Похороны Великой Мамы (сборник) - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 20

Эти славные традиции давно отошли в область преданий, отчасти по причине неизбывного траура, а больше из-за политических волнений, сотрясавших Макондо. Новые поколения лишь понаслышке знали о ее былом великолепии, им не выпало на долю лицезреть Великую Маму на праздничной мессе, где ее всенепременно обмахивал опахалом кто-либо из представителей гражданских властей, и только ей одной, когда возносили Святые Дары, разрешалось не преклонять колен, дабы не мялся подол ее платья в голландских кружевах и накрахмаленные нижние юбки. В памяти стариков призрачным видением юности запечатлелась ковровая дорожка в двести метров, что протянулась от старинного особняка до Главного алтаря, та дорожка аж в двести метров, по которой ступала после похорон своего высокочтимого отца двадцатидвухлетняя Мария дель Росарио Кастаньеда-и-Монтеро в силе нового и сиятельного титула Великой Мамы. Это красочное событие, достойное Средневековья, принадлежало теперь не только истории ее рода, но и истории всей нации.

Посредником Великой Мамы во всех ее высочайших делах был старший племянник Никанор. А она сама, отдаленная от простых смертных, едва различимая в зарослях цветущей герани, обрамлявшей вязкую духоту балкона, зыбилась в ореоле собственной славы.

Все знали наперед, что Великая Мама посулила устроить народное гулянье на три дня и три ночи, как только будет оглашено ее завещание. Все знали, что она зачитает его лишь перед самой смертью, но никто не мог, не желал поверить, что Великая Мама – смертная.

И вот час Великой Мамы настал. Под пологом из припорошенного пылью маркизета, среди сбившихся полотняных простынь едва угадывалась жизнь в слабом вздымании девственных и матриархальных грудей Великой Мамы, облепленной по шею листьями целительного столетника. До пятидесяти лет Великую Маму осаждали пылкие и настойчивые поклонники, но она отвергла всех до единого, и, хоть природа наградила ее могучей грудью, способной выкормить всех предначертанных ей на роду потомков, Великая Мама умирала девицей, отходила в иной мир непорочной и бездетной.

Когда отец Антонио Исабель приготовил все для последнего помазания, он понял, что ему без посторонней помощи не умастить священным елеем ладони Великой Мамы, потому что она, почуяв смерть, сжала пальцы в кулаки. Напрасны были все старания племянниц, состязавшихся в ловкости и упорстве. Истово сопротивляясь, умирающая прижала к груди руку, увенчанную драгоценными камнями, и, тараща бесцветные глаза на племянниц, злобно прошипела: «Воровки!» Но, переведя цепкий взгляд на отца Антонио Исабель, а затем на молоденького прислужника с блюдом и колокольчиком, Великая Мама проговорила тихо и беспомощно: «Я умираю…» После этих слов она сняла фамильное кольцо с бриллиантом неслыханной красоты и протянула его, как положено, самой младшей племяннице – Магдалене. Так была прервана стойкая традиция их рода, ибо послушница Магдалена отказалась от наследства в пользу Церкви.

На рассвете Великая Мама приказала оставить ее наедине с Никанором, чтобы дать ему последние наставления. Более получаса, будучи в здравом уме и твердой памяти, она обсуждала с Никанором положение дел в царстве Макондо, а затем стала говорить о своих собственных похоронах. «Гляди в оба! – сказала. – Все ценное держи под замком. Народ – разный. А в доме, где покойник, каждый ищет, чем бы поживиться». Отослав Никанора, Великая Мама призвала к себе священника, и тот, выслушав ее долгую, подробную исповедь, пригласил в спальню всех родных, чтобы при них умирающая получила последнее причастие. И вот тогда-то Великая Мама возжелала сесть в плетеную качалку и огласить свою последнюю волю. Твердым четким голосом она при свидетелях – отце Антонио Исабель и докторе – диктовала нотариусу весь реестр своих богатств, что были единственной и прочнейшей основой ее величия и всевластия. Составляя этот реестр, Никанор заполнил убористым почерком двадцать четыре листа писчей бумаги. В реальных величинах владения Великой Мамы сводились к трем энкомьендам, которые королевской грамотой были пожалованы первым колонистам, но затем, в итоге каких-то хитроумных и всегда выгодных роду брачных контрактов, перешли безраздельно в собственность Великой Мамы. На бескрайних и праздных землях пяти муниципий, где хозяйской руке не случилось посеять ни единого зерна, жили арендаторами триста пятьдесят два семейства.

Ежегодно в канун своих именин Великая Мама взыскивала с этих семейств внушительную подать и тем самым утверждала, что ее земли не будут возвращены государству во веки веков.

Восседая в кресле, вынесенном на галерею, Великая Мама принимала мзду за право жить в ее владениях, и все было точь-в-точь как у ее предков, принимавших мзду у предков нынешних арендаторов. Господский двор ломился от добра: три дня подряд люди тащили сюда свиней, индюков, кур, первины и десятины с огородов и садов. Это, собственно, и был тот урожай, который род Великой Мамы получал с нетронутых земель, занимавших, по грубым подсчетам, сто тысяч гектаров. На этих гектарах по воле истории разрослось семь городов, включая столицу Макондо, но горожанам принадлежали лишь стены и крыши, и они исправно платили Великой Маме за проживание в собственных комнатах, да и само государство, не скупясь, платило ей за улицы и переулки.

Не зная хозяйского счета и глаза, гулял где придется господский скот. Обессиленные от жажды животные забредали в самые отдаленные края Макондо, но мелькавшее на их задах клеймо – в виде дверного висячего замка – верой и правдой служило легенде о могуществе Великой Мамы. По причинам, над которыми никто так и не удосужился поразмыслить, господская конюшня, сильно оскудевшая еще во времена гражданской войны, мало-помалу превратилась в сарай, где нашли себе последнее пристанище старая негодная дробилка риса, сломанный пресс для сахарного тростника и прочая рухлядь. В описи богатств Великой Мамы упоминались и три знаменитых кувшина с золотыми моррокотами, зарытые в каком-то тайнике господского дома в далекие дни Войны за независимость и все еще не обнаруженные, несмотря на усердные и беспрерывные поиски. Вместе с правом на землю, обрабатываемую арендаторами, вместе с правом на десятинный сбор, на первины и прочие подати новые наследники получали каждый раз все более продуманный и совершенный план раскопок, суливший верную удачу.

Полных три часа понадобилось Великой Маме, чтобы перечислить все свои зримые богатства в царстве Макондо. Голос умирающей пробивал духоту алькова и как бы сообщал каждой означенной вещи особую весомость. Когда столь важная бумага была скреплена расползающейся подписью Великой Мамы, а ниже – подписями двух свидетелей, тайная дрожь пробрала до печенок всех, кто теснился в толпе у ее дома, накрытого тенью пропыленных миндалей.

Затем пришел черед полного подробнейшего перечня всего, чем она владела по праву своей морали. Опираясь на монументальные ягодицы, Великая Мама невероятным усилием воли заставила себя выпрямиться – так делали все ее предки, не забывавшие о своем величии даже в предсмертный час, – и, укладывая слово к слову, убежденно и властно стала перечислять по памяти все свои немереные сокровища:

– Земные недра, территориальные воды, цвета государственного флага, национальный суверенитет, традиционные политические партии, права человека, гражданские свободы, первый магистрат, вторая инстанция, арбитраж, рекомендательные письма, законы исторического развития, эпохальные речи, свободные выборы, конкурсы красоты, всенародное ликование, изысканные сеньориты, вышколенные кавалеры, благородные офицеры, Его Святейшество, Верховный суд, запрещенные для ввоза товары, либерально настроенные дамы, проблема чистоты языка, будущее мясопроизводства, поступки, достойные подражания во всем мире, установленный правопорядок, свободная и правдивая печать, южноамериканский культурный центр Атенеум, общественное мнение, уроки демократии, христианская мораль, валютный голод, право на политическое убежище, коммунистическая угроза, мудрая государственная политика, растущая дороговизна, республиканские традиции, малоимущие слои общества, послания солидарности и…