Далекие королевства - Банч Кристофер - Страница 56

Стали встречаться необычно глубокие овраги, расселины, и потому двигаться приходилось далеко не по прямой. Теперь у меня уже был какой-никакой опыт ориентирования на суше. Когда мы доходили до особенно длинной расселины, лежащей поперек нашего маршрута, то делали пирамидку из камней, обходили препятствие и, увидев с другого края пирамидку, брали азимут по компасу и возобновляли движение в прежнем направлении.

Эти овраги были сущим наказанием.

Одни из этих расселин были обычными руслами высохших рек, происхождение других — глубиною до пятидесяти копий — было загадочным. Я не переставал размышлять, кто же изрыл так местность? И может быть, одна легенда, которую я слышал, говорит правду? То есть падающие по ночам звезды — это не сигналы от богов, а камни с небес, с обители богов, летящие на землю. Но почему именно в этой глуши их падает так много?

Пока я размышлял над этим, мы наткнулись на нечто неожиданное. Шедший первым сержант Мэйн поднял руку в знак того, что надо остановиться. Мы с Яношем подошли поближе. Вначале мне показалось, что это труп антилопы. Но тут же выяснилось, что это лишь выбеленная солнцем шкура какого-то зверя, не встречавшегося еще нам. Она валялась футах в десяти от очередной расселины. А чуть дальше Мэйн разглядел и другую шкуру. Но костей заметно не было. Как это объяснить? Хищник, даже самый голодный, скорее сожрал бы кожу, чем кости.

Мы двинулись дальше. По крайней мере, эти находки означали, что здесь есть дичь, а значит, и вода. Если нам удастся соорудить капкан или хорошенько поискать в округе с луком, то мы разживемся свежим мясом. Мы продолжали натыкаться на глубокие овраги и на брошенные шкуры. И тут я понял, что мне напоминают эти шкуры — кожуру от высосанной виноградины. А следующее тело оказалось человеческим. И он тоже был убит тем же ужасным способом: никаких костей, лишь высохшая кожа, от груди до ног. Голова отсутствовала. Человек ростом был примерно с меня, нормального телосложения. Вообще-то мне приходилось слышать сказки о безголовых людях, у которых мозги находятся в животах. Неужели это правда? Ни одежды, ни оружия при останках не было, так что невозможно было сказать, кто это, откуда здесь взялся. Янош приказал всем держаться поближе друг к другу, а проходя мимо кустарников, проявлять особенную осторожность. Вдруг действительно какой-то хищник нападает на людей, на животных, отрывает им головы и пожирает изнутри? Иного объяснения никто найти не мог.

Мы обходили очередную расселину, когда земля у нас под ногами внезапно пришла в движение. На глазах от оврага возникло ответвление, мы заскользили, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, но все ниже сползали в зыбучем песке. Я увидел одного из осликов, который тащил нашу казну; он споткнулся, заорал в страхе, забил копытами в песке. Дождем посыпались золотые монеты… Ниже его барахтался солдат, пытаясь выбраться назад, на твердую почву. Кассини визжал в панике…

И вдруг что-то показалось на дне расселины. Такое могло привидеться лишь в ночном кошмаре. Я просто не мог поверить, что такое чудовище существует. Огромный пульсирующий живот, клинообразная голова на шее-башне, пасть размером с сундук со сверкающими кривыми острыми зубами-саблями, когти, царапающие песок, скребущие, скребущие, разгребающие… Песок ссыпался и ссыпался вниз, все вниз, неся нас к смерти. Кассини попытался встать, но тут же упал и покатился. Крик ослика превратился в хриплый вопль и тут же смолк. Кассини притормозил, упираясь ногами, и вновь медленно поехал вниз. Он молил о помощи, он орал.

Янош, тоже угодивший в ловушку чудовища, распластался несколькими футами выше воскресителя и теперь пытался выползти. Кассини вытянул к нему руку. Янош дернулся, оглядываясь на крик… и застыл. Мне показалось, что на мгновение все застыло в картине смертельной опасности, точно чьи-то чары лишили этот мир движения. И тут я прыгнул вперед, погружаясь ногами в песок, через миг уже оказался ниже Кассини, стоя по колено в песке, а Кассини все сползал ко мне, и мы оба уже еле удерживались от стремительного падения вниз… Все же я каким-то образом удержался, устоял, нащупав твердую опору, и, страшась оглянуться, не зная, как близко ко мне чудовище, я закричал на Кассини, не выбирая выражений, чтобы он полз. И он стал карабкаться наверх, я полз сзади. За спиной слышалось шипение обманутого в своих ожиданиях хищника, а сверху, с края оврага, вниз полетели дротики, перелетая через меня. Шипение переросло в визг, а я все карабкался вверх и снова сползал вниз… Но тут Янош оказался рядом, он почему-то проворно двигался в этой сухой трясине. Через минуту мы выбрались из ловушки чудовища и отскочили от края обрыва. Подбежали Диосе и Мэйн, натягивая луки, приладив стрелы. Но стрелять было уже не в кого.

Края трещины еще продолжали оползать, но на дне уже никого не было. Ни чудовища, ни ослика, ни сумки с деньгами. Мне показалось, я видел только отдельные блестящие пятнышки, может быть, монеты. Было ли это существо, способное становиться невидимым, или это был демон, выходец из преисподней, ушедший обратно под землю? И тут я вспомнил обо всех расселинах, мимо которых мы проходили, и о чудовищах, которые могли там обитать, и мне стало не по себе. Мы обнаружили, что пропал один из солдат, Арон. Мы так и не нашли его тела, и я приказал отряду двигаться дальше, не дожидаясь, пока чудовище высосет сок из тела жертвы и выплюнет на поверхность кожу. Кассини сердито поглядывал на Яноша, тот избегал его взгляда. Но мы продолжали шагать.

Ночью я проснулся и увидел сидящую в отдалении от отряда чью-то нахохлившуюся фигуру. Это мог быть только Янош. Я тихо поднялся и подошел к нему.

— Было бы правильно, — сказал он тихо, — если бы ты отстранил меня от командования, а на мое место назначил сержанта Мэйна. Сегодня я подвел вас.

Я примерно представлял, как переживает обо всем Янош.

— Могучий Серый Плащ испугался, — сказал я как можно саркастичнее. — Звезды сбили его с курса, земля под ним провалилась, на луне проступили кровавые пятна. Да ведь это чудовище привело бы в трепет любого сказочного богатыря.

— Это был не страх, — сказал Янош, и я поверил, что он говорит правду. — Ни один солдат не позволит овладеть собой страху смерти, которому мы все подвержены, до состояния паралича.

— Так, значит, ты хотел, чтобы Кассини погиб. Проклятье, до сих пор не могу понять, что меня-то толкнуло вслед за ним, ведь я сам столько раз желал, чтобы его прибрала какая-нибудь чума.

— У меня такое ощущение, что Кассини сам по себе здесь ни при чем. И должен добавить теперь, что как бы он нам ни был неприятен, мы не сможем обойтись без него. Потребуется все его искусство воскресителя, чтобы мы добрались до Далеких Королевств, а я чувствую, что мы уже очень, очень близко.

— Так в чем же дело? — спросил я, теряя терпение.

— В Далеких Королевствах, — задумчиво ответил Янош. — Понимаешь, в тот самый момент, когда я увидел, что Кассини бьется, как выброшенная на берег рыба, я подумал, что мне самому было бы очень обидно погибнуть здесь… сейчас… когда я уже почти осуществил мечту всей моей жизни. И чтобы осуществить эту мечту, я был готов отдать Кассини этому чудовищу.

Не надо было бы мне спрашивать, но я не удержался:

— Хорошо, Янош, а предположим, на его месте был бы я? Ты и в этом случае не протянул бы руки?

Последовало затяжное молчание, я даже начал сердиться.

— Не думаю, дружище. Хочется верить, что я поступил бы по-другому. Да. Я пришел бы тебе на помощь.

И все равно в его ответе послышалась нота нерешительности.

Я вернулся к своему одеялу, где спала Диосе, и стал думать над тем, что же произошло. И вот сейчас, когда я вспоминаю ту ночь и собираюсь вывести на странице лестные для меня слова, описывающие мои юношеские размышления, я вдруг понимаю, что чувствовал тогда только одно — боль, боль от возможного предательства друга. Но из этой же дали лет я вижу то, что не мог понять тогда. Ведь теперь-то я знаю то, чего не мог предвидеть юный Амальрик. В последующие после той ночи дни отношение Яноша ко мне слегка переменилось. Казалось, ему стало проще в моем обществе. Словно поднялся некий шлагбаум и скрепился надежный договор. И договор вот какой: до этого дня я был другом Яноша, без всяких сомнений, но он-то моим по-настоящему еще не был. А вот уж после той расселины Янош Серый Плащ стал настоящим моим другом, во всяком случае, другого такого друга у меня не было ни среди мужчин, ни среди женщин.