Божество пустыни - Смит Уилбур - Страница 23

Царь Корраб отомстил погромом всех критян, живших под его властью в северном Египте. Минойцы – умны и предприимчивы. Они искусные ремесленники и купцы. Они всегда впереди других торговцев и дельцов. Везде, где сладко пахнет серебром и прибылью, вы найдете минойцев.

Как иначе жители такого маленького острова, как Крит, могли бы стать главной силой во всех землях, окружающих Среднее море?

В северном Египте жили несколько тысяч таких минойцев. Царь Корраб натравил на них местное население, отличавшееся жестокостью и звериной яростью, которыми так знамениты гиксосы. Минойцев вытаскивали из домов, насиловали женщин и детей даже самого нежного возраста. Потом их – мужчин, женщин и детей – согнали в храмы, которые гиксосы воздвигли своим богам, и подожгли крыши у них над головой.

Минойцы пытались бежать, но мало кому удалось покинуть страну. Корабли Верховного Миноса спасли тех более удачливых, что жили в городах и портах на побережье Среднего моря. Другие, жившие южнее, ушли в пустыни, окружающие наш Египет. Там они гибли от жажды и от рук бедуинов, тоже людей жестоких и хищных.

Однако несколько сот минойцев с семьями бежали на юг от Мемфиса и Асуана и смогли спастись от преследовавших гиксосских колесниц и достичь наших позиций. Вельможа Кратас приказал предоставлять им убежище и защиту и обходиться с ними по-доброму.

Едва узнав об этом, я сел на коня и как мог быстро добрался до передовых линий наших легионов, противостоящих гиксосам.

Некоторых старших военачальников в этих легионах я знал еще детьми. Я сам обучил их науке и искусству воевать, мое влияние помогло им занять нынешние важные должности.

Вельможу Ремрема фараон объявил благородным на поле битвы при Фивах, и теперь он начальствовал большим войском, подчиняясь только полководцу Кратасу.

Гуи, который был преступником, когда я взял его в плен, теперь стал военачальником и командовал пятью сотнями колесниц. Все эти старые друзья и знакомые с радостью встречали меня в лагере, даже старый нечестивец Кратас, который начальствовал всем войском и подчинялся только фараону. В вечер моего прибытия вельможа Кратас попытался напоить меня допьяна. Позже я был одним из тех, кто отнес его на ложе; я держал ему голову, когда его тошнило. Наутро он поблагодарил меня и послал своего адъютанта за беженцами-минойцами, которые сумели спастись от гнева царя Корраба и добраться до нашего лагеря.

Этих несчастных было человек сорок. Выглядели они жалко; им пришлось бежать, все бросив, а их семьи были убиты гиксосами.

Я медленно прошелся перед ними, держась с беженцами уважительно и по-доброму, но старательно их расспрашивая.

В дальнем конце ряда стояла семья из трех человек, жавшихся друг к другу. К ним я подошел в последнюю очередь. Отец сносно говорил на египетском, но с сильным акцентом. Звали его Амифаон. Три недели назад он был купцом в Мемфисе, торговал зерном, вином и кожей. Дела его шли так успешно, что даже я слышал о нем от своих лазутчиков в городе. Гиксосы сожгли его дом и склад и обесчестили перед ним его жену, так что она истекла кровью.

Сыну его было девятнадцать, его звали Икарион. Он сразу мне понравился – высокий, крепкого сложения, копна кудрявых черных волос и жизнерадостное лицо. Он не был так потрясен и угнетен несчастьем, как его отец.

– Ты, конечно, сбежал из Мемфиса на крыльях, которые сделал для себя? – спросил я.

– Конечно, – ответил он, – но я старался не приближаться к солнцу, господин.

Он сразу понял, на что я намекаю в связи с его именем.

– Читать и писать умеешь, Икарион?

– Да, господин. Хотя мне это нравится меньше, чем сестре.

Сестра стояла за своими родичами. Я стал рассматривать ее. Хорошенькая, с длинными черными волосами, лицо умное, но все же не так красива, как две мои царевны. Однако вообще мало кто красивее их.

– Меня зовут Локсис, и мне пятнадцать лет, – предвосхитила она мой вопрос. Почти ровесница моей дорогой Техути. Говорит по-египетски превосходно, словно это ее родной язык.

– Писать умеешь, Локсис?

– Да, господин. Умею, знаю все три вида письма: иероглифы, клинопись и минойское письмо.

– Она ведет мои счета и всю мою переписку, – вмешался Амифаон, ее отец. – Умная девочка.

– Можешь научить меня говорить по-минойски и линейному письму? А? – спросил я.

Она на несколько мгновений задумалась, прежде чем ответить.

– Возможно… это будет зависеть от твоих способностей, вельможа Таита. Минойский язык труден.

Я заметил, что она верно назвала мои имя и титул. Это показало мне, что она действительно умна, как и сказал ее отец.

– Испытай меня. Скажи что-нибудь по-минойски, – попросил я ее.

– Хорошо, – согласилась она, и я услышал длинную последовательность непривычных фраз с необычными звуками.

Я повторил эту последовательность. У меня музыкальный слух, я отлично запоминаю звуки, и инструментов, и голоса. Я способен безупречно воспроизвести ритм и особенности произношения любого человеческого языка. В данном случае я понятия не имел, что говорю, но произнес точно. Все трое удивились, а Локсис покраснела от досады.

– Ты смеешься надо мной, сиятельный Таита. Тебе незачем учиться у меня. Ты говоришь на этом языке почти так же хорошо, – упрекнула она. – Где ты научился?

Я загадочно улыбнулся и оставил ее недоумевать.

Я взял в отряде Гуи лошадей, и в тот же день мы вчетвером поехали на юг, в Фивы. Я нашел для этой семьи удобное жилье на небольшом удалении от городской стены, в одном из селений моего нового поместья Мечир.

Ежедневно я проводил с Локсис по несколько часов, обучаясь говорить и писать по-минойски. Через несколько месяцев Локсис призналась, что больше ничему не может меня научить.

– Ученик превзошел учителя. Я думаю, ты можешь научить меня гораздо большему, сиятельный Таита.

Мои царевны занимались не так охотно и прилежно, как я. Вначале они заявили, что не желают знать такой глупый и грубый язык. И не желают общаться с критской девушкой низкого происхождения. Они сообщили мне, что это их общее решение, окончательное и неотменное, и я ничего не могу тут поделать. Говорила Техути, а ее младшая сестра стояла рядом и согласно кивала.

Я обратился к их старшему брату фараону Тамосу. Я объяснил ему необходимость тесных отношений с Критом и как сильно это зависит от способности обеих девушек общаться с Верховным Миносом и его придворными. А потом подробно описал план, включавший в себя его сестер.

Фараон послал за двумя маленькими бунтарками и поговорил с ними. Это одностороннее обсуждение он закончил такими страшными и убедительными угрозами, что я даже встревожился – вдруг он решит их выполнить. И царевны пересмотрели свое окончательное решение. Но несколько дней после этого с привычной ловкостью избегали меня.

Однако их злость сразу исчезла, когда я назначил премию для той из них, кто за неделю покажет лучшие успехи, по мнению их учительницы Локсис. Премией всегда были вожделенные побрякушки, которые Амифаон отыскивал для меня на базарах города.

Вскоре они уже умели бегло болтать и спорить по-минойски, и Локсис перевыполнила свою задачу, обучив их словам и выражениям, которые больше подходили для харчевен и публичных домов в трущобах города, чем для дворца. В последующие месяцы три озорницы постоянно шокировали меня своими высказываниями.

Вскоре они настолько сдружились, что царевны поселили Локсис с собой в царском гареме.

С поместьем Мечир я получил и повод уходить из дворца, когда мне того хотелось, и свободно скакать верхом по моим землям, обычно в сопровождении царевен и вездесущей Локсис. Я научил их ездить верхом – а это большое достижения для любого египтянина, мужчины и женщины, в особенности для сестер фараона.

Вдобавок я изготовил для трех девушек, старательно соразмерив с их силой, особые луки. Поупражнявшись, они научились натягивать лук, поднося стрелу к губам, и посылать в мишень в ста шагах две стрелы из трех. Их энтузиазм я поддерживал премиями и чрезвычайно обильными похвалами лучшей лучнице дня.