба – не кренилась набок. Благодаря канализационной трубе в ванной грязная вода больше не являлась потенциальным источником брюшного тифа, а на кухне появились новые полы и вполне приличная раковина. А еще несколько новых окон, горячая вода время от времени и частично установленная система отопления, которая обещала тепло следующей зимой, а пока благополучно протекала на перестеленные деревянные полы.

И тем не менее у Изабеллы до сих пор не имелось нормально функционирующей ванной и, несмотря на ее настоятельные просьбы, розетки для холодильника на кухне. Но, что самое важное, у нее была целая гора выписок с банковского счета, где были указаны постоянно растущие расходы, а еще тетрадь, куда она заносила все работы, в необходимости которых ее уверял Мэтт Маккарти, и суммы, которые он называл. Цифры со множеством нулей приводили Изабеллу в ужас.

Изабелла провела целое утро за кухонным столом, систематизируя выписки со счета в тщетной попытке реально оценить свое финансовое положение. У нее было такое чувство, будто она ходит по краю пропасти. Остается только одно, думала она. Ведь я отвечаю за все. У детей, кроме меня, никого нет, они целиком и полностью зависят от меня. И они, похоже, твердо верят, что я справлюсь с поставленной задачей.

В эту минуту в кухню вошел Мэтт с пакетом круассанов прямо из булочной и плюхнулся на стул напротив Изабеллы.

– Попробуйте. – Он поднес круассан к ее губам. – Очень вкусно. Откусите кусочек. – Она поймала его взгляд, устремленный на ее полуоткрытый рот, и неожиданно смутилась. Мэтт широко ухмыльнулся: – Правда, хороши?

У Мэтта были крупные руки с квадратными пальцами, загрубевшими от тяжелой работы. И когда она кивнула, жуя круассан, он снова улыбнулся, словно в подтверждение своих мыслей. Теперь он часто приносил ей продукты: натуральный кофе, который она заваривала специально для него, яйца, что ему подарили на работе в другом месте, шоколадные маффины и кексы, когда кто-то из его бригады ездил в город. И она не знала, то ли радоваться его присутствию, поскольку он избавлял ее от необходимости оставаться один на один с крысами, протечками и неработающей плитой, то ли опасаться, поскольку в доме он вел себя куда более по-хозяйски, чем она сама. Он обладал своеобразной харизмой, под влиянием которой Изабелла вечно шла у него на поводу в том, что касалось ремонтных работ, хотя изначально планировала нечто совершенно другое.