Вчерашнее завтра: как «национальные истории» писались в СССР и как пишутся теперь - Бордюгов Геннадий Аркадьевич - Страница 23

Таким образом, сходные условия освобождения от идеологических догм, стремление обрести национальную идентичность, национальную идею делали историописание и изменение массового исторического сознания в период с 1990–2000 годов практически синхронными. Во всех странах СНГ и Балтии наблюдалась стремительная смена «центричности» в изучении исторического процесса и подаче его общественности. Много усилий тратилось на разрушение мифа о «дружбе народов», на преобладание в научном и учебном материалах конфликтных вопросов в отношениях с центром и соседями. Национальная символика, реставрация языка, смена галереи героев и системы государственных праздников и дат также свидетельствовали о стремлении новых государств создать свою национальную историю со своей картиной мира.

2. Этноромантики и этнопрагматики

В первом десятилетии XXI века новые политические элиты и национальные историки в основном придерживались трех сценариев. Первый — взвешенное «обновление» историознания, отступление от радикального этноцентризма к синтезированной мульти-культурной истории. Такой путь избрали, скажем, политические лидеры и историки Эстония. Второй путь — сохранение этноцентризма, но с отказом от перегибов и сохранением граней умеренного подхода при обращении к прошлому. По такому пути пошли власти и ученые, например, Азербайджана. Третий — усиление этнонационального радикализма в историознании, историческое мифотворчество, «паннационализм» с прежним акцентом на искусственное удревнение этноса, возвеличивание исторических личностей и событий, которые бы указывали, с одной стороны, на страдальческую составляющую прошлого, а с другой — на силу духа в стремлении обрести независимость. Таков был путь Украины.

Можно говорить и о четвертом варианте, близком ко второму сценарию. По нему пошли государства Центральной Азии: реставрация своей письменности и начатое заново изучение своей действительной истории, то есть её «обретение», но с подчёркнутым «центризмом». Для Кыргызстана и Таджикистана процессы, начавшиеся в первом и продолжившиеся во втором десятилетии их независимости, определяются понятием «появление истории». Исторические исследования в Кыргызстане, возглавляемые Институтом истории Национальной Академии наук, в период с 2007 по 2010 годы осуществлялись на основе специального плана мероприятий. Его основными направлениями являлись: актуализация проблем фундаментальных исследований по истории кыргызской государственности, расширение источниковедческой базы, археологические и этнографические экспедиции, а также подготовка монографий, брошюр, учебников и учебных пособий.

Тематика научных исследований института охватывала все основные этапы истории кыргызов и кыргызского государства с акцентом на досоветскую историю. В рамках проекта «Происхождение, формирование и развитие кыргызского народа», а также международной программы ЮНЕСКО «Комплексное исследование Шёлкового пути — пути диалога»{92} исторические исследования разворачивались вокруг тех тем, которые были на периферии историографического внимания в советские годы. Среди таких тем происхождение кыргызов, становление кыргызской народности и государства, национальные движения начала XX века, репрессии сталинского режима. Национальная история воспринимается исключительно как история кыргызов.

Однако этого нельзя сказать о географически соседствующем Казахстане, где в историознании заметен переход от этноцентризма к мультикультурализму. Поскольку в официальной национальной политике не предусматривается титульной нации, акцент делается на гражданство и равенство наций. В государственных образовательных стандартах принято определение «История Казахстана», что подразумевает историю не нациебразующего казахского народа, а мультикультурного государства Казахстан. Ставка на культурную эксклюзивность, как и в Азербайджане, в Армении и Грузии, делается, прежде всего, для создания благоприятных условий для привлечения туристов в республику, для установления межкультурной коммуникации. «Места памяти должны стать основой для развития культурного туризма, а также музеефикации. Территорию Казахстана необходимо представить миру как основную ветвь Великого шёлкового пути, создать систему конкретных маршрутов и профессионально заняться осуществлением этого проекта», — таковы цели руководства Казахстана{93}.

Идею мультикультурализма в историознании разделяет и многонациональная Эстония, в которой проживает многочисленная российская диаспора. После восстановления национальной истории в этой балтийской республике не ставится знак равенства между историей Эстонии и историей эстонцев, история эстонцев также не отождествляется только с историей крестьянского сословия и его эмансипацией. Пристально исследуется прежде игнорировавшаяся история правящего и долго доминировавшего в культурной сфере меньшинства — остзейских немцев. Больше внимания уделяется истории национальных меньшинств в Эстонии, в том числе, русского. Ввиду того, что интерес эстонской общественности в основном прикован к событиям XX века, отправной точкой исследования всякого исторического вопроса является идея о самобытности и праве каждого народа на самоопределение на своей коренной территории, где он составляет большинство. Эстонские историки особое внимание уделяют таким темам, как обретение и потеря независимости, Вторая мировая война и советский период.

Наиболее распространенным положением по поводу этих событий является следующее: «Во Второй мировой войне (точнее, уже в 1938 году, повторно 1 сентября 1939 года) Эстония объявила себя нейтральной. Однако после сговора Гитлера и Сталина эстонское правительство вынуждено было капитулировать перед СССР, чтобы сохранить свой народ. Эстония — как государство — была оккупирована в 1940 году Советским Союзом, в 1941 году Германией и в 1 944 году опять Советским Союзом. Бессмысленно спорить о выборе, стоявшем тогда перед эстонцами, — как раз выбора-то, по большому счету, и не было. В сентябре 1944 года, когда немцы оставили Эстонию, была предпринята попытка восстановить независимость. Юридически вполне корректно созданное правительство сумело пару дней проработать в Таллинне и успело заявить о нейтралитете в советско-германской войне. С приходом Красной армии правительство бежало, почти все министры были пленены и получили кто каторгу, а кто смертный приговор»{94}.

В многонациональной Литве, однако, четкой ориентации на мультинационализм в историознании не наблюдается. В то же время известно, что заниматься изучением истории татар и караимов, проживающих в Литве со времен короля Миндаугаса, в исторической среде является весьма престижным. В современной Литве наблюдается больший интерес к истории новейшего времени и современности, нежели к медиевистике, когда Великое княжество Литовское являлось одним из крупнейших и мощнейших государств в Европе, что выглядит алогичным. Ведь за счет богатой и славной средневековой истории, по примеру Казахстана, литовцы могли бы вести успешные межкультурные коммуникации. Тем не менее результаты социологического исследования 2007 года (опрашиваемые отвечали на вопрос «Какой исторический период Вам как литовцу (гражданину Литвы) кажется наиболее существенным?») показывают, что 68,5% опрошенных заинтересованы в нынешнем времени, 35% — периодом Литовской Республики (1918–1940), 32% — советскими временами, 26% — эпохой национального возрождения с конца XIX века. «Литву князей» обозначали только 25,5% участников исследования{95}.