Влюбленная в тебя - Гибсон Рэйчел - Страница 28

Майк сделал несколько шагов назад и присел на край письменного стола. Тяжело вздохнув, взъерошил ладонью волосы.

– А я забыл… – Рука его опустилась. – На несколько минут я забыл, что ты явилась в наш город для того, чтобы ворошить прошлое и превратить мою жизнь в ад.

Нагнувшись, Мэдди подняла с пола сумочку.

– Мне очень жаль… – И она не кривила душой. Однако сожаление ничего не меняло.

– Но недостаточно жаль, чтобы это прекратить?

– Да, недостаточно. – Она взялась за ручку двери у себя за спиной. – Не настолько жаль.

– Долго еще, Мэдди?

– Что ты имеешь в виду?

Майк тяжело вздохнул:

– Долго еще ты собираешься оставаться в городе и отравлять мне жизнь?

Хороший вопрос.

– Не знаю. Может быть, до весны.

Он посмотрел себе под ноги и проговорил:

– Какое же все это дерьмо.

Она набросила на плечо ремешок сумочки и взглянула на Майка, сидевшего на краю стола. Его взъерошенные волосы торчали во все стороны, и Мэдди с трудом подавила желание их пригладить.

Майк поднял на нее глаза:

– Очевидно, нам нельзя приближаться друг к другу ближе чем на десять футов, – иначе начнем рвать друг на друге одежду. Поскольку же говорить тебе, чтобы держалась подальше от моих баров, все равно что размахивать красной тряпкой перед мордой быка, я вынужден повторить: черт возьми, держись подальше от моих баров. И будь ты проклята!

В ее груди что-то болезненно сжалось, а затем взорвалось – что было не только странно, но и крайне тревожно.

– Ты меня здесь больше не увидишь, – заверила она Майка, открывая дверь. И вышла в бар, где гремела кантри-музыка.

Мэдди сразу же направилась туда, где ее ждала Адель. Едва появившись на пороге «Морта», она гадала: не вышвырнет ли Майк ее отсюда, как обещал? Теперь ей стало казаться, что уж лучше бы вышвырнул.

Захлопнув дверь своего кабинета, Майк привалился к ней спиной. Закрыв глаза, тяжко вздохнул. Не останови его Мэдди, он бы сунул руку ей между ног, сорвал бы трусики и овладел бы ею прямо здесь, стоя у двери. Ему хотелось думать, что у него хватило бы ума сначала запереть дверь на ключ, но он не был в этом уверен.

Майк отошел от двери и прошелся по комнате. На полу лежал красный кардиган, и он поднял его, затем уселся в кресло и уставился на сейф в другом углу кабинета. Когда он увидел Мэдди в баре с бокалом мартини – будто ей не велели держаться подальше от его заведения! – это было для него потрясением, ударом словно от электрошокера, который она таскала с собой в сумке. И конечно же, он ужасно разозлился.

Имело значение и то, что она болтала с австралийцем. Черт возьми, в тот момент ему захотелось оторвать голову этому типу. Конечно, он ничего не имел против австралийца, и уж точно его не касалось, что делала Мэдди. Он ничего не испытывал к ней. Только злость. И бешеное желание.

Но в ней, в Мэдди, было нечто особенное. Не только красивое тело и хорошенькое личико. Не только аромат ее кожи и чувственные губы. Что-то притягивало его в ней – нечто, не поддающееся определению. Именно поэтому он стал целовать и ласкать ее, прижимая к груди так, будто это было самое правильное для нее место. А ведь ей не место рядом с ним. Однако этот факт ускользал из его памяти, едва лишь Мэдди оказывалась где-нибудь неподалеку.

Майк прижался лицом к шерстяной вещице Мэдди, сохранившей ее запах. Сладкий… Вроде бы земляничный. Выругавшись, он бросил кардиган на стол.

Всего несколько недель назад он не мог пожаловаться на жизнь. Строил планы на будущее, в котором не было места размышлениям о прошлом. О прошлом, которое он старался забыть – и отнюдь не безуспешно.

Но так было до недавнего времени. Пока Мэдди не въехала в город на черном «мерседесе» и не сбросила его жизнь в кювет.

Глава 10

Мэдди потратила примерно неделю, чтобы проследить жизненный путь подруги и соседки мамы по трейлерной стоянке. Вскоре после гибели своей матери Трина Олсен-Хейз продала трейлер и перебралась в Онтарио, штат Орегон. В середине восьмидесятых вышла замуж за пожарного. У нее было трое взрослых детей и двое внуков. И сейчас, сидя напротив Трины в местном кафе, Мэдди смутно вспоминала полную женщину с пышными рыжими волосами, веснушками и нарисованными бровями. Припоминала, как смотрела на эти брови – они внушали ей некоторую робость. Она смотрела на Трину, и в памяти всплывало смутное видение лоскутного одеяла в розовый горошек. Мэдди не знала, почему оно ей запомнилось и что это означало. Помнила просто, что под этим одеялом ей было тепло и можно было ничего не бояться.

– Элис была очень милая девочка, – сообщила Трина, сидевшая за чашкой кофе с ореховым пирожным. – Молоденькая.

Мэдди взглянула на диктофон, стоявший между ними на столе, затем снова на Трину.

– Бывало, мы делили на двоих бутылку вина и болтали про наше будущее. Я хотела посмотреть мир, а Элис просто хотела выйти замуж. – Покачав головой, Трина откусила кусочек пирожного. – Может быть, это оттого, что у нее была маленькая дочка. Да-да, она просто хотела найти себе мужчину, выйти замуж и родить еще детей.

Мэдди не знала о том, что ее мать мечтала о новых детях. Однако это звучало вполне разумно. Проживи мама подольше, у нее, Мэдди, без сомнения, появился бы братик или сестричка. Или братик и сестричка. И уже не в первый раз она поразилась, насколько по-другому сложилась бы ее жизнь, если бы не Роуз Хеннесси!

Мэдди нравилась ее жизнь. И нравилась та женщина, которой она стала. Она ни на что не променяла бы свою нынешнюю жизнь, но все же иногда задумывалась: «Какой я могла бы стать? Наверное, совсем другой…»

– Вы знали Лока или Роуз Хеннесси? – Глядя на собеседницу, Мэдди гадала: неужели у матери была бы сейчас такая же прическа, устаревшая лет сто назад? Или она следила бы за модой?

– Они были постарше меня, но я знала их обоих. Роуз была… непредсказуема. – Трина сделала глоток кофе. – А Лок был прирожденным соблазнителем. Неудивительно, что Элис в него влюбилась. В него все влюблялись. Хотя почти все знали, что лучше этого не делать.

– Вы знаете, как Лок относился к Элис?

– Знаю только, что она думала, будто он оставит жену и семью ради нее. – Трина передернула плечиком. – Но так думали все женщины, которых угораздило с ним связаться. Только Лок так и не бросил семью. Разумеется, у него были романы, но Роуз он так и не бросил.

– В таком случае… Что, по-вашему, сделало роман Лока и Элис особенным? Что заставило Роуз переступить черту, то есть зарядить револьвер и отправиться в тот вечер в бар?

Трина пожала плечами:

– Наверное, ей просто надоело все это. Хотя, возможно, все дело в том, что Элис была намного моложе и красивее, чем другие его любовницы, – кто знает? Но я очень хорошо помню, как быстро Элис влюбилась в Лока. Я и глазом моргнуть не успела, как она оказалась влюблена по уши.

Мэдди вздохнула. Дневники матери свидетельствовали о том же.

Трина откусила еще кусок пирожного – и вдруг уставилась на Мэдди. Нарисованные брови нахмурились. Женщина смотрела ей прямо в глаза.

– Узнаю ваши губы. Вы ведь маленькая дочка Элис, не так ли?

Мэдди кивнула. Вот и открылась правда. Но кажется, это было большим облегчением.

Трина же с улыбкой спросила:

– Ну и как все сложилось? Я часто гадала: что с вами стало после того, как вас увезла тетя?

– Это была сестра моего деда, и мы с ней уехали в Бойсе. Она умерла прошлой весной. Тогда-то я и обнаружила дневники мамы, а в них – ваше имя.

Снова улыбнувшись, Трина погладила Мэдди по руке. Прикосновение было прохладным, и Мэдди стало немного неловко.

– Элис бы вами очень гордилась.

Мэдди тоже хотелось так думать.

– А вы замужем? Есть дети?

– Нет.

Похлопав собеседницу по руке, Трина сказала:

– Вы еще молоды. Время есть.

Мэдди сменила тему:

– Мне смутно помнится одеяло в розовый горошек. Не помните, что может быть с этим связано?