Божество пустыни - Смит Уилбур - Страница 49

С помощью Фат Тура я уговорил дворцовых слуг принести на террасу перед моими помещениями несколько сосудов с горячей водой. Потом разделся, и мои рабы стали поливать мои голову и тело этой водой. Когда я наконец искупался, солнце уже почти село. Однако дневная обессиливающая жара не уходила, пока с заснеженных Загросских гор на востоке не подул прохладный ветер.

Я отпустил рабов и задержался на террасе, по-прежнему нагой после купания. Я наслаждался закатом и игрой света на поверхности реки подо мной.

Внезапно я понял, что за мной наблюдают. Я быстро повернулся к высокому зиккурату на берегу. Спиральная терраса, поднимавшаяся к верху здания, проходила так близко от реки, что, я, кажется, легко мог перебросить туда небольшой камень с места, где стоял.

На террасе храма напротив меня стоял человек в плаще с капюшоном. В тени капюшона я не видел его глаза, но чувствовал, что их взгляд сосредоточен на мне. Под этим взглядом я чувствовал себя совершенно спокойно, но меня заинтересовала личность незнакомца. Я знаю, что, если не считать давно нанесенных мне увечий, я отлично сложен и высок ростом. Мышцы закалены долгими часами верховой езды и упражнений с оружием. Скромность обычно не позволяет мне называть себя «прекрасным», но в данном случае этого требует честность.

Мы с незнакомцем спокойно разглядывали друг друга. Потом фигура в плаще медленно подняла обе руки, сняла капюшон и скинула его на плечи. Я почему-то предполагал, что это мужчина, но теперь увидел множество доказательств своей ошибки.

Передо мной стояла женщина, женщина столь прекрасная, что даже в самых необычных снах я не мог бы представить себе такую красоту. Лицо у нее было божественное, и у меня защемило сердце. Я поискал слова, чтобы описать его, но все превосходные степени нашего замечательного языка тускнели перед ней и становились заурядными и приземленными. Я никогда еще не испытывал такой душевной боли. Передо мной было то, к чему я стремился и чего был лишен, все то, что жестокая судьба сделала недосягаемым для меня. Передо мной была воплощенная женственность.

Я медленно протянул к ней руку, понимая бесцельность этого жеста, прекрасно зная, что это совершенство всегда останется вне моей досягаемости, но что в памяти я сохраню его навсегда и оно будет преследовать меня до границ вечности.

Она печально улыбнулась мне, выражая тем самым сочувствие моему несчастью и глубокое сожаление, что напомнила мне о нем. Потом накрыла голову капюшоном плаща, повернулась и ушла в храм, оставив меня почти в беспамятстве.

Я думал, что больше никогда не смогу уснуть, что отныне все мои ночи будут полны мыслями о женщине в капюшоне. Но вышло иначе.

В тот же вечер, когда я улегся на ложе на террасе дворца под звездным небом и закрыл глаза, я сразу уснул глубоким сном без видений. А в следующее мгновение меня тряс и будил Фат Тур.

Я сел и понял, что солнце уже над горизонтом и за Фат Туром выстроились мои слуги и рабы с одеждой и украшениями, которые подобали мне как посланцу фараона и носителю Печати ястреба.

– Вставай, господин, – говорил Фат Тур. – Царь Нимрод собрал военный совет и приглашает тебя присутствовать на нем.

Я заморгал на ярком утреннем солнце. Я ожидал усталости и угнетенности после вчерашнего видения. Однако меня удивило, как прекрасно я себя чувствую.

– Если царь ждет, почему, Фат Тур, ты позволяешь мне бездельничать здесь? К делу.

То, что я в такой миг смог пошутить, показывает, как беспечен и взбудоражен я был.

К тому времени как мы пришли к залу совета, большинство военачальников Шумера уже прибыли; все были в доспехах и с многочисленными наградами и знаками отличия. Не было только самого царя Нимрода. Пустой трон во главе стола предупреждал, что царь будет держаться отчужденно, пока я не изложу свое предложение о создании союза.

После положенных церемоний мы выслушали приветственные речи; Фат Тур стал моим переводчиком. Я по-прежнему не хотел, чтобы противоположная сторона знала, что я бегло владею ее языком. Затем я приступил к переговорам, для начала польстив шумерам, чтобы соблазнить царя Нимрода присоединиться к нам.

– О высокородные, я прекрасно сознаю, что ваш флот – один из самых грозных на всех морях; у вас самые могучие корабли, ваши военачальники самые искусные, а мореходы – самые доблестные. – Им понравилась моя похвала (впрочем, преувеличенная). У верховного повелителя Крита флот был гораздо больше и сильнее. Объем его морской торговли во много раз превышал торговый оборот шумеров. Я продолжал высказывать свое предложение. – Я хотел бы купить у вас шесть кораблей, чтобы использовать их в борьбе с гиксосским узурпатором и самозванцем Коррабом.

Командовал шумерским флотом Алорус. Это был рослый худой мужчина с полосками седины в тщательно расчесанной бороде, с очень темными кругами под глазами и кривыми порчеными зубами. На мою просьбу он ответил, приподняв брови и усмехнувшись, не насмешливо, но скорее удивленно.

– Благородный Таита, я знаю, что царь Нимрод приветствует твои воинственные намерения относительно нашего общего врага. Но я также знаю, что говорю от царского имени, когда напоминаю тебе, что один военный корабль стоит очень дорого, а уж такой большой флот…

Он замолчал и выразительно покачал головой.

– Достойное не бывает дешевым, – согласился я с ним. – Фараон понимает это не хуже твоего царя Нимрода. Положение у Египта незавидное. Во власти гиксосов северное течение Нила от Акенатена до самого Среднего моря. У нас нет военных мореходных кораблей, чтобы противостоять гиксосскому узурпатору Коррабу, только речные галеры, да и те заперты в Ниле. Но если мы сможем нанести неожиданный удар по его флоту в открытом море, какой хаос это вызовет!

Я достал из складок одежды папирусный свиток и положил на стол. Алорус бегло взглянул на него, но когда понял, что в свитке перечислены названия и свойства шести главных шумерских боевых галер, схватил свиток и принялся изучать его. Потом поднял голову от папируса и посмотрел на меня.

– Где ты взял эти сведения? – резко спросил он. – Они тайные.

Настала моя очередь пожать плечами и покачать головой, как будто я не понял вопроса. Конечно, этот список приготовили для нас шпионы Фат Тура.

– Вы согласились бы продать нам эти корабли? – негромко и рассудительно спросил я. – Если согласны, какую цену царь Нимрод нашел бы подходящей?

– Прошу снисхождения. – Алорус встал и поклонился мне. – Прежде чем ответить на твой вопрос, я, разумеется, должен посоветоваться с царем.

Он торопливо вышел из зала совета, и по водяным часам у стены прошло не менее часа, прежде чем он вернулся.

– Царь Нимрод пожелал передать тебе: постройка и спуск на воду этих кораблей обошлись не менее чем в сто пятьдесят серебряных денебов каждый. Если он согласится продать их тебе, что весьма маловероятно, о меньшей цене он не станет и слушать, – провозгласил Алорус.

Пока Фат Тур переводил, я сделал быстрый перерасчет. В серебряном лаке десять тысяч денебов. У меня в седлах было спрятано довольно металла, чтобы купить сорок военных кораблей, но я в ответ предложил Алорусу по семьдесят пять денебов за судно. Алорус снова вышел, чтобы поговорить с царем, а когда с ним вернулся Нимрод, я понял, что он согласен на мою цену.

Остаток утра и весь день мы с царем торговались, словно арабы, продающие лошадей. Наконец сошлись на пятистах денебах за все шесть кораблей, которые будут доставлены в шумерский порт Сидон на восточном берегу Среднего моря к концу месяца фаменота.

Радуясь тому, что он считал выгодной сделкой, царь Нимрод пригласил меня и царевен вечером отужинать, чтобы отпраздновать наше соглашение.

Когда мы выходили из зала совета, Фат Тур пошел рядом со мной и произнес так тихо, чтобы слышал только я:

– Я обещал отвести тебя в храм Иштар. Храм никогда не закрывается, поэтому можно отправиться в любое время, как только захочешь. До царского утра еще несколько часов.