Разбитое сердце королевы Марго - Лесина Екатерина - Страница 45

Вот, значит, на что это похоже.

Когда Варвара ушла, Далматов коснулся волос и спросил:

– Ты как?

– Могло быть и лучше. Знаешь, она меня бесит… нет, не просто бесит, меня трясет от одного ее вида. И банально хочется вцепиться ей в волосы. Или придушить. Это я такая… нервная?

– Нет.

Саломея знает. Она ведь умеет смотреть немного иначе, чем другие люди, вот только одно дело смотреть на вещи, а другое – на себя саму. Сложно невероятно.

– А ты как? – Она погладила ледяную далматовскую руку.

– Ну… пока пасть к ее ногам не тянет.

– Наверное, это хорошо…

– Наверное, – согласился Далматов и тихо попросил: – Поищешь?

– Кассету?

– Думаю, диск или флешку. Кассета – это как-то старомодно…

– Но Варвара…

– Или оговорилась, или понадеялась, что кассету мы и будем искать. Она ведь не могла не понять, что мы будем искать.

Он снова прав.

– Так как?

– Попробую.

Саломея встала.

Откуда начинать поиск? Хоть бы с этой комнаты. Библиотека – ничем не хуже и не лучше других…

Закрыть глаза.

И отрешиться от злости – она тает, уходит, но слишком медленно.

От Далматова, который благоразумно отступил. Правильно, ей мешает и близость его, и собственные мысли о нелепом этом браке… о Варваре – она ни на секунду не поверила и Далматова не выпустит… где брак, там и развод.

Нет, думать следует о доме.

Он не старый, а уже потерял хозяев. И Саломея чувствует глухую его тоску, удивление – как вышло так, что его бросили? Он хранит еще тепло, и вещи, пока не появится кто-то, кто заявит на эти вещи права. И среди множества их есть особенно важные.

Саломея ищет такие?

Дом покажет.

Приведет.

Из комнаты к лестнице. И по ней – вниз. Ступени больше не скрипят, да и вообще воцарилась удивительная тишина, от которой и самой Саломее неуютно. Но в тишине лучше слышен шепот теней.

Они помнят.

Ольгу.

И Олега, который на Новый год рядился Дедом Морозом. И подарки приносил в полотняном огромном мешке. Этот мешок, а еще атласная шуба и накладная борода до сих пор хранились в кладовой, как и ящик с его инструментами. Старые Ольгины игрушки, выбросить которые у нее не поднималась рука.

Кладовая скрыта под лестницей.

Одежда.

И вереница пустых банок, в которые прежде закатывали компот, грушевый и яблочный, и еще сливовый – он особенно нравился Олегу.

То, что ей надо, скрыто за банками.

Старая музыкальная шкатулка со сломанным механизмом. И под крышкой прячется серая от пыли балерина, она дергается, пытаясь начать танец, но силенок не хватает. Пальцы же Саломеи выламывают дно, которое и без того сломано.

Флешка.

Крохотная совсем, и не сразу получается достать ее из тайника, а когда получается…

– Я знал, что ты у меня умница. – Далматов вытащил флешку из онемевших пальцев. – Но и не предполагал, что настолько. Плохо?

Голова кружилась, и Саломея, пытаясь совладать с внезапной слабостью, покачнулась, вцепилась в руку Далматова.

– Н-немного…

– Держишься?

Держится. И он поддерживает. Ведет, помогая выбраться из кладовой. Гладит по плечам, шепчет какие-то глупости, которые с ним совершенно не увязываются.

Далматов, он ведь холодный.

И бесчувственный.

Вообще гад редкостный, а он тут глупости… про кофе или шоколад, который ждет их в гостинице, а если не ждет, то исключительно по недосмотру.

О ванне.

И постели, чистой, но холодной.

Еще о чем-то столь же пустом…

– Щебечете? – поинтересовалась Варвара, которая стояла в холле и оглядывалась. – Ну как, нашли?

– А тебе какое дело? – огрызнулся Далматов.

Нервный он стал… совсем на него не похоже. И обидно, если это из-за любви… наведенной любви, а значит, ненастоящей…

– А такое! Если нашли, то кассета моя.

– Кассет не находили. – Далматов прижал Саломею к себе, пусть она отошла уже настолько, чтобы спокойно стоять на ногах.

– А что нашли?

– Вот это уже не твое дело…

– Ну почему? Мое… и ладно, я подожду. Денек-другой и сам принесешь. – Варвара закинула на плечо спортивную сумку. – Машина там?

– Не обращай на нее внимания. – Далматов поцеловал Саломею в макушку. – Девчонка рисуется. Пытается казаться круче, чем есть на самом деле.

– А на самом деле?

Все-таки идти, держась за его руку, было удобней. И приятней.

– На самом деле, думаю, ей безумно страшно, потому что все идет не по плану. Знаешь, меня тянет оставить ее здесь.

– Нельзя, – вздохнула Саломея, хотя все ее существо противилось.

Оставить.

И позвонить Надежде. Варвара виновата… в чем? Во всем. Она действительно играет с чужими жизнями, полагая, будто имеет на это право.

Ложь.

Никто не имеет таких прав. А она рушит эти жизни, как карточные домики. И ладно, чужие, но вот-вот Варвара разрушит жизнь самой Саломеи. Поэтому справедливо…

Ледяной воздух отрезвил.

О чем она думает? Ни о чем хорошем.

– Илья…

– Все так плохо?

– С чего ты решил?

– Ты имя мое вспомнила. – Далматов сгреб Саломею в охапку. – Не переживай, рыжая. Разберемся со всем. И с делом этим, и с сестрицей твоей. Ушлем ее за тридевять земель. А сами заживем…

Да, наверное.

– Илья… может, тебе стоит уехать… и нам…

– Сбежать?

– Отступить. Стратегическое решение.

– Если стратегическое, тогда, наверное, да… но, рыжая, проблему решать надо, сама собой она точно не решится. И ладно, если шею свернут только твоей сестрице, ее мне не жаль, но ведь и тебе достаться может.

– А меня тебе жаль?

– Еще как…

– И долго вы тут стоять собираетесь? Сами торопили… – Варвара подпрыгивала, пытаясь согреться. – Кстати, не знаете, номера свободные есть, а то мне остановиться где-то надо… наверное.

И Саломея вздохнула: что бы Далматов ни утверждал, но быстро избавиться от сестрицы не выйдет. Вероятно, она бы разозлилась, если бы не устала настолько.

– Все будет хорошо, – сказала Саломея себе и еще дому, которому совсем не хотелось отпускать гостей. Дома тоже боятся одиночества.

– Конечно, – бодро ответила Варвара. – Как-нибудь… будет.

По дороге Саломея задремала.

Она все-таки вымоталась, пусть не физически, морально. И темнота. Урчание двигателя. Машина-колыбель и сладковатый знакомый запах далматовской туалетной воды. Он рядом. Ощущение безвременья, какой-то уютной потерянности. И даже присутствие Варвары не раздражает.

Во сне Саломея вновь шла по дому, который хотел рассказать еще что-то, очень и очень важное. Это касалось смерти, но во сне о смертях думать не хотелось.

О елке.

Мишуре.

Масках… людях, которые прятались за масками, и Саломея точно знала, что кто-то из этих людей, круживших по дому, убийца. Она пыталась поймать тени, снять маски, но не выходило…

С ней играли.

– Просыпайся, рыжая, – мягко произнес Далматов, и Саломея поняла, что путешествие окончено.

– Не хочу, – пробормотала она, все же выплывая из муторной дремы.

– Ну… тогда я тебя на руках отнесу.

– Надорвешься, – раздался голос, который окончательно разрушил очарование момента.

– Это вряд ли. – Саломея села и помотала головой. – Сны… странные.

И Далматов понял правильно:

– Потом поговорим.

– Ух ты, секретики… впрочем, не больно-то и хотелось. – Варвара первой вышла и, не удержавшись, громко хлопнула дверцей.

– Есть хочешь? – Далматов выходить не спешил.

– Хочу… но…

Если пойти в ресторан, Варвара наверняка найдет повод оказаться рядом, а ее присутствие напрочь отобьет аппетит.

– В номер закажем. И запремся.

– Спрячемся?

– Именно.

– И спрятавшись, будем смотреть порно. – Саломея хихикнула: – Подходящее занятие для молодоженов…

И Далматов расхохотался.

Его смех был столь заразителен, что и Саломея не выдержала…

– Рыжая… я тут подумал… это же маразм какой-то подростковый! Два взрослых самостоятельных человека прячутся от третьего… послать ее подальше и все…