Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 36

Николас Трент, щурясь от яркого света, выехал из леса и включил правый поворотник, собираясь свернуть на основную дорогу. У него ушла уйма времени на то, чтобы добраться до Литл-Бартона, да и ланч неожиданно растянулся, а потому следовало поторопиться в агентства недвижимости, которые он запланировал посетить. Но, задумавшись, Николас почему-то поехал назад, в сторону автомагистрали. Голова у него кружилась, мысли путались.

Хотя на этот раз Испанский дом был абсолютно ни при чем.

12

Мальчик лежал на спине в окружении щенков и радостно хихикал. Щенки с толстыми животиками и несуразно большими лапами цеплялись за его свитер в поисках точки опоры. Мальчишки в этом возрасте сами похожи на щенков, подумал Байрон, который заклеивал скотчем очередную картонную коробку. Все утро мальчуган наматывал круги по садику, убегая от терьерши, возбужденно тявкавшей от восторга. Когда рядом не было матери, он менялся до неузнаваемости. И с удовольствием осваивал новые премудрости: как чинить изгородь, как выращивать птенцов фазанов, как отличать хорошие грибы от ядовитых, более того, малыш изливал на собак такие потоки любви и обожания, что обе суки, ранее признававшие только хозяина, сделали для него исключение, распространив на него свою преданность. Нет, мальчик не сделался разговорчивее – от него трудно было дождаться простых «да» или «нет», – но стал держаться менее настороженно.

Мальчикам его возраста не годится быть такими. И Байрон с грустью проводил параллель между ним и своей племянницей Лили, с ее непрекращающейся болтовней, вечными требованиями любви и внимания. Принято считать, что это нормально для мальчика, недавно потерявшего отца, что дети по-разному реагируют на психологические травмы. Байрон случайно подслушал, как вдова отбивалась по телефону от какого-то учителя, пытавшегося навязать ей психиатра или кого-то в этом роде. «Я говорила с ним, и он категорически отказывается. И я хочу позволить своему сыну по-своему справляться с проблемами, – сказала она. Голос ее звучал ровно, но костяшки пальцев, которыми она вцепилась в дверную ручку, побелели. – Нет, я отдаю себе отчет. И непременно сообщу вам, если пойму, что он действительно нуждается в помощи специалиста». Байрон даже наградил ее мысленными аплодисментами, поскольку и сам испытывал инстинктивную потребность в личном пространстве и категорически не приемлил вмешательства в свою жизнь. Но, Господь свидетель, Байрон неоднократно задавал себе вопрос: что творится в голове у этого угрюмого малыша?

Заглянув на кухню, Байрон спросил:

– Тьерри, можно оставить тебя одного на минуточку? Мне надо кое-что принести сверху.

Мальчик кивнул, и Байрон, привычно пригнув голову, поднялся по узкой лестнице в спальню. Два чемодана, четыре большие картонные коробки, куча всяких мелочей на небольшой контейнер плюс новый помет щенков. Похоже, за целую жизнь он так и не накопил добра, а для того, что у него есть, не нужен дом. Байрон тяжело опустился на кровать, прислушиваясь к тявканью внизу. Да, его спальню вряд ли можно было отнести к разряду элегантных или шикарных, но последние несколько лет он был здесь счастлив с сестрой и Лили. Он никогда не приводил сюда женщин – в тех редких случаях, когда у него возникала потребность в женском обществе, он старался сделать так, чтобы дама пригласила его к себе, а потому спальня его, без заботливой женской руки, скорее напоминала безликий номер отеля. Сестра предлагала ему повесить подходящие занавески и застелить постель покрывалом в тон, но, насколько он понимал, она всего лишь хотела, чтобы он мог снова почувствовать себя дома. Он попросил ее не беспокоиться. Ведь в любом случае бoльшую часть времени он пропадал в лесах и полях. И тем не менее это был дом, и Байрон понял, что ему грустно покидать его.

Хозяева жилья категорически отказывались пускать постояльцев с собаками. А единственный человек, который согласился принять питомцев Байрона, в качестве залога потребовал плату за шесть месяцев вперед, «на случай если животные причинят ущерб». Озвученная сумма была просто несусветной. Еще один потенциальный арендодатель заявил, что разрешит держать собак только на улице. Байрон объяснил, что, как только пристроит щенков, взрослые собаки будут спать в его машине, однако хозяин на это не купился. «Откуда мне знать, что, как только меня здесь не будет, ты не впустишь их в дом».

Неделя шла за неделей, сестра уже съехала, и до окончания срока аренды оставались считаные дни. Байрон уже начал подумывать о том, чтобы взять в долг у Мэтта, но, прислушавшись к внутреннему голосу, отказался от этой затеи, поскольку опасался попасть в еще бoльшую зависимость от Мэтта, даже если бы тот и согласился ссудить нужную сумму.

– Ну и как нам теперь быть, старушка? – Байрон погладил колли по голове. – Мне тридцать два года, у меня нет семьи, на работе я получаю сущие гроши и вообще скоро стану бездомным.

Собака посмотрела на него тоскливыми глазами, словно и она тоже понимала, что будущее их покрыто мраком. Байрон улыбнулся и, сделав над собой усилие, встал с кровати; он решил на время забыть о своих безрадостных перспективах и о гнетущей тишине опустевшего дома. Байрон не мог позволить, чтобы голос отчаяния поколебал его решимость. Ведь еще с прежних времен он знал, как легко оказаться во власти упаднических мыслей.

Да, жизнь – штука несправедливая, вот и все дела. И малыш Тьерри, ждавший его внизу, прекрасно это знал; к тому же мальчику пришлось усвоить жестокий урок в гораздо более нежном возрасте, чем ему, Байрону.

Байрон спустился вниз. Пора проводить Тьерри домой. Сегодня местная газета не выходила. Байрон очень рассчитывал, что хоть какое-нибудь объявление, да найдется. Он посмотрел на мальчугана и, отметив про себя его счастливое лицо, почувствовал к нему нечто вроде благодарности за возможность отвлечься.

– Ну все, пошли, – сказал он Тьерри, стараясь говорить по возможности беззаботно. – Если будешь хорошо себя вести, мы спросим у твоей мамы разрешения посидеть в кабине экскаватора Стива, когда будем расчищать нижнее поле.

Изабелла спустилась с лестницы и, услышав, что кто-то присвистнул ей вслед, инстинктивно стянула на горле воротник блузки. Мэтт в другом конце коридора заводил электрический кабель в зияющую дыру в стене, кожаный пояс для инструментов небрежно опоясывал его бедра. Рядом стояли двое парней, которых она уже видела пару раз до того.

– Вы сегодня такая нарядная, миссис Ди? Неужели куда-то собрались?

Изабелла покраснела, мысленно отругав себя за это.

– Ой… ну что вы, – запинаясь, сказала она. – Просто старая блузка, которую я случайно откопала.

– Вам идет, – сказал Мэтт. – Вы должны почаще носить этот цвет.

Его напарник что-то пробормотал, и Мэтт снова занялся кабелем, тихо напевая себе под нос. Изабелла узнала мотив. «Эй там, одинокая девушка… одинокая девушка…»

Изабелле очень хотелось обернуться, но она решительно прошла в гостиную, по-прежнему стягивая воротник на горле. Мэтт уже в третий раз за неделю делал ей комплименты, хотя в данном конкретном случае ее блузка вряд ли заслуживала особого внимания. Блузка из темно-синего льна была старой и со временем основательно вытерлась. Подарок Лорана во время поездки в Париж много-много лет назад – одна из тех старых вещей, которые снова стали Изабелле впору. По правде говоря, бoльшая часть предметов ее гардероба теперь висела на ней мешком. После смерти Лорана Изабелла совсем потеряла аппетит. Иногда ей казалось, что, если бы не дети, она могла бы сидеть исключительно на печенье и фруктах. Кстати, о детях. Рядом не оказалось ни единой живой души, с которой она могла бы о них поговорить, пожаловаться на тяжелый характер Китти, на упорное молчание Тьерри. Если она с кем и общалась, то в основном с Мэттом.

– Ваша ванная. – В дверях показался Мэтт. – Ну как, вы приняли решение насчет того, чтобы ее перенести? Ей самое место в третьей спальне.