Александра (СИ) - Туманова Анна - Страница 41

— А дети?

— Сегодня они побудут со мной. Тебе нужно отдохнуть, — Глеб кинул на нее внимательный взгляд и вышел из комнаты.

Через несколько минут после его ухода, в комнату неслышно проскользнула Татьяна.

— Александра Павловна, Глеб Александрович велел осмотреть вашу спину, — робко обратилась она к Саше.

— Ой, да не стоит, — попыталась отмахнуться от нее девушка.

— Александра Павловна, пожалуйста, — умоляюще посмотрела на нее женщина, — я не могу нарушить приказ.

— Ну, если так, — поморщилась Саша.

Раздеваться не хотелось. Спина болела невыносимо, отдавая резкой болью в ребра с правой стороны, но тот стресс, в котором пребывала Александра, перекрывал все ощущения, не позволяя сосредоточиться на боли. Саша, попросту, привыкла к ней, сжилась и притерпелась.

А сейчас, сняв джинсовую куртку и сарафан, она почувствовала неприятное колотье в боку и поморщилась, когда прохладные руки Татьяны легли на место ушиба.

— Ой, — Александра не сдержала вырвавшийся стон.

— Больно? — спросила Таня. Саша кивнула. — А так?

Девушка поморщилась, и Татьяна покачала головой.

— Вам бы на рентген надо. Похоже на трещины в ребрах. Я скажу Глебу Александровичу.

Женщина поспешно вышла из комнаты, а Александра неторопливо надела халат и поплелась в ванную. Апатия, окутавшая ее, притупила все эмоции и чувства. В душе поселилась странная пустота.

В голове до сих пор не укладывалась новость — Оборский — ее муж. Бред какой-то! Как такое возможно? Зачем она ему?

Стоя под струями воды, Саша машинально размазывала по телу душистый гель, а перед глазами у нее стояла страничка из паспорта с новой фамилией. Если верить документу, их «свадьба» состоялась пару месяцев назад, как раз незадолго до той ее нелепой истерики. Свадьба… Жаль только, что невесту предупредить забыли…

Девушка расстроенно думала о том, что все усилия оказались напрасны — буквально двух дней не хватило, чтобы улететь из страны и забыть о прежней жизни. Хотя, кого она обманывает — ничего бы не забылось. И тоска не прошла бы, и тяга… Почему все это произошло именно с ней? И почему она не может ненавидеть Оборского? После того, что он сделал… Так нет же, стоит только увидеть проклятого оборотня, как сердце пускается вскачь, выделывая немыслимые кульбиты, а тело плавится, и Саша готова растечься лужицей у его ног. Тряпка…

Александра накинула халатик и прилегла на кровать. Было холодно и неуютно. Вспомнились горячие объятия, поцелуи, горьковатый запах туалетной воды…

Без Глеба и детей спальня казалось нежилой.

Кое-как найдя удобное положение для больной спины, девушка попыталась ни о чем не думать и просто уснуть. Утро вечера мудренее. Обо всех своих проблемах она будет переживать завтра.

— Алекс, почему никто не сказал о том, что Алина была здесь в мое отсутствие? — Оборский, прищурившись, смотрел на своего зама.

— А она здесь была? — удивился Метельский, — но…

— Выясни все, что произошло в этом доме за последнее время. Я должен знать каждую мелочь, даже если ты, по своему обыкновению, решишь, что это неважно. Каждую, Алекс. И с камерами разберись, — серьезность в тоне альфы не предвещала бете ничего хорошего.

— И еще, — добавил Оборский, — приставь к Александре двоих ребят. Докладывать мне о каждом ее шаге, не спускать с нее глаз, не подпускать никого к ней и детям. Понял? Исполняй.

Метельский молча вышел из кабинета, а Глеб устало откинулся на спинку кресла. Нестерпимо болела голова, перед глазами снова расплывались красные круги, сознание раздваивалось, рисуя картины прошлого, искусно переплетающегося с настоящим.

Последние дни дались Глебу нелегко, и сейчас, он хотел только одного — обнять Сашу и забыть обо всем, что произошло. Но нельзя…

— Ну, что, как я и думал — трещины в шестом и седьмом ребрах, — Нелидов отложил снимок и повернулся к Оборскому, — а также, обширная гематома в месте удара. Повезло, что не переломы. Интересно, как она умудряется детей таскать?

— Вот, и мне интересно, — задумчиво протянул Глеб, глядя на черно-белые снимки. «Саша, Саша… Что же ты творишь? Почему не жалеешь себя?» Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и спросил у Бориса:

— И чем это грозит?

— Чем, чем… Болит у нее все, а обезболивающие постоянно пить нельзя, все-таки, детей кормит. Если уж совсем прижмет, дашь вот эти таблетки. И обеспечь Александре покой и неподвижность. И никаких тяжестей. С малышней постарайся сам справиться, — Нелидов недовольно хмурился, глядя на снимок, а потом не выдержал:

— Это ты ее так?

Оборский поперхнулся.

— Ты думаешь, я на такое способен? — возмущенно спросил он.

— Ну, мало ли, не рассчитал силу, психанул…

— Бор, посмотри на меня, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, попросил Глеб, — ты считаешь меня способным избить свою пару?

— Ну…

— Да, что же вы меня таким монстром все видите? — взорвался Оборский, — то, что произошло тогда ночью… Я был не в себе и ничего не помню. Помутнение рассудка какое-то… А вы считаете, что я могу сотворить подобное в здравом уме. Обидно, знаешь ли, когда твои люди тебе не доверяют, — горько добавил он.

— Прости, Глеб, но что я должен был подумать? Саша сбежала, прихватив детей, ты нашел ее и привез ко мне с травмами от удара… Как ты думаешь, какой вывод напрашивается?

— Разумеется, только тот, который вы все и сделали, — желчно отозвался Оборский, — ты бы видел, как на меня наши смотрят. Как на изверга. Еще бы — опять обидел девочку!

— Кстати, Глеб, раз уж ты здесь… Может быть, все же пройдешь обследование? Ну, не нравятся мне эти твои обмороки. Не должно такого быть, — Борис пристально посмотрел на племянника.

— Нет у меня никаких обмороков, — мгновенно заледенел Оборский, — я здоров. И хватит ко мне присматриваться, устал уже от твоего вечного наблюдения. Говорю тебе, со мной все в полном порядке.

— Ну-ну, — покачал головой Нелидов, — геройствуй дальше. Только, когда соберешься лапы откинуть, будет уже поздно просить меня о помощи. Ладно, забирай свою ненаглядную и вези домой. И проследи, чтобы детей на руки не брала пару недель.

— Ладно. Спасибо, Бор, — Глеб кивнул и вышел из кабинета Нелидова.

Пожилой врач устало посмотрел ему вслед. Когда же уже все образуется? Зная племянника, Борис понимал, что Глеб должен сам принять решение. Мальчик с детства отличался упрямством, и, пока не дойдет до чего-то своим умом, разговаривать с ним бесполезно. Никого слушать не будет. И пару себе под стать нашел. Такая же упрямица. Никак не может простить этого дурака. Нет, сердцем давно уже простила, а вот умом… Никто им не поможет, пока сами не поймут, что нужны друг другу. Нелидов невидяще уставился в окно. Глупая молодежь…

Саша ждала мужа в холле. Она сидела в кресле, прикрыв глаза, но напряженная поза выдавала ее волнение и настороженность. Оборский кинул быстрый взгляд на свою пару. Как всегда, готова ко всему самому худшему. Не расслабляется ни на минуту. Глеб устало вздохнул. «Одно и то же. Внешняя покорность и безмолвное сопротивление внутри. Его жена. Да уж…»

— Саш, пойдем, — спокойно обратился он к девушке.

Та мгновенно подскочила с кресла и растерянно посмотрела на мужчину.

— Пошли, — негромко повторил Оборский и неторопливо направился к выходу. Саша, чуть приотстав, последовала за ним. С самого утра она пыталась побороть какое-то муторное чувство, засевшее внутри. Муж… Это слово приводило ее в ступор. Зачем Оборский связал с ней свою жизнь? Из-за детей? Или, действительно, испытывает к ней чувства? Или это из-за метки он ощущает привязанность? Мысли бились в голове, не давая покоя.

Глеб шагал впереди, а Саша спешила следом, разглядывая знакомую до мельчайших подробностей фигуру мужчины. Гибкие, грациозные движения, гордая посадка головы, скупые жесты красивых рук… «Дура, ты Сашка… Никак не можешь забыть…» — корила она себя. А как тут забыть, если за полгода успела прикипеть к равнодушному оборотню и душой, и телом. Вот, идет он себе спокойненько, а у нее все внутри переворачивается — от его близости, от его запаха, от воспоминаний… Александра невольно сглотнула. Картины недавнего прошлого мелькали перед глазами. Она на руках у Оборского, теплые губы щекочут чувствительное ушко, ясные медовые глаза искрятся смехом… Споткнувшись, девушка беззвучно выругалась. Как есть — дура!