Шторм - Старлинг Борис - Страница 103

Во второй раз за неделю телефонный звонок выдергивает Кейт из сна еще на рассвете. Стоит ей спросонья понять, что это звонит телефон, как ее пробирает холодом. Ей кажется, она знает, по какому поводу ей трезвонят в такую рань.

"Последнее тело. Черный Аспид опередил меня и свершил свое последнее жертвоприношение. Его последняя жертва скончалась после истязаний, потому что он вбил себе в голову, будто она фурия, преследующая его, чтобы покарать за убийство матери. Теперь он избавился от нее и исчезнет. Мне его уже не найти".

Она нашаривает трубку.

– Кейт Бошам.

– Это Ред.

– Ред, сейчас... – Кейт, прищурившись, смотрит на будильник, ее изголодавшийся по сну мозг пытается соотнести конфигурацию стрелок на циферблате со временем – пять утра.

– Знаю. Я бы и раньше позвонил, но мне пришлось не один час убеждать этих болванов допустить меня к телефону. Помнишь, расставаясь, я сказал тебе: что-то было мною упущено. Так вот, я понял, что именно.

Кейт выпрямляется. Сна уже ни в одном глазу.

– Я лучше изложу тебе все, на тот случай, если ошибаюсь, – продолжает Ред. – Послушай меня и, если что-то не лезет ни в какие ворота, так и скажи. Это ведь все соображения и догадки, и я не хочу, чтобы все сказанное просто принималось на веру. Слишком высока может быть цена.

Кейт делает глубокий вдох.

– Слушаю.

– Во-первых, с того времени, как началась эта история, заявлял кто-нибудь об убийствах свиней?

– Убийствах кого? Свиней?

– В Древней Греции убийцы – особенно те, кто убивал своих кровных родственников, – иногда пытались очиститься, убивая свиней и выливая свиную кровь себе на голову. Считалось, что, стекая по телу, она смывает их вину.

– Никогда о таком не слышала. Я проверю.

– Хорошо. Следующее. Я говорил тебе, что фурий три, да?

– Да.

– Так вот. Я тут немало почитал, с тех пор как вернулся. Обычно и вправду говорится о трех фуриях, но не обязательно. В греческой драме присутствовал хор фурий, и количество их было разным. Такой хор действует в произведениях Эсхила и Еврипида об Оресте, убившем свою мать и доведенном фуриями до безумия. Но это все-таки исключения, обусловленные драматургической спецификой, так что нам скорее следует придерживаться традиционной цифры три. Согласна?

– Да.

Ей не терпится услышать все поскорее.

– Так вот, эти три фурии не взаимозаменяемы – каждая из них личность с именем и индивидуальными чертами. Даже упоминаются они, как правило, в определенном порядке. Первая – это Тисифона, мстительница. Петра Галлахер стала его первой жертвой: видимо он, в силу какого-то странного извращения сознания, углядел в ней Тисифону, явившуюся отомстить за убийство матери. Не исключено, что Петра каким-то образом докопалась до истины. Фергюсон проверил все сюжеты, которыми она занималась. Ничего подобного там не было. Он бы нашел.

– А что, если она занималась сама по себе, не выполняя чье-то задание и не ставя никого в известность?

– А зачем ей было этим заниматься?

– Ей предстояло лишиться работы, ты говорила. Может быть, это был ее шанс. Раскопать сенсацию, которая пойдет на первые полосы.

– Ну, она бы кому-нибудь рассказала.

– Не обязательно. Особенно если боялась, что этот сюжет заберут у нее и отдадут кому-нибудь более опытному. Ты знаешь, Кейт, каковы репортеры. Они сродни детективам: так же ревнивы, оберегают своих информаторов, придерживают сведения и не любят, когда другие перехватывают их дела. Чудной народец.

– Кто следующая?

– Пышущая злобой Мегера. Тут, по-моему, все ясно.

Кейт вцепляется в простыни.

– Элизабет Харт. Сварливая, недоброжелательная Элизабет Харт.

– Вот именно. Сплетница, подслушивающая, вынюхивающая и калечащая злословием чужие жизни.

– А третья?

Линия молчит. Кейт гадает, не прервалась ли связь.

– Ты слышишь меня, Ред?

– Третья Алекто. Неотступная в гневе.

Она открывает рот, чтобы отреагировать, но Ред продолжает. Его голос, любопытно, лишен тона, но то, что он говорит, выдергивает уже не слова из ее рта, а мысли из ее головы.

– Алекто, которая посвятила себя выслеживанию этого человека. Алекто, которая сама явилась на телевидение и фактически вызвала Черного Аспида на поединок. Алекто, вышедшая из себя, когда я заколебался, не будучи уверен, что мне стоит ей помогать.

Мысленно Кейт просит его не продолжать, хотя знает, что он должен высказаться до конца.

– Алекто – это ты, Кейт. Ты последняя.

Куин-стрит превратилась в крепость, и Кейт скрывается внутри, словно королева в замке.

Они сделали все возможное. Здание окружено деревянными и металлическими ограждениями, единственный узкий проход в которых охраняют двое вооруженных полицейских. Еще двенадцать человек распределены по постам возле Управления и внутри его: двое в фойе и двое у совещательной комнаты. Водосточные трубы покрыты специальной смазкой, так что взобраться по ним невозможно, обычно свисающая с крыши люлька мойщиков окон разобрана и занесена внутрь – на всякий случай.

Детективы в совещательной комнате – вот ведь до чего дошло! – обращаются с ней как с пострадавшей в ДТП. Разговаривают с нарочитой бодростью о пустяках и беспокойно переглядываются, когда думают, что она не видит. Ей хочется сказать им, чтобы они вели себя как обычно, хотя, с другой стороны, ситуацию обычной не назовешь.

Она знает, что Черный Аспид не станет преследовать кого-то из ее семьи, но все равно позаботилась о том, чтобы Фрэнк, Бронах и Лео были переправлены в убежище и взяты под охрану. Алекс тоже. По крайней мере, ей не приходится переживать за близких.

Она велит Фергюсону проверить, не поступали ли на прошлой неделе сообщения об убитых свиньях. На его физиономии недоумение, такое же, какое появилось на ее лице, когда об этом упомянул Ред.

Абердин пробуждается. Впереди воскресенье, неспешные завтраки за газетами, прогулки у моря после ланча. Жара стоит уже шестой день, и синоптики предлагают наслаждаться солнцем, пока возможно, – уже сегодня к вечеру ожидается перемена погоды. Для Кейт, знающей, что Черный Аспид намерен обойтись с ней так же, как с Петрой Галлахер и Элизабет Харт, это предложение звучит издевкой.