Красавица и чудовище (СИ) - Плен Александра - Страница 2

Тетку выгнали. Папа без жалости и сомнений вышвырнул ее из замка, невзирая на слезы и мольбы. Что с ней стало – неизвестно, больше я о ней никогда не слышала.

Наверное, только мне было ее жаль. Нет, конечно, больше всего было жалко маму, но иногда странные мысли посещали меня. А вдруг тетка не виновата? Вдруг она не хотела? Вдруг она такая, какая есть? Вдруг она просто злая от рождения и ничего не может поделать со своей злостью? Может, ей тоже плохо и больно? И многие годы она сдерживала свою злобу внутри себя, а потом просто сорвалась? Ведь и мне порой бывает трудно держать себя в руках… И меня иногда посещают нехорошие мысли… Я пугаюсь, пытаюсь забыть, затолкать их в самый дальний уголок в голове. Ведь мама всегда говорила, что хорошие и славные девочки никогда не злятся, не бранятся и не ругаются, и тем более не помышляют о плохом. И мне бывало стыдно, что я не хорошая девочка.

Мама так и не оправилась. Приходила к нам бледная, похудевшая, больше не улыбалась, просто обнимала меня крепко-крепко и сидела тихая и молчаливая. Маленький Питер не дожил до своей годовщины. Я так ни разу и не увидела своего младшего братика. После его похорон в доме установился траур. К нам никто не приходил неделями, мы были предоставлены самим себе. Сами, своими силами, готовили еду (даже для няни, она-то магом не была). Основам колдовства мама и папа обучили нас еще в детстве, а больше нам и не нужно было. Главное, чтобы внизу, в кладовой, были продукты. Ведь магия ничего не делает из воздуха. Ничто не появляется просто так и ничто не исчезает бесследно. Для приготовления каши необходимо, чтобы все нужные для нее ингредиенты (крупа, соль, сахар, молоко) были где-то в непосредственной близости. Иначе будет то, что однажды вышло у меня, когда я захотела сделать мороженое, а свежего молока еще не подвезли. Я получила странную твердую массу из протертых фруктов и сахара. Одежду тоже можно было создать, если в кладовой были ткани (или хотя бы шерсть). Из воздуха создавались только иллюзии. Но иллюзией сыт не будешь (хотя мы с Розой и Николя часто развлекались, пугая няню: одевали на лицо маску то волка, то медведя).

****

Мама стала похожа на тень и даже то, что Анне исполнилось шестнадцать, ее не развеселило. На мою старшую сестру надели браслет и она переселилась в центральные покои. Нас в башне осталось трое.

Мы были испуганными и растерянными. А одиночество еще больше вгоняло в панику и смятение. Может быть, именно поэтому случилось то, что случилось.

Как я уже говорила, мама всегда меня выделяла. Называла красавицей и своей принцессой. И чем старше я становилась, тем больше была на нее похожа. Я так привыкла к этим словам, так уверовала в то, что я действительно самая красивая девочка на свете, что иногда забывалась и бахвалилась перед сестрой и братом, когда мы вместе играли. Во всех играх я непременно была «прекрасной принцессой» и «королевной». А они – моими подданными. Ребенок, что c меня было взять… Может, я была виновата в случившемся, может, Роза, но однажды моя средняя сестра вышла из себя…

– Красавица, красавица! – вдруг изо всех сил завопила она. – Как мне это надоело! Все только и говорят, какая Бель красивая, какая прелестная… Какой великолепный муж ей достанется… Мне уже в печенках сидит твоя красота!

Роза стала похожа на злобную фурию, она бегала по комнате и размахивала руками. Сестре было тринадцать, и я частенько страдала от ее насмешек. Мы с Николя ошарашенно наблюдали за ее передвижениями и вздрагивали от криков, а она продолжала кричать:

– Женихи уже в очередь выстроились, чтобы лицезреть нашу красотку! Богатые молодые маги так и ждут, когда тебе исполнится шестнадцать!

Тут Роза замерла и пристально уставилась на меня.

– Что ты смотришь?! Что ты уставилась на меня своими огромными голубыми глазищами?! Красотка! – фыркнула Роза. – Ты получишь в мужья чудовище! Урода, какого свет не видывал!

Я замерла, с ужасом глядя на сестру, а ее уже понесло, она не могла остановиться…

– Ты будешь навечно прикована к страшилищу! Вот твоя судьба! – выкрикнула она и упала, рыдая, на кушетку.

Все замерло. Бледный Николя переводил испуганный взгляд с меня на Розу, понимая, что меня только что прокляли. И никакого браслета на мне не было…

Слезы непроизвольно выступили на глазах. Я слабо понимала, что только что произошло. Злые слова сестры про чудовище, что я буду к нему прикована…

Вдруг Роза вскочила и подбежала ко мне.

– Бель, Бель… Прости меня… – бормотала, всхлипывая, она. – Я не знаю, что на меня нашло… Я не хотела, Бель…

Сестра захлебывалась рыданиями, а я чувствовала, как меня с ног до головы охватывает дрожь. Чувствовала, как корежится и ломается что-то внутри. Возможно, это ломалась моя судьба?..

– Бель, не говори ничего маме и папе, – рыдала Роза, – пообещай. А то нас разделят и мы не сможем больше играть…

– Конечно, – прошептала я, по-прежнему ничего не понимая, – я не скажу…

Я не хотела расстраивать маму и папу, им сейчас и так тяжело. Поэтому я пообещала себе молчать и попытаться жить как прежде. Но только больше я никогда не называла себя красавицей и не играла в принцесс.

Все более-менее успокоилось. Через неделю мы трое уже и не вспоминали о том, что произошло. «Проклятие – такая штука, что неизвестно, когда оно сбудется. Может, через год, может, через десять лет. Если не было сказано «немедленно» или «сейчас же», то оно может отодвинуться на неопределенный срок», – успокаивали мы себя, сидя тихонько втроем в моей комнате.

****

Последний раз мама к нам пришла совсем потухшая. Ее волосы потеряли свой блеск, кожа приобрела сероватый оттенок. Болезненная, какая-то неестественная худоба согнула ее тонкую изящную фигурку. Мы все собрались в библиотеке и тихонько сидели, слушая ее наставления. И почти ничего не запомнили. Только, что нужно быть послушными, любить папу, не ругаться, не злиться, не проклинать…. И так далее. Внутри меня поселилась острая колючая боль. Она разрывала внутренности, не давала думать и внимать словам, которые говорила мама. Я вдруг осознала, что вижу ее в последний раз. Мне было одиннадцать, но за один вечер я повзрослела.

****

Через год после смерти мамы Анна вышла замуж. Ее посватал наш сосед–маг, он был партнером папы и покупал у него золото и руду. Правда, ему было уже за сорок и у него было трое детей от первой жены, но Анна дала свое согласие на брак. Сыграли пышную свадьбу. Я сломала глаза, пытаясь рассмотреть сверху, из своего окошка на башне, роскошную карету и пышное белое платье невесты. Белое пятно обернулось и помахало мне рукой. Я помахала в ответ, но, боюсь, с такого расстояния увидеть что-то было невозможно.

Мне было жаль, что Анна ушла. Она была самой спокойной и уравновешенной из всех нас. Всегда благовоспитанна, сдержанна и безмятежна. Она могла погасить любую вспышку злости или раздражения, умела успокоить и приласкать.

После смерти мамы папа долгие месяцы ни с кем не разговаривал, погрузился в свое горе и не обращал внимания на детей. Так что на год Анна стала главой семьи. Потом, спустя некоторое время, папа потихоньку стал приходить в себя. Начал интересоваться работой, рудником, плавильней. Заходил к нам, разговаривал. Правда, когда видел меня, будто впадал в ступор и не мог оторвать от меня взгляда. Но прошло и это. К нам стал наведываться наш сосед-маг. И вскоре Анна дала свое согласие на свадьбу.

Уже почти два года я живу одна. Сначала Роза надела браслет, через год – Николя. Даже няня уволилась и уехала из нашего замка искать лучшей доли. Иногда брат с сестрой приходили в гости, но чаще я оставалась в одиночестве. У них появились новые увлечения. Роза выбирала жениха, а Николя осваивал папин рудник, учился добывать руду.