Собрание произведений в одном томе - Жванецкий Михаил Михайлович - Страница 40

– Втулка коническая.

– Ставь птичку.

– Что ставить?

– Птичку ставь. Найдем.

– Подшипник упорный ДТ?54.

– Нету.

– Так ребята брали.

– Какие ребята?!

Механик снова вынимает стаканы, бутыль, наливает. Оба пьют.

Механик прячет стаканы и бутыль.

– Подшипник упорный ДТ?54.

– Ставь птицу. Найдем.

– Диски спецления «ГАЗ?51».

– Еще раз произнеси, недопонял я.

– Диски спецления. Для спецления между собой. Педаль специальная.

– Нету.

– Так… ребята…

– Нету!

Достает стаканы, бутыль, наливает.

– Ой!

– А-а!

– Ой!

– А-а!.. Буряковый… Сами гоните… Хорошо. А то на соседнем заводе спирт для меня из тормозной жидкости выделяют. У них там лаборатория – культурно, но у меня судороги по ночам и крушения поездов каждую ночь.

– Диски спесления?

– Бери, сколько увезешь.

– Псису?

– Рисуй.

– Уплотнения фетровывыстыеся восьмой номер.

– Недопонял.

– Фетровыстывыяся уплотнения восьмой номер.

– Ах, фетровывыя?

– Да, фетровывыстывыяся, но восьмой праа-шу.

– Все равно нету.

Механик наливает кладовщику.

– Себе!

– Я не могу. Меня послали, я должен продержаться.

– Один не буду.

– Не могу – еще список большой.

– Езжай назад.

– Назад дороги нет! (Наливает себе. Выпивают.)

– Уплотнения фетровые.

– Где-то была парочка.

– Псису?

– Рисуй.

– Пятеренки… шестеренки… вологодские.

– Как ты сказал?

– Сейчас. – Срочно уходит. Возвращается. Не попадает на стул.

– Целься, целься.

– Пятеренки… шестеренки. Четвереньки вологодские.

– А?а?а, вологодские. Нету.

– Псису? – Наливает кладовщику.

– Себе.

– Не могу.

– Езжай назад.

– Назад дороги нет!

Пьют.

– Пятеренки, шестеренки?

– Пошукаем.

– Псису?

– Рисуй.

– Пошукаем псису? (Неожиданно.) «Здравствуй, аист, здравствуй, псиса… Та-ак и должно бы?ыла?а слушисса-а. Спасибо, псиса, спасибо, аист…»

– Давай сначала до конца списка дойдем.

– Дойдем, дойдем. Я уже почти дошел… Три салата…

– Чего-чего?

– Трисаторные штуки, четыре псисы и бризоль… (Собрал все силы.) Экскаваторные шланги, четыре штуки, и брызент…

– Брезента нет. Пожарники разобрали.

– Может, водочки?

– Нету брезента.

– А коньячку?

– Нету брезента.

– Сосисочный фарш.

– Нету брезента.

– Банкет для семьи с экскурсией…

– Нету брезента, и не наливай.

– Верю тебе, Гриша, если нет, ты не пьешь, ты честный человек.

Если бы я был женщиной

Если бы я был женщиной, я бы вел себя совершенно иначе. Я был бы умный, обаятельный, юный, веселый и счастливый. У меня была бы куча поклонников, но при встрече со мной я бы растерялся и умолк. С этим не шутят. Я бы влюбился в меня и стал моей женой.

Ужас, как я успеваю проснуться умытой и причесанной? И почему в любое время суток на мне платье, юбка, жакет и белые зубы? Где я научилась ремонтировать квартиру? А как я терпелива с ним, то есть со мной. Я от него безумею и теряю дар речи. Это ж надо, чтоб так повезло. Какой он у меня, боже. Я живу ради него, я помогаю ему во всем и работаю специально, чтобы не сидеть дома. Но когда нужно, я рядом. Днем, вечером, утром. Всегда, когда нужно. И всегда, когда не нужно, меня нет. Где я, я не знаю сама, но рядом меня нет.

Как я перерабатываю эти дурацкие сосиски и вокзальные шницели в такую стройную фигурку, не знаю сама. Я еще печатаю на машинке и танцую в одном шикарном ансамбле. Поэтому я большей частью в Париже и Мадриде. Звоню из Мадрида и прошу вовремя поливать цветы. Там умолкает музыка и кто-то отвечает: «Ладно». А через два месяца втаскиваю чемодан. «Включи, милый, это какое-то новое видео, ты же знаешь, я в этом плохо разбираюсь. Да, чуть не забыла – вот ключи, это новое «Пежо» для тебя и новое пальто для твоей мамы».

Потом я снова иду на репетицию, чтобы присутствовать и отсутствовать одновременно. Да, еще шью и правлю текст. Я – его запоминающее, отвечающее и стирающее устройство. Да, чуть не забыла, я же счастлива с ним. Тьфу ты, господи, как же я могла забыть! Он же мне не простит. Опять будет скандал. О боже, как я забыла… Теперь на неделю хватит. Он же не отстанет, пока я со слезами всеми святыми не поклянусь, что я счастлива. Нет, ну он действительно очень хорош. Ну, во?первых, умен. Во-вторых, аккуратен, в?третьих, остроумен, справедлив к окружающим и, в общем, ко мне.

– Ты уже вернулся?..

– Сегодня у нас в редакции небольшое совещание ведущих друг друга редакторов. Мы договорились без жен. У одного она заболела, остальные не хотят его подводить. Срочный номер – требуют газету за 1 мая к 10 апреля. Новый почин, и мы все наперебой согласились, и может так случиться, и это совершенно точно, что я приду ночевать к утру. Ты уж не сердись.

– Что ты, что ты! Я думала, тебе нравится, когда я не сплю и жду тебя, но тебе нравится, когда я сплю и жду тебя. Я буду волноваться, но не скандалить, а поздравлю тебя с возвращением в родной дом, где мы ждем тебя и твоих приходов. Я и эти дети. Мы там, где ты нас оставил. Вернешься и найдешь нас. Я твое создание. Образец зависимой независимости, глуповатой мудрости, физической силы, сохраняющей женственность.

Я всю твою жизнь взяла на себя. Ты только пиши. Это все, что тебе осталось.

Доктор, умоляю…

Кабинет врача.

Врач (вслед кому-то). Согревающий компресс на это место и ванночки. Если не поможет, будем это место удалять. Марья Ивановна, поставьте ему компресс на это место.

В кабинет входит больной со свертком.

– Слушаю вас.

– Доктор, помогите мне. Я вас очень прошу. Я уже в этом не могу ходить.

– Что?

– Посмотрите, я уже три года его ношу.

– Ну?

– Сшейте мне костюм.

– Что-что?!

– Костюм для меня, я вас очень прошу.

– Что?!

– Сколько скажете, столько будет…

– Я хирург. Я даже не психиатр, я хирург!

– Я понимаю. Я с раннего утра вас ищу. Он мне записал адрес таким почерком, чтоб у него руки и ноги отсохли. Вы посмотрите, как написал, вы посмотрите на это «р». А это «м»?

– Это поликлиника.

– Я понимаю.

– Хурургическое отделение!

– Я знаю.

– Я врач.

– Очень хорошо. Я тоже охранник, я знаю, что такое ОБХСС. Материал у меня с собой. Сейчас покажу, очень оригинальный цвет. (Пытается развернуть пакет.)

– Слушайте, вы нормальный человек?!

– Допустим…

– Я хирург! Там все больные!

– Я вас понимаю. Я у вас много времени не отниму. Однобортный, с обшитыми пуговицами, с жилетом. Троечку такую.

– Как вас сюда пропустили? Вы сказали, что вы больной?!

– Конечно. Что, я не понимаю, что такое ОБХСС?

– Вон отсюда!

– Хорошо. Я подожду, доктор. Брюки двадцать четыре. Наискось.

– Закройте дверь. Я сейчас милицию позову.

– Обязательно, доктор, врезные карманы.

– Уйдите, меня ждут больные. У меня обход!

– Да, да. Обход, рентген, я не дурак. Я с утра вас искал… Он так записал адрес, чтоб у него руки и ноги отсохли. Посмотрите на это «р», это все что угодно, только не «р». Два часа я ждал приема. Материал свой. Подкладка своя. Вам только раскроить и застрочить, это для вас пустяк.

– У меня диплом врача. Вот он. (Показывает.)

– Я понимаю.

– (Плача.) Как я могу шить костюмы?!

– Теперь войдите в мое положение, я в этом уже не могу ходить.

– Я никогда не шил костюмы!

– А мне на улице стыдно показаться.

– Но я врач.

– Я знаю.

– Я всю жизнь лечил больных. Травмы, переломы… (Всхлипывая.) Стойте прямо. Не наклоняйтесь. Брюки двадцать четыре?

– Да. Наискось.