Король-Демон - Банч Кристофер - Страница 110

Ревальд открыл рот, собираясь что-то крикнуть, наверное, какую-нибудь цветистую фразу, которая звучала бы в веках. Поскольку у меня не было подобающего ответа, я просто выбросил вперед лезвие меча, вонзившееся ему в лицо и дошедшее до мозга. Шлем слетел с головы Ревальда; выпучив глаза, раури повалился назад, и я услышал жуткий крик.

Однако его люди не прекратили сражаться. Кровавая пляска смерти продолжалась. Росла груда тел в черных доспехах, пытающихся предсмертными стонами прогнать пришедшую за ними Сайонджи. Забрызганные кровью лошади, лишившиеся седоков, носились по полю, натыкаясь друг на друга. Но и красные мундиры моих уланов щедро усеяли землю. Я судорожно глотнул воздуха. Казалось, последний раз я делал вдох несколько часов – нет, дней назад. Сквозь красную пелену, застилающую взор, я увидел, как всадники в черных доспехах нахлестывают своих коней, спасаясь бегством, или бросают оружие и поднимают руки, сдаваясь в плен. Я понял, что победа осталась за нами.

И как раз в этот момент император наложил последнее заклятие на майсирцев, затаившихся в болоте. Сперва нумантийские солдаты не разобрались, что к чему, но неприятель вдруг словно обезумел. Майсирцы стали тереть глаза, воя от боли, размахивать руками, кружиться на месте. Теперь им уже было не до войны – и наши солдаты устроили бойню.

А заклятие было простым – всего лишь москиты. Своеобразные. Невидимые москиты, чьи укусы жгли сильнее огненных искр майсирских колдунов, и солдат уже не мог думать больше ни о чем другом. Боевые ряды майсирцев дрогнули, затем развалились. Солдаты тысячами обращались в бегство или сдавались в плен.

Наконец-то мы столкнулись лицом к лицу с майсирской армией и разгромили ее. Однако официальной капитуляции не последовало. Мы не услышали подтверждения этому ни от короля Байрана, ни от его йедазов, военачальников. Остатки майсирских войск отступили на север.

Но император был удовлетворен.

– Они у нас в руках, – торжествующе заявил он. — Король не может продолжать эту войну – после такого поражения. – Затем Тенедос произнес нечто странное: – И мы заплатили то, что с нас требовали. Отныне сила на моей стороне. Теперь дорога на Джарру открыта.

Однако цена победы оказалась страшной. Почти тридцать тысяч наших лучших воинов – пехотинцев, кавалеристов, разведчиков – пали смертью героев, были ранены и получили увечья на этом безымянном поле. Чародеи и знахари делали все, что могли, помогая раненым, но слишком часто их действия сводились к краткой молитве и клочку ткани, чтобы прикрыть остекленевшие глаза. В числе погибших были трибун Мерсия Петре и его адъютант Филлак Гертон, который, как я надеялся, не только был моему другу помощником и слугой, но и подарил ему любовь.

Ночью мы зажгли погребальные костры и принесли жертвы.

Глядя на бушующее пламя, я вспоминал Мерсию, человека сухого, аскетического, порой даже грубоватого, чьей жизнью была армия.

Ко мне подошел кто-то, и, оглянувшись, я увидел, что это был Ле Балафре. Его нога была забинтована, рука висела на перевязи. Трибун долго молча смотрел на последние огненные почести, воздававшиеся Петре, затем сказал так тихо, что я едва разобрал его слова:

– Это была хорошая смерть. Наша смерть, смерть настоящего солдата.

Повернувшись, Ле Балафре скрылся в темноте.

Дорога на Джарру была открыта.

Глава 24

ПОКИНУТЫЙ ГОРОД

Я снова смотрел на раскинувшуюся передо мной Джарру, но на этот раз у меня по коже бежали мурашки. Одно дело видеть покинутым такой маленький городок, как Иртинг; совершенно иное зрелище представлял этот огромный город, затянутый пеленой дождя. Нигде не было ни человека, ни коня, ни другой живности, ни над одной трубой не вился дым; единственными звуками были завывания ветра в пустынных улицах.

Мы совершили марш до Джарры за шесть дней, и на седьмой рано утром наши разведчики вошли на окраины города. Ничего не обнаружив, они благоразумно заняли оборону и послали гонцов императору. Тенедос поехал вперед, прихватив в качестве охраны целый армейский корпус. Вместе с ним к Джарре направились и колдуны Чарского Братства. Они читали одно заклинание за другим, пытаясь проверить, не превращена ли майсирская столица в огромную колдовскую западню, но ничего не могли определить.

Я попытался представить себе людей, настолько послушных, что по приказу короля они снялись с обжитых мест и удалились в глушь. У меня мелькнула мысль, скольким из них суждено погибнуть в суровых, негостеприимных лесах юга. Что замыслил Байран? На что он рассчитывает? Неужели он сошел с ума?

Император приказал нумантийской армии расположиться лагерем под Джаррой. Он хотел сохранить столицу нетронутой, не превращать ее в груду разграбленных развалин. Солдаты недовольно ворчали, но вполголоса, поскольку никто не знал, какие ужасы ждут нас в городе.

Двум кавалерийским полкам предстояло провести разведку Джарры, и я «предложил» Сафдуру выделить для этой цели 17-й и 20-й полки, моих любимчиков среди элитных частей, сказав, что сам буду ими командовать.

Топот копыт по булыжной мостовой гулко разносился по словно вымершему городу. На этот раз я действовал в точности по уставу: на каждом перекрестке мы оставляли сторожевое охранение, и отряд продвигался вперед, только убедившись, что все вокруг чисто. В первую очередь меня интересовали Моритон и замок короля Бай-рана. Добравшись до середины города, я обнаружил, что у меня больше не осталось людей. Вызвав в подкрепление два пехотных полка, сменивших мои дозоры, мы продолжили продвигаться вперед.

Нам встретились несколько майсирцев, в основном стариков, а также тех, для кого не существовали никакие законы. При виде нас люди спешили спрятаться в переулках, и мы даже не пытались их преследовать.

Ворота Моритона были заперты. Закинув на стены веревки с крючьями, добровольцы поднялись наверх. Через несколько минут ворота открылись. Мы проехали мимо «Октагона»; ворота тюрьмы были распахнуты настежь. Взяв троих уланов, я заглянул внутрь. Все камеры оказались пустыми. Я увидел чей-то труп, насаженный на длинный осколок стекла на внутренней стене. Присмотревшись, я разобрал, что это комендант тюрьмы Шикао, чья улыбка и при жизни напоминала оскал мертвеца. Тут была какая-то загадка: несомненно, солдаты короля Байрана ни за что не допустили бы ничего подобного. Так что же все-таки случилось с заключенными? Где они?

Мы проехали по улицам, застроенным особняками, ко дворцу короля Байрана. Зайдя внутрь, я увидел пар, идущий у меня изо рта, прошел по пустынным, неотапливаемым коридорам и залам, услышал в гнетущей тишине гулкий стук каблуков своих сапог.

В последнюю очередь я отправился в дальнюю часть Моритона, к стене, отделяющей город от подступившей к нему чащи Белайя. Именно там находился зловещий замок азаза. Мы не увидели в нем ни одной живой души; ворота были заперты. Мы не стали даже пробовать проникнуть внутрь – азаз наверняка позаботился о защите своих владений от незваных гостей.

Вернувшись, мы доложили об увиденном императору.

Тенедос взорвался.

– Как смеет этот варвар и ублюдок именовать себя королем! А его тупые, покорные подданные, что они делают? Неужели они настолько глупы, что не могут понять: их песенка спета! Где, черт побери, делегация Бай-рана, готовая вести переговоры о мире? Где, проклятие, белые флаги?

У меня хватило благоразумия не высказать вслух свои мысли. А что, если король Байран и майсирцы вовсе не считают себя побежденными? Предположим, Джарра не имеет для них никакого значения – как и остальная территория Майсира, захваченная нами? На многие тысячи лиг к югу, западу и востоку никто еще и не слышал о нумантийцах. Для нашего противника война только началась. И вероятно, он убежден, что в конечном счете победа будет на его стороне.

От таких мыслей меня мороз по коже продрал. Те, кто способен сохранить веру в победу после того, как в руках неприятеля оказались столица и сотни лиг родной земли, для нас такие же чужие, как призванные колдунами демоны.