Разбитое сердце королевы Марго - Лесина Екатерина - Страница 32

– Прости, что давно не заглядывала. – Она коснулась губами щеки Анны. – И звоню редко…

– Ничего.

Главное, что с ней, суматошной ее девочкой, все в порядке.

– А здесь ничего не меняется. Знаешь, мам, сколько я себя помню, все такое же… – Варвара провела ладонью по старым обоям. – Ремонт бы сделал, что ли… для разнообразия.

– Некогда ему.

– Да, конечно. Он при храме занят. Там батрачит за спасибо, а здесь некогда… бросила бы ты его.

Анна лишь покачала головой: не бросит. И Варвара это прекрасно знала. И дело вовсе не в любви, потому как ее никогда между ними не было.

В привычке. В укладе, который не должен быть нарушен. В ее одиночестве. Его легче переносить рядом с другим человеком. Он тоже одинок, пусть и не дает себе труда признать это.

– А я вот замуж выхожу, – сказала Варвара и, вытянув руку, продемонстрировала кольцо. – Андрей подарил. Видишь? Золотое. И с бриллиантом настоящим!

Крохотный камушек, больше похожий на стекляшку, Анну не особо впечатлил. Да и волновало ее совсем другое:

– Ты его любишь?

И Варвара, которая с кольца не сводила взгляда, пожала плечами:

– Говоря по правде, не знаю. Иногда кажется, что люблю. А иногда он меня злит невероятно. Но он милый. И на него не похож.

Она никогда не называла отца отцом, да и имени старалась избегать.

– У него есть своя квартира…

– И это причина?

– Ничем не хуже любой другой. Если бы ты знала, как мне надоела общага. А снять что-то за те копейки, которые зарабатываю, нереально…

– Значит, дело в квартире?

– И в квартире тоже. Только не говори, что с любимым и в шалаше рай… шалашей я уже наелась, больше некуда. Нормальной жизни хочу. Мы друг другу подходим.

Она говорила так, убеждая не Анну, а себя.

– Конечно, он школьный учитель всего-навсего, но образование не только педагогическое. Мы уже говорили про то, что в школе ловить нечего… и он найдет себе работу.

– Кем?

– Менеджером. Они всяко больше зарабатывают. А там, глядишь, и мамочка его поможет. Она у него судья… правда, меня не любит, но привыкнет…

Варвара вертела колечко и нарочито бодрым тоном рассказывала о будущей своей жизни, которая, конечно, будет светлой и счастливой. Анна же надеялась, что так оно и сложится.

– Ты придешь на свадьбу, мам?

– Конечно…

– Муж не пошел. – На фартуке Анны не осталось ни одной, даже самой крошечной, складочки. – Он был зол… еще Настасья приходила. Я не знала, что Варвара у нее жениха отбила. Тоже глупая девица.

– Почему?

Пряники оказались сладкими, но с молоком было в самый раз.

– Зачем она к нему пришла? Жаловаться на Варвару? Требовать, чтобы жениха вернула? Сами подумайте, до чего это нелепо! Это ведь человек, а не игрушка… я вообще не понимаю… увела… так ведь сам ушел. Значит, решил, что с Варенькой ему будет лучше… влюбился в нее…

Она мучительно искала причины, оправдывающие Варвару, и Саломее было немного жаль эту женщину, которая и вправду любила Варвару.

А та?

Звонит? Заглядывает иногда? Поддерживает ни к чему не обязывающие отношения, потому что так удобно и привычно.

Любит ли?

На этот вопрос Саломея не знала ответа.

– Свадьба была красивой, хотя, конечно… мать Андрея не явилась. Он тоже не пошел. У Вари-то другой родни не было… то есть была, но она тебя тогда не знала, потому и не позвала.

– Ничего, я не в обиде.

– Друзья Андрея были, приятельницы Варвары… такое вот… не знаю, как сказать, будто случайные люди. И не венчались они. Варвара не захотела. Сказала, что уже наелась церкви… и не верит. Потом… потом она пропала из виду, а однажды появилась… тогда он дома был. И впускать ее не хотел, но я сказала, что если не впустит, то уйду. Что мне надоела их ссора, и вообще, если уж он так сильно верит, то пусть вспомнит, что Господь велел прощать.

Анна кривовато усмехнулась.

– С Господом он спорить не осмелился. И Варвару впустил. А она… она была…

– Взволнованной?

– Расстроенной, скорее…

Он ушел в свою комнату и дверь запер, тем самым показывая, что общаться с блудной дочерью не намерен. Оно и к лучшему, Анна лишь вздохнула с облегчением немалым, поскольку не могла представить себе откровенного разговора в его присутствии.

А разговор предстоял нелегкий, она видела это по глазам Варвары.

Пустые.

Блеклые и смотреть-то в такие больно.

– Идем. – Она взяла дочь под локоть и на кухню отвела.

Кухня – владения Анны, куда он не сунется, пока Варвара не уйдет. Он притворяется равнодушным, а на самом деле бродит по комнатушке своей медведем-шатуном, вздыхает тяжко, бормочет, верно, молится.

– Садись.

В его комнате всегда пахнет ладаном, а со стен грозно, угрюмо пялятся святые. Иконы он покупает в церковной лавке, переплачивая вдвое, зато полагает их истинными.

Его мир порой кажется Анне почти безумным. А в собственном ее всегда пахнет выпечкой, здесь тепло и солнечно, и герань на подоконнике вновь готовится цвести.

К герани она Варвару усадила.

Сунула в руки чашку с малиновым чаем – Анна сама сушила и веточки, и ягоды, смешивая их с магазинной заваркой.

– Рассказывай.

– Я… наверное, разведусь. Все не так… все совсем не так, как должно! – Она почти выкрикнула это, и он замер.

Стены в квартире тонкие.

– Тише, – попросила Анна и погладила бестолковую свою девочку по голове. – Вы поссорились?

– С ним невозможно жить… как подменили… он меня ревнует… очень ревнует.

– Все мужчины собственники.

– Нет, мам, ты не понимаешь… это просто безумие какое-то! Он постоянно звонит. Где я. С кем. Что делаю… если с клиенткой, то трубку дать… а если с клиентом… клиентов-мужчин у меня быть не должно. Знаешь почему?

Анна покачала головой.

– А потому что нормальные мужики маникюр не делают. Или извращенцы, или те, кто собирается с маникюршей переспать. Он скандалит… постоянно скандалит… то я на кого-то не так посмотрела. То вообще посмела заговорить, то ко мне обратились, наверняка любовник. Мне как-то клиентка подарила коробку конфет, так он… он вышвырнул ее в окно, представляешь? Решил, что я вру… что женщины женщинам конфеты не дарят… обозвал проституткой…

Она тоненько всхлипнула.

– А сегодня… я задержалась немного… и сотовый разрядился… а он, Андрей, кричать стал, что я… с любовником… пощечину… за что?

Анна только и смогла, что вздохнуть. Как ответить на вопрос?

Сказать, что брак этот изначально был обречен? Что Андрей не показался Анне столь уж завидным женихом? Молодой, избалованный, привыкший жить на широкую ногу, но за чужой счет? Что за Варварой он еще на свадьбе следил ревнивым взглядом, за каждым шагом, каждым словом, подмечая, что есть, а чего нет – придумывая? Тогда Анна убеждала себя, что ей просто-напросто мерещится.

– Разводись, – сказала она. – И если хочешь, оставайся.

– Спасибо… он… он не одобрит развода.

– Не одобрит. – Анна слышала и бормотание, и скрип половиц под его ногами. – Но вы же не венчались, значит, и брак ненастоящий… да и вообще, когда тебе нужно было его одобрение?

Варвара замолчала.

Она оттаивала медленно, и Анна не торопила, уговаривая себя, что жизненные неудачи случаются со всеми. И девочка ее – не исключение.

Ничего, разведется.

Опомнится.

Быть может, пойдет учиться, хотя учиться Варвара никогда особо не любила. Или работать станет, хорошие маникюрши всегда нужны. Главное, что все у нее наладится, все образуется.

– Он… – вновь заговорила Варвара, уже иным, спокойным голосом. – Он пригрозил, что покончит с собой, если я уйду.

– Не слушай.

– А вдруг…

– Варвара. – Анна присела рядом. – Я видела много таких, кто грозил близким самоубийством. Шантаж – не более того. И если поддашься, он изуродует твою жизнь. Люди, которые действительно хотят умереть, никому не угрожают. Напротив, часто они таятся из страха, что кто-то догадается об их планах и помешает…