Шторм - Старлинг Борис - Страница 8

И стоит вам подумать, что ваши шансы не так уж плохи, как человеческая глупость, некомпетентность и непредсказуемость делают их иллюзорными. Кейт ощущает в себе тугой узел негодования, вызванного самодовольной некомпетентностью тех, кто готовил "Амфитриту" к плаванию. Суда такой величины не должны погружаться в воду так быстро, и уж конечно, на них не должно быть спасательных шлюпок, которые невозможно спустить на воду из-за проржавевших лебедок, как случилось с той, которая бесполезно болтается сейчас за бортом. И уж конечно, корабельной команде не стоит выносить на палубы связки спасательных жилетов, от которых толку не больше, чем от шлюпок, – они увязаны так плотно, что их невозможно разъединить.

Наверное, они полагали, что ничего подобного с их паромом случиться не может. А оказалось, что может. И случилось!

Кто-то подталкивает к груди Кейт спасательный жилет. Это Алекс, успевший раздобыть жилет и для себя. Торопливо, неловко путаясь в застежках, они напяливают жилеты. Ремешки на жилете Кейт оказываются слишком короткими. Пропустить их, как положено, между ног, не удается, и она связывает их вокруг талии. Жилет елозит, держится ненадежно, и она ищет другой, который подойдет лучше. Алекс хватает ее за руку, подтягивает поближе к себе и, сложив свободную ладонь у ее уха, кричит:

– Оставь это. Нам придется прыгать прямо сейчас. Это хреновое корыто вот-вот пойдет ко дну.

Твердое пластиковое покрытие палубы начинает распадаться. Обойдя участок, вздыбившийся, как покоробленный линолеум, они перелезают через бортовое ограждение и задерживаются на самом краю. До воды внизу около двадцати футов, а скоро, по мере погружения "Амфитриты", будет еще меньше. Алекс снова приближает к ней свое лицо.

– Когда все это закончится, – кричит он, – ты пообедаешь со мной?

Когда все это закончится. Когда мы выйдем с другой стороны всего этого живыми. Когда. А не если.

Кейт кивает и тянется к его руке. На сей раз она ее ощущает. Она сплетает свои пальцы с его, сжимая их изо всех сил.

Они прыгают.

Может быть, до поверхности моря и двадцать футов, но в падении кажется, что все двести. Они падают сквозь время и пространство, тогда как ее желудок остался где-то близ уровня палубы, а надежду уносит прочь шквалистый ветер. В прыжке Кейт группируется, чтобы не разбиться о воду, и тут вдруг ее переполняет давно забытый детский страх – боязнь прыгнуть ночью в плавательный бассейн, из которого спущена вода. А вдруг, пока она падает, море куда-нибудь исчезнет?

Море не исчезает. Настолько холодное, что это уже за пределами ощущений, оно поглощает ее всю. Столкновение с поверхностью вырывает ее руку из руки Алекса, срывает с нее бесполезный спасательный жилет, а заодно и обернутый вокруг головы свитер. Неловкими движениями рук Кейт пытается направить себя к поверхности. Она открывает глаза, но вокруг лишь бесконечный, текучий, подвижный мрак.

Кейт жива, но осталась один на один с могущественной и враждебной стихией и уже ощущает белую завесу подступающей паники. Если она позволит этой пелене накрыть себя и лишить способности принимать решения, ей конец.

У нее хватает ума выждать, осознать, что она контролирует свое тело и оно находится в вертикальном положении, и только потом, энергично работая ногами, устремиться к поверхности. Кейт выныривает, но ее едва не захлестывает волна, и ей приходится тут же нырнуть снова, едва успев глотнуть воздуха. Во рту гадкая смесь морской воды и машинного масла, но вода, похоже, попала и в легкие.

Значит, она утонет.

Море удерживает ее тело во взвешенном состоянии, тогда как сама Кейт как будто покинула его и смотрит на себя со стороны. Сверху. И даже различает отдельные, неестественно четкие, пряди липнущих ко лбу волос.

Ни о чем другом – ни о времени, ни о месте – у нее нет ни малейшего представления. Где-то в подсознании сохранилось любопытство: что же дальше – но она при этом лишь сторонний наблюдатель, никак не влияющий, да и не пытающийся влиять на происходящее. Это не что иное, как простая борьба за выживание, и в этой борьбе Кейт проигрывает.

Другое дело, что ее сознание и ее душа, видимо, продолжат свое бесконечное путешествие, перейдя к следующему этапу цикла. А может быть, уже перешли, и то, что ею воспринимается, и есть послесмертие. Может быть, это своего рода космическая декомпрессионная камера, намеренно сделанная подобной тому месту, с которым ей только что пришлось распрощаться. Так она сможет постепенно адаптироваться в своем новом состоянии.

Освобождение! Это ощущение усиливается, омывая блаженствующую в его струях Кейт. Когда заканчивается борьба, на смену ей приходит эйфория. Если люди когда-нибудь найдут ее тело, они никогда не узнают, сколь близка она была к обретению истинного мира и покоя.

Но тут в ее голове звучит голос. Собственный голос:

"Лео".

Лео, мысль о котором разрывает сердце. Лео, с его растрепанными каштановыми волосами и огромными шоколадными глазами, с его мешковатыми штанишками и косолапой походкой. Тот, кто бросается к ней всякий раз, когда она возвращается домой с работы, четырехлетняя управляемая ракета, готовая зацеловать ее до смерти.

Лео, ее сын. Уже отказавшись бороться ради себя, Кейт не может не бороться ради него.

В долгом падении она возвращается в себя. Ее собственное парящее в воде тело исчезает из вида, и на его месте она видит море, рассекаемое тонущим судном и бурлящее кровью и телами. Это похоже на эпическую сцену из морских сражений: что-то вроде полотна "Битва на Ниле: Гибель "Востока"" Матера Брауна[2] .

Это зрелище, видение ада – первое, что помнит Кейт. Ей предстоит пройти через рождение заново, когда все ново, чуждо и необычно. Что же до прошлого, до происходившего раньше, то оно изолировано и замкнуто в предыдущем измерении.

Она ощущает, как ее мозг снова начинает осуществлять простейшие, базовые мыслительные процессы, устанавливая причинно-следственные связи.

"Холодное тело, холодная вода. Выбраться из воды, согреться".

Эта зародившаяся в мозгу связь с трудом пробивается из сознания через синапсы к мышцам. Кейт снова выбрыкивается на поверхность и выкашливает воду из легких, наполняя их кислородом.