История воина - Банч Кристофер - Страница 5

– Ну и что? – усмехнулась я. – В конце концов сталь решает, кому достанется победа. Говоришь, их архонты нашли способ защищаться от наших заклинаний? Ну, значит, наши колдуны придумают что-нибудь посильнее, и эта гонка будет продолжаться долго, пока наконец в дело не вступим мы, солдаты, и не начнем вести войну старым, добрым способом – топорами, мечами и луками. Не беспокойся. Мы всегда побеждали их в прошлом. Магия не может ничего изменить.

– Вообще-то ты права, – охотно согласился Амальрик – Я многое узнал о военной магии от Яноша Серого Плаща. Он был не только великим волшебником, но прежде всего – здравомыслящим воином.

Он налил себе вина в бокал. Я отрицательно мотнула головой, когда он предложил налить мне тоже, и вместо этого глотнула холодной воды.

– Однако на этот раз, – продолжал он, – постоянно доходят слухи об ужасном оружии, которое придумали архонты. Я понимаю, что перед началом войны сплетни множатся быстрее, чем мухи в навозе. Но сам Гэмелен отметил странные колебания магического эфира, поэтому даже он озабочен.

Я замолчала. Если Гэмелен – а он был не только главным воскресителем, но и весьма хладнокровным человеком – озабочен, можно смело начинать бояться.

– Что еще? – спросила я после паузы.

– Архонты пытаются добиться расположения короля Домаса, – ответил брат. – Он хитер, поэтому вряд ли их ждет успех. Разве что они убедят его, что наша карта бита. Тогда он поступит, как любой разумный монарх, – поддержит будущего победителя.

Если это случится, у нас не остается ни единого шанса. Далекие Королевства превосходят и нас, и наших врагов вместе взятых в магических науках. Сейчас Королевства были нашими союзниками – благодаря Амальрику. Но кто знает, что может случиться.

– Нам остается только ждать, – вздохнула я, прикрываясь фатализмом как щитом.

– Я сделаю все, что смогу, – заявил мой брат. – Магистрат приказал мне отправляться в Ирайю. Я должен повлиять на короля и удерживать его от союза с архонтами в течение всей войны.

Выражение его лица было мрачным, и я понимала почему. Ему придется не только пропустить все сражения, но и несколько лет, пока длится война, жить среди иностранцев.

– Когда уезжаешь? – спросила я.

– Через несколько дней. Как только упакую вещи и подготовят корабль.

Я лихорадочно размышляла, чем мне может помочь брат.

– До того как уедешь, не мог бы ты поговорить с Магистратом? В этой войне понадобится каждый меч. Маранонская стража не должна оставаться дома!

Амальрик покачал головой.

– Я уже пробовал протолкнуть эту мысль. И неудачно.

Мое сердце чуть не разорвалось. Я не ожидала, что поражение будет таким скорым.

– Но почему? – крикнула я, хотя прекрасно знала ответ сама.

– Так же, как и всегда, – ответил он. – Пришлось выслушивать их идиотские рассуждения несколько часов.

– Дай-ка я воспроизведу их! – воскликнула я, едва сдерживаясь. – Боги сотворили женщин слабыми, им не пристало быть воинами, они недостаточно мужественны, чтобы сражаться, их настроение зависит от менструального цикла, они не умеют рассуждать, они – жертвы случайных капризов, солдаты-мужчины не будут им доверять, если придется драться рядом, или будут их беречь, подвергая свои жизни и саму победу опасности, они станут шлюхами, так как всем известно, что женщины не могут контролировать свои инстинкты и будут совокупляться с каждым доступным мужчиной. Если их возьмут в плен, то изнасилуют, унижая этим честь города Орисса.

– Ты ничего не пропустила. Последний пункт вызвал особенно горячие возражения.

– Тысяча чертей!

– Я тоже так думаю, – подхватил Амальрик. – Правда, мои аргументы не были такими выразительными и точными. И еще одно. Командовать экспедиционным корпусом будет генерал Джинна. Это он был самым ярым противником участия маранонской стражи в войне.

Моя ярость достигла новых высот. Джинна – главнокомандующий! Это удивило меня, хотя на самом деле удивляться не стоило. Таких вояк, как Джинна, разводится полным-полно в мирное время. Они все одинаковы: из хороших семей, заканчивают хороший лицей, всегда получают очередное повышение в звании, хороши собой и никогда не ввязываются ни в какие скандалы. Во время войны эти положительные качества оборачиваются во вред: они никогда не осмеливаются нарушить инструкции, считая начальство глупее себя и опасаясь его, срывают зло на своих подчиненных. И стараются по мере сил избегать скандалов, не делая ничего, кроме самого необходимого, да и то если есть на кого свалить ответственность за последствия. А что до их смазливых лиц – я ни разу не видела, чтобы красота помогла отразить удар копья.

Короче, генерал Джинна олицетворял собой все недостатки нашей армии, возникшие за долгие ленивые годы мира.

Я никогда с ним напрямую не сталкивалась, но один раз на маневрах, когда мы по диспозиции должны были отступать, я послала своих стражниц в «битву», используя неуставную тактику, которая не только смела его авангард, но и нарушила все расположение войск. Джинна был известен как фанатичный враг всего нового и оригинального, этим он мало отличался от отцов города.

Мой гнев улетучился, и осталось лишь разочарование. Глаза затуманились слезами, но я не позволила себе разреветься. Я слышала, как Амальрик поднялся, и почувствовала на плече его ободряющую руку.

– Только не говори, что сочувствуешь мне, – буркнула я, – или я потеряю остатки достоинства.

Предупреждение было ненужным. Амальрик знал меня слишком хорошо, чтобы заговорить.

Я подумала о той минуте, когда увидела в глубине грота лицо матери, почувствовала запах сандалового дерева и услышала неразборчивый шепот. Почему тогда прогнала ее? Почему я отвернулась? Да потому, что там не было призрака. Видение – лишь результат моей слабости, продукт воображения. Но я тут же возразила себе: воображение или нет, но на секунду я все-таки поверила. Был ли это призрак или игра воображения, я отвергла его. Почему? Я не знаю. Ответ если и был, то находился на дне черной бездны.

Амальрик сказал, словно сумев прочитать мои мысли:

– Мать гордилась бы тобой, старшая сестра.

– Откуда ты знаешь? – чересчур резко спросила я. – Ты же ее едва помнишь.

Амальрик опустился на мягкий ковер и прислонился к моей ноге. Так он сидел когда-то давно, когда был маленьким мальчиком, а я была мудрой и отважной старшей сестрой.

– Ты много мне рассказывала о ней, – ответил он, – я уверен, что это было бы так.

Я фыркнула, но на самом деле была рада.

– Какой же была мама? – спросил он. Голос его зазвенел, как у ребенка.

– Ты уже все знаешь сам.

– Расскажи снова, – попросил он. – Она была красива?

– Прекрасна, – ответила я, вспоминая ее гладкую кожу, большие глубокие глаза и стройное тело.

– Она была нежной и мудрой?

– Самой нежной и самой мудрой из всех матерей.

– Расскажи, почему она решила назвать тебя Рали.

– Ты слышал это уже тысячу раз.

Но брат сжал мою руку, и я принялась рассказывать. Я никогда не могла ни в чем ему отказать.

– В деревне, где она родилась, у колодца стоял древний идол. Это была статуя молодой девушки, она жила очень давно. Ее нашли в лесу, некоторые говорили, что ее вырастили звери. Она не знала, что хорошо, а что плохо, и вела себя так, как подсказывал инстинкт. Она была сильнее любого мальчишки и всегда побеждала их в состязаниях. И она была прекрасна, и все парни за ней бегали. Жителям не нравилось ее поведение, и старейшины изгнали ее. Вскоре после этого на деревню напали враги. Их было много, и все свирепые. Казалось, что поражение неминуемо. Но девушка появилась из темноты на спине огромной черной кошки, а за ними – все животные, обладающие клыками или когтями, с ревом выскочили из леса и растерзали вражеских солдат. А потом все звери исчезли, и девушка с ними. Легенда утверждает, что, если беда придет снова, девушка вернется. Поэтому в деревне стоит эта статуя, напоминая, что чужое и странное – не обязательно плохое и злое.