Момо (другой перевод) (с илл.) - Энде Михаэль Андреас Гельмут - Страница 38

И все-таки, сказала себе Момо, они, возможно, находятся рядом. Кто знает, как часто Момо проходила по тому месту, где Беппо побывал час, или минуту, или даже секунду назад. Или наоборот, Беппо мог чуть позднее Момо пересечь какую-то площадь или завернуть за тот угол. Поэтому Момо стала подолгу задерживаться на одном месте. Но в конце концов ей приходилось следовать дальше, и опять оставалась вероятность того, что Беппо как раз после нее появлялся там.

Как кстати была бы здесь Кассиопея! Она бы советовала ей: «Подожди» или: «Иди дальше», а так Момо никогда не знала, что случится в ближайшие полчаса. Ей следовало опасаться того, что она пропустит встречу с Беппо, если останется на одном месте, и того, что пропустит его, если не подождет.

Она заодно искала и детей, которые раньше всегда приходили к ней, но ни разу не увидела никого из них, она вообще не встречала детей на улицах. И тогда она вспомнила, как Нино говорил о том, что о детях сейчас заботятся городские власти.

То, что Момо ни разу не задержала полиция, и взрослые не доставили в «детское депо», было следствием того, что серые господа тайно оберегали ее. Ведь это не соответствовало бы их планам. Но девочка ничего об этом не знала.

Ежедневно она ходила обедать к Нино. Но ей никогда не удавалось поговорить с ним дольше, чем в первый раз. Нино всегда страшно торопился и никогда не имел времени.

Неделя шла за неделей, из недель складывались месяцы. А Момо всегда была одна.

Единственный раз, сидя в вечерних сумерках на парапете моста, вдалеке, на другом мосту, она увидела маленькую согнутую человеческую фигурку. Она орудовала метлой с такой скоростью, будто от этого зависела ее жизнь. Момо почти узнала в ней Беппо, начала кричать и махать ему руками, но фигура ни на секунду не прекращала своего дела. Момо сбежала с моста, но, когда добралась до другого, там уже никого не было.

«Наверное, это был не Беппо, — сказала себе Момо, чтобы успокоиться, — конечно, нет. Я ведь знаю, как он работает».

В какие-то дни она оставалась дома, в старом амфитеатре, поскольку у нее вдруг появлялась надежда, что Беппо придет сюда узнать, не вернулась ли она. Ведь если ее именно тогда не окажется на месте, он может и вправду подумать, что Момо исчезла навсегда. И девочку опять начинали мучить мысли о том, что, возможно, такое уже случилось. Неделю назад или вчера! Итак, она ждала, но ждала, на самом деле, напрасно. Она написала большими буквами на стене своего жилища: «Я ОПЯТЬ ЗДЕСЬ!», но никто, кроме нее самой, не читал этих слов.

Но одного она никогда не забывала: пережитого у Мастера Хора, цветов и музыки. Стоило ей закрыть глаза и вслушаться в себя, как перед ней сразу возникали удивительные краски цветов и волшебная музыка голосов. И так же, как в первый день, Момо могла повторить те слова и напеть ту мелодию, хотя каждый раз они бывали новые, никогда не повторяющиеся.

Иногда день напролет она сидела на каменных ступенях и говорила сама с собой и пела сама себе. Никого не было рядом, чтобы послушать ее, кроме деревьев, птиц и старых камней.

Существует много разновидностей одиночества, но Момо переживала такое, которое полностью познало совсем немного людей, и еще меньше их ощутило его с подобной силой.

Ей казалось, что она заперта в пещере сокровищ, наполненной богатствами, которые все увеличивались и увеличивались, грозя задушить ее. И не было никакого выхода! Никто не мог проникнуть к ней, и она никому не могла сообщить о себе — настолько глубоко она провалилась в гору из времени.

В иные часы она даже думала, что лучше бы ей никогда не слышать той музыки и не видеть тех красок. И все-таки, окажись Момо перед выбором, она бы ни за что на свете не отдала свои воспоминания. Даже если бы ей пришлось умереть за них. Ибо она только сейчас поняла: есть такие богатства, которые приведут к гибели, если не поделиться ими с кем-то.

Каждую пару дней Момо бегала к вилле Гиги и подолгу ждала около ворот. Она надеялась снова его увидеть. Теперь она была согласна на все. Она хотела быть с ним, слушать его и рассказывать ему что-то, и безразлично как — по-прежнему или нет. Но ворота ни разу больше не открывались.

Всего несколько месяцев пролетели вот так — и все же они были самым длинным временем в жизни Момо. Ибо настоящее время нельзя измерить часами и календарем. Невозможно правдиво передать словами, что значит подобное одиночество. Наверное, достаточно добавить еще одно: если бы Момо могла найти дорогу к Мастеру Хора — а она искала ее снова и снова, она попросила бы его не давать ей больше времени или разрешить остаться навсегда в Доме-Нигде.

Но без Кассиопеи она не могла найти эту дорогу. Черепаха исчезла и больше не появлялась. Наверное, она уже давно вернулась к Мастеру Хора. Или где-то заблудилась. Во всяком случае, она не приходила к Момо. Зато случилось нечто другое.

Однажды Момо встретила в городе детей, которые раньше навещали ее. Это были Паоло, Франко и Мария, приводившая с собой сестренку Деде. Все трое сильно изменились. Они носили какую-то серую униформу, и лица их казались странно безжизненными и тусклыми. Даже когда Момо в восторге бросилась к ним, они только слабо улыбнулись.

— Я вас так ждала! — задыхаясь от радости, воскликнула Момо. — Вы сегодня опять придете ко мне?

Они переглянулись и отрицательно потрясли головами.

— А если завтра? — спрашивала Момо. — Или послезавтра?

Но они снова покачали головой.

— Ну, пожалуйста, приходите! — просила Момо. — Ведь раньше вы всегда ко мне бегали!

— То раньше, — вздохнул Паоло, — а теперь все по-другому. Мы больше не имеем права бесполезно растрачивать время.

— Но мы же его и не растрачивали, — растерялась Момо.

— Да, было хорошо, — сказала Мария, — но дело не в этом.

И вся троица поспешила дальше. Момо побежала за ними.

— Куда же вы теперь идете? — поинтересовалась она.

— На занятия, — ответил Франко, — там мы учимся играть.

— Во что играть? — не поняла Момо.

— Сегодня мы играем в перфокарты, — пояснил Паоло, — это очень полезно, но требует предельного внимания.

— А как в них играют?

— Каждый из нас изображает перфокарту. Любая перфокарта содержит массу различных характеристик: размер, возраст, вес и так далее. Но, естественно, к нам эти параметры не имеют отношения, иначе все было бы слишком просто. Иногда мы — только длинные цифры, например, MUX/763/Y. Потом нас смешивают и делают картотеку. И кто-нибудь один ищет определенную карту. Он должен задавать вопросы, причем так, чтобы отсортировать всех лишних и под конец осталась только нужная карта. Кто быстрее ее найдет, тот победит.

— И это интересно? — растерянно спросила Момо.

— Дело не в том, — сказала Мария, — так нельзя говорить.

— А в чем же? — поинтересовалась Момо.

— Просто это пригодится нам в будущем, — ответил Паоло.

Между тем они подошли к огромному серому зданию.

«Детское депо», — гласила табличка на воротах.

— Я вам так много хотела рассказать, — вздохнула Момо.

— Возможно, мы еще когда-нибудь увидимся, — печально ответила Мария.

Множество детей входили и входили в ворота. И все они были словно на одно лицо.

— У тебя было намного интереснее, — неожиданно сказал Франко, — там мы сами что-то выдумывали. Но нам говорят, что так ничему полезному не научишься.

— Разве вы не можете просто сбежать? — спросила Момо.

Все трое вздрогнули и оглянулись — не слышит ли кто.

— Я уже несколько раз пытался, еще вначале, — прошептал Франко, — но все бесполезно. Они обязательно находят нас!

— Так нельзя говорить, — вмешалась Мария, — в конце концов, это делается для нашей пользы, они о нас заботятся.

Все замолчали, глядя куда-то в пространство. Наконец Момо осмелилась и произнесла:

— Вы не могли бы взять и меня? Я теперь все время одна!

И тогда случилось нечто необычное: прежде чем дети успели что-то сказать, их, как гигантским магнитом, засосало в проем серых ворот. И они с грохотом захлопнулись за ними.