Краски любви - Анисимов Андрей Юрьевич - Страница 11

Глава 14

Неужели подделка?

Альберт Беринни прохаживался и курил маленькую французскую сигару. Эти сигары назывались «крем» и продавались в плоских металлических коробках, смахивающих на портсигары. Русский эксперт Владимир Тополев с лупой в руке, согнувшись в вопросительный знак, изучал поверхность полотна.

Альберт Беринни верил русскому, как самому себе. Тополев два года жил в Марселе и за это время дал десятки заключений. Альберт коллекционировал русскую живопись и на Тополева молился. Владимир и впрямь имел уникальный глаз. Не говоря даже о подлинности вещи, он мог определить ее реставрацию, сделанную еще при жизни художника. Как-то он предположил, что картину Поленова реставрировал родственник художника года через три после смерти мастера. Альберт поднял массу источников и докопался до того, что сын художника и вправду брал в руки кисть и делал незначительную реставрацию. После этого случая Альберт смотрел на Тополева, как на Бога. Владимир поднялся с колен и, сложив лупу, спрятал ее в карман рубахи. Беринни напряженно ждал приговора искусствоведа.

– Должен вас огорчить, господин Беринни. – Тополев замолчал и грустно посмотрел в глаза коллекционеру.

– Что это значит? – пронзительным шепотом спросил итальянец.

– Это значит, что вы приобрели вещь, написанную не в одна тысяча восемьсот третьем году, а несколько месяцев назад. Копия или подделка, как вам будет угодно, сделана мастерски. Но желтая стронциановая краска начала выходить с линии завода «Черная Речка» с одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

– Благодарю вас, – упавшим голосом сказал Беринни, – сколько с меня?

– Полторы тысячи долларов. Переведите, пожалуйста, на мой счет, – попросил Тополев и откланялся.

Беринни, оставшись один, ткнул ногой холст, словно это была не картина Крамского, а листок желтой прессы. Расправившись с полотном, итальянец позвонил в колокольчик. В комнату вошел крепкий коренастый мужчина. Секретарь выжидательно остановился на пороге.

– Франсуа, возьми Кельсона и Генаротти. Поедем отдавать должок, – мрачно приказал Беринни.

Серебристо-синяя «Альфа Ромео» неслась по узким улицам Марселя, распугивая прохожих. Тут не привыкли к водительскому хулиганству и провожали лимузин с удивлением и ужасом. Вырулив из города и остановившись возле турникета платной автострады, Беринни, пока его человек сыпал монеты в пасть автомата, сказал секретарю:

– Бить не будем. Не хочу руки пачкать.

Франсуа понимающе кивнул.

Разлинованная, как зебра, автострада стремительно ложилась под колеса мощной итальянской машины. Спидометр показывал около двухсот. Беринни спешил. Сегодня внуку, которого Беринни обожал, исполнилось десять лет.

Глава 15

Захват

В семь утра Журов поднял ребят. В доме оказалось несколько ванных комнат, и Катя сумела спокойно и тщательно умыться. За завтраком горбун накормил их пшенной кашей и к чаю выдал по бутерброду с колбасой.

– Дом шикарный, а кормят, как в тюрьме, – жаловался Петух по дороге в Москву.

Тренер показал им окна квартиры объекта. Художник жил и работал в мансарде старинного особняка. Окна его мастерской хорошо просматривались с чердака соседнего дома. Трехэтажный кирпичный флигель, в котором ребята устроили наблюдательный пункт, строили после войны пленные немцы. Олег легко сорвал замок с маленькой дверцы, ведущей на чердак. Гнусняк выдал им напрокат бинокль и заявил, что в случае утраты дорогостоящего имущества он сдерет с ребят три его цены и оставит без ежедневного денежного довольствия.

Устроившись возле чердачного оконца, ребята приступили к выполнению своего задания. Катя получила бинокль последней. Она навела его на окна мастерской. Никакого движения не происходило. Тогда Катя стала разглядывать прохожих. Сильная оптика настолько увеличивала увиденное, что на лицах проходящих внизу дам можно увидеть эффекты от дешевой косметики. Кате это было неприятно, и она решила лучше поглазеть на окна соседней высотной башни. Ну, вот тут совсем другое дело! На третьем этаже дрались супруги. Катя прекрасно видела, как они злобно кричат друг на друга и швыряются всем, что попадается под руку. Искаженные ненавистью рты выплескивали неслышные ругательства. Катя порадовалась, что бинокль не передает звуков. В противном случае пришлось бы затыкать уши. Наконец, в проеме окна мастерской появился художник.

Виктор Антонович Крюков в спортивных штанах и без рубашки спокойно изучал небо, не догадываясь, что три волчонка отслеживают его в мощный полевой бинокль. Через окно особенно четко просматривалась половина мастерской, ее глубинная часть. Ребята по очереди поглядели на художника. Кате он показался не очень старым. Если бы не короткая бородка, то, может быть, даже и молодым. На самом деле Виктору Антоновичу два месяца назад исполнилось тридцать три года.

Вставал художник не рано. На часах Губанова стрелка показывала без десяти одиннадцать. Завтракать за стол художник не сел. Он открыл холодильник, что-то достал и кинул в рот. Пережевывая по дороге, взял холст, натянутый на подрамник, поставил его на мольберт и принялся отскабливать палитру.

Ребята отдали бинокль Кате, а сами пристроились к стропилам играть в карты. Катя наблюдала за живописцем с интересом. Вот он закончил жевать, и губы его свернулись в трубочку. Видимо, насвистывал мелодию. Катя улыбнулась. Вытянутые губы при беззвучном свисте выглядят комично. Холст на мольберте стоял боком к окну, и Катя не могла видеть, что на нем получается. Но по внимательному взгляду художника она поняла, что изображение там имеется. Затем Крюков из поля зрения скрылся и подошел к мольберту минуты через три уже в рубашке. Катя видела, как он принялся выдавливать на палитру из тюбиков краску. Цветная масса выпрыгивала колбасками из тюбиков и маленькими спиральками ложилась на вычищенную поверхность палитры. По движению маэстро Катя поняла – художник прислушивается. Через секунду он исчез и вернулся с гостьей, девушкой лет восемнадцати-двадцати, белокурой и высокой. Катя решила позвать ребят, поскольку ситуация в мастерской изменилась, но, поглядев, как азартно они дуются в карты, передумала.

Хозяин мастерской принес кресло и поставил его. Катя не сразу сообразила, что кресло установлено на помосте. Складывалось впечатление, будто оно парит в воздухе. Помост находился ниже линии окна и в бинокль не просматривался. Неожиданно девушка скинула платье, белье и обнаженной уселась в кресло. Катя вскрикнула и залилась пунцовым румянцем. Олег и Петя отложили карты.

– Хлыст, ты что там увидел? – спросил Губанов, вставая.

Катя, стараясь скрыть охватившее ее смущение, протянула ему бинокль. Олег уставился на окна мастерской и восхищенно воскликнул:

– Какая куколка голенькая!

Петр нетерпеливо потянулся к биноклю, но Олег и не думал его отдавать.

– Что он с ней делает? – нетерпеливо допрашивал Петя.

– Сейчас поглядим, – ответил Олег, продолжая наблюдение.

Катя злилась:

– Голую девку не видели? – презрительно спросила она и отошла от окна.

– Может, и видели, но эта классная, – ответил Губанов, продолжая глядеть в окуляры.

– Кобра, так нечестно. Дай мне, – попросил Олега Петя.

– Успеешь, – ответил Олег. – Я еще и сам не насмотрелся.

– Хоть скажи, что там происходит? – Рыгов всматривался в окно, но без бинокля ничего увидеть не мог.

– Происходит? Мазила подошел к девке, поднял ее руку. Она так и сидит теперь с поднятой рукой, вроде волосы поправляет, – комментировал происходящее в мастерской Губанов. – Теперь взял за плечи, повернул, как манекен. Она словно неживая. Как повернул, так и осталась.

Катя старалась не слушать, но не могла думать ни о чем ином, кроме происходящего в мастерской. Ее смущали и занимали действия живописца. Она злилась на художника, что он обращается со своей гостьей, словно с неодушевленным предметом. Художник становился ей неприятен. Петр наконец выхватил бинокль из рук товарища и во все глаза уставился на обнаженную модель: