Шерлок Холмс в Тибете - Норбу Джамьянг - Страница 6

– Боюсь, что все это… – попытался вмешаться Стрикленд.

– Не стоит ничего объяснять, дорогой мой Стрикленд, – проговорил норвежец, отмахнувшись. – Все более чем понятно. Этот почтенный, но весьма сокрушенный с виду местный джентльмен – вне всякого сомнения, агент полковника Крейтона, которого тот отрядил проследить за злополучным норвежцем. Во всяком случае, его внешность и способности свидетельствуют о рассудительности пославшего его полковника. Человек, несомненно, умный, да еще и ученый – во всяком случае, питающий интерес к некоторым труднодоступным научным проблемам. А помимо этого, опытный топограф и разведчик, проведший немало времени в Гималаях. И, как я уже имел возможность сообщить ему во время нашей предыдущей встречи, он побывал в Афганистане. Наконец, вынужден констатировать, что он связан с вами, Стрикленд, не только по линии вашего ведомства: не ошибусь ли я, если скажу, что вы оба принадлежите к одному и тому же тайному обществу?

– Боже правый! – воскликнул Стрикленд. – Как вы все это угадали?

– Я никогда не угадываю, – несколько сурово ответил норвежец. – Это дурная привычка, разрушительно действующая на логическое мышление.

– Поразительно! – невольно выпалил я, еще не вполне придя в себя после столь неожиданных разоблачений.

– Ничего особенного, – ответил он. – Не более чем навык замечать детали, которые все остальные упускают из виду. – Он откинулся в кресле, сомкнув кончики пальцев и вытянув длинные ноги. – Видите ли, дорогой мой Стрикленд, – начал он тоном профессора, читающего лекцию, – несмотря на то что верхняя часть тела джентльмена обманчиво свидетельствует о малоподвижном образе жизни, мышцы его ног, столь заметные, под местным одеянием, указывают на то, что сосудистая и мускульная системы развиты так, как могли бы развиться только в результате долгих и напряженных прогулок, скорее всего, в гористой местности. На его правой ноге, как мы можем беспрепятственно видеть через открытые сандалии, недостает среднего пальца. Он не мог лишиться этого пальца в результате несчастного случая или жестокой схватки, поскольку соседние пальцы, плотно примыкающие к нему, никак не затронуты. И следует помнить, что ампутировать палец на ноге, не задев соседних пальцев, отнюдь не так легко, как ампутировать палец на руке. Далее, поскольку джентльмен производит впечатление здорового человека, трудно предположить, чтобы он был болен, к примеру, проказой. Это, в свою очередь, подводит меня к выводу, что он потерял палец в результате обморожения, а из всех гор этой страны только Гималаи славятся обильными снегопадами.

Помимо того я заметил, что его правый глаз подвержен нервному тику, что часто бывает у астрономов, техников-лаборантов и топографов, которые постоянно смотрят в подзорную трубу, микроскоп или угломер, предпочитая один определенный глаз. Если сопоставить этот факт с его долгими и напряженными странствиями по Гималаям, более всего для его случая подходит профессия топографа. Конечно же, топография – невинное занятие, в обыденном сознании никак не подходящее для людей, которые притворяются не теми, кто они есть на самом деле. Поэтому я пришел к выводу, что он оттачивал свои навыки в таких сферах, где самая суть его деятельности и его личность были бы скрыты от посторонних взоров, то есть во враждебных и до сих пор не исследованных областях. Вот вам и наш гималайский разведчик. Вуаля.

– А мой ум и склонность к формальному знанию?

– Здесь все просто, – рассмеялся он. – Об уме свидетельствует размер головы, который у вас больше обычного. Это вопрос объема. Должно же быть хоть что-нибудь в столь большом черепе. А на ваши научные интересы недвусмысленно указывает обложка голубого журнала, который скромно высовывается из кармана ваших одежд. Цвет и переплет «Ежеквартального азиатского обозрения» ни с чем не спутаешь.

– Но Афганистан? – еле выдавил из себя я.

– Неужели же это не очевидно? Я не могу позволить себе оскорбить человека, ум которого я только что превозносил, описанием того, сколь легко я пришел к этому выводу.

Когда он повернулся к Стрикленду, глаза его отчетливо сверкнули.

– А когда под форменной гимнастеркой английского офицера полиции отчетливо просматриваются причудливые очертания местного амулета, который по странному совпадению, но на сей раз открыто украшает шею нашего местного друга, мне ничего не остается, кроме как предположить связь между ними. При прочих равных условиях вероятность того, что вы оба принадлежите к какому-то обществу, скорее всего тайному, довольно высока. Более того, насколько мне известно из книг, эта страна больше прочих, за исключением разве что Китая, заражена подобного рода организациями. Об этом много пишет Райдер в «Истории тайных культов».

– Гром и молния! – воскликнул Стрикленд, удивленно тряся головой. – Хорошо, что мы живем не в Средние века, мистер Холмс, иначе вас бы давно сожгли на костре. – Он откинулся на спинку стула и вздохнул: – Сат Бхаи, или Семь Братьев, – старая тантрическая организация, которую давным-давно упразднили, но мистер Хари Чандар Мукарджи воскресил ее на благо сотрудников нашего ведомства. Этот амулет, хава-дили (придающий мужество), дала мне после церемонии посвящения слепая ведьма Ханифа. Она делает их только для нас. Старая карга верит, что делает амулеты для настоящего тайного общества, и вкладывает в них клочки бумаги с именами святых и богов и тому подобной ерундой. Амулет нужен для того, чтобы мы могли узнать друг друга, даже если никогда не встречались или переодеты до неузнаваемости. Конечно же, все это неофициально.

По тону Стрикленда я понял, что так называемый «норвежец» не чужой нашему ведомству, а, напротив, непосредственно связан с ним и, не исключено, обладает некоторым влиянием.

– Видите ли, сэр, – с готовностью пояснил я, – это еще и своего рода страховка. Среди местных жителей укоренилась вера в то, что Сат Бхаи не только существует по сей день, но и представляет собой могущественное братство с множеством членов. А эти туземцы, если они не слишком возбуждены, всегда подумают, прежде чем убить человека, который заявляет о своей принадлежности к тайному обществу. Поэтому, попав в трудное положение – если, скажем, кто-то пытается перерезать вам горло, – вы говорите: «Я Сын Талисмана», что означает принадлежность к Сат Бхаи, и получаете возможность, быть может… э… выкарабкаться.

– Я принадлежал к множеству культов и всяких подобных организаций, – печально вздохнул Стрикленд. – Но власть имущие решили, что я наношу вред их репутации, болтаясь по всей стране под видом местного жителя, и велели мне завязывать с этим делом[17]. Так что все, что у меня осталось, – это Сат Бхаи, и я надеюсь, вы не станете доносить на меня.

– Мой дорогой друг, – сказал норвежец с необычным беззвучным смехом. – Коль скоро собраний вашего общества не освящают человеческие жертвоприношения и ритуальные убийства, я унесу вашу тайну с собой в могилу.

– Ну хорошо, хватит, – бодро произнес Стрикленд. – Пойду-ка я лучше отправлю полковнику телеграмму о том, что вы благополучно прибыли. Управляющий уже должен был подготовить для вас комнату.

– Однако нам осталось уладить еще одно дельце. – Норвежец взглянул на меня. – Мистер Мукарджи, приложив определенные усилия, узнал кое-что обо мне, и теперь было бы странно, а то и неразумно не включить его в круг доверенных лиц.

– Конечно, – ответил Стрикленд. – Хари – воплощенное благоразумие, и ему можно доверить любой секрет. – Он повернулся ко мне с надменной улыбкой: – Что ж, Хари, этот джентльмен, которому ты столь неблагоразумно нанес оскорбление своим неуемным любопытством, не кто иной, как величайший сыщик мира мистер Шерлок Холмс.

– Стрикленд, не заставляйте меня краснеть, – умоляюще произнес он.

В тот же миг по коридорам гостиницы «Тадж-Махал» разнесся леденящий душу крик.

2. Красный ужас

Неправдоподобное совпадение поразительного откровения Стрикленда и этого ужасающего вопля в некоторой степени нарушили мой обычно стройный ход мыслей. Но Стрикленд немедля вскочил на ноги: