Далекие королевства - Банч Кристофер - Страница 5

Когда песня стихла, я едва был в состоянии сообразить, что остальные аплодируют. Я почувствовал, как по щекам моим катятся слезы. Так переживал я за Мелину и за перенесенные ею страдания, потому что сразу же вообразил Мелину героиней этой баллады. И я сгорал от желания успокоить ее, заняв место капитана. Впрочем, как и любой мужчина в этом зале.

Ее обаятельная улыбка, казалось, предназначалась каждому из нас. Она склонилась вперед, словно собираясь заговорить, и в зале наступила тишина. Вместо этого она подняла руку и грациозно указала на Буталу. Из-за занавесок, скрывавших переднюю, вышла старуха в роскошном красном халате, обвязанном золотым кушаком с кистями. Она была жрицей гильдии гетер.

— Приветствую вас всех, — сказала она странно юным голосом. — Вознесем молитву Бутале.

— Вознесем молитву Бутале, — хором отозвались мы и повторили вслед за жрицей: — Да будут наши чресла выносливы, а лона наших женщин благодатны и глубоки.

Я глянул через плечо и с разочарованием увидел, что Мелина исчезла. До меня донеслись слова жрицы:

— Вам, господа, должно быть, приятно будет узнать: я раскинула кости, и выпало предзнаменование — этот вечер будет особым. Буталу умилостивило благородство собравшихся. И она дала мне знать, что позволяет Мелине исполнить священный танец, видеть который доводилось лишь избранным.

— Вознесем молитву Бутале, — подхватили мы хором. И голоса всех мужчин, включая и мой, слились в общий гул.

Старуха хлопнула в ладоши. Статуя Буталы зашевелилась, грациозно изогнув торс, широко раскинув руки и откинув голову назад. Густая, меняющая цвет жидкость брызнула из сосцов статуи. Две рабыни выступили вперед, покачивая блестящими, словно отполированными бедрами. Под струи они подставили большую золотую чашу. Она наполнилась в несколько секунд, и поток иссяк. Рабыни двинулись между гостями, предлагая отпить каждому мужчине. Когда настала моя очередь, я послушно склонился и ощутил сильный и приятный мускусный запах. Я отпил. Сладкая жидкость, легко пройдя внутрь, теплом разлилась в желудке. Тепло распространилось дальше, кровь заиграла, мои чувства обострились, и прояснилась голова.

Жрица еще раз хлопнула в ладоши, и из курильницы фимиама поднялось густое облако красного дыма. Распространился запах роз и фиалок, по телу пробежали приятные мурашки. Раздвинулись колышущиеся шелковые занавески. В темноте за ними не было никого, только лежали струнные инструменты да свирели, оставленные исчезнувшими музыкантами.

Жрица опять хлопнула.

— О прекрасная Бутала, — нараспев заговорила она, — одари нас музыкой столь же сладостной, как и чрево твое.

Она указала пальцем на инструменты и скомандовала:

— Играйте.

На наших изумленных глазах инструменты сами поднялись с пола. В воздухе повисли свирели, арфы и цимбалы. По бокам от них возникли два маленьких позолоченных барабана. Невидимые пальцы тронули струны. Два молоточка извлекли божественные звуки из цимбал. Нежно запели флейты. Барабаны выбивали сдержанный ритм.

Из полумрака призрачно, словно спускаясь с горных обителей богов, появилась Мелина. По обе стороны от нее, несомые невидимыми руками, горели факелы. Ее обнаженное тело отливало чистейшим золотом. Но это видение пугающе совершенного тела было столь мимолетным, что можно было принять его за игру воображения, разгоряченного напитком. Внезапно Мелина с ног до головы покрылась переливающимися разноцветными пятнами различной формы. Она застыла так на какое-то мгновение. Но все успели разглядеть в этих пятнах фигуры совокупляющихся мужчин и женщин, обнимающих друг друга лесбиянок, мальчиков — самые удивительные переплетения тел. Мелина совершила плавный пируэт, и на теле ее ожили новые эротические сцены.

Музыка продолжалась, и Мелина начала танец. Сначала медленно покачивая и вращая бедрами, поднимая и опуская руки, грациозно переступая длинными ногами. Темп танца, музыки и игры сцен на ее теле нарастал. Она встряхивала грудями и вращала бедрами, а я уже чуть не сходил с ума от вожделения. Я чувствовал, что и остальные мужчины входят в раж. От нашего желания, казалось, загустел воздух в зале. И когда мы уже не могли более выносить это, Мелина остановилась. Она застыла в такой позе, что скульптор бы зарыдал от восторга. Картинки с ее кожи исчезли, и мы наблюдали красавицу во всем блеске. Я со страстью умирающего от голода смотрел на ее губы, груди и треугольничек волос, окрашенных хной. И тут же ее скрыл мрак. Мы, с пересохшими ртами, глазами, вылезающими из орбит и… каменно затвердевшими членами, переглянулись.

— Итак, благородные господа, — раздался дивный голос, — доставила ли я вам удовольствие?

Наши головы кивнули в едином порыве. Мелина вновь возлежала на кушетке, одетая, как и прежде, в шаровары и куртку. Только разметавшиеся волосы и возбужденное лицо указывали на то, что она несколько секунд назад исполняла этот невероятный танец.

— Вознесем мольбу Бутале! — разом вскричали мы. Грянули оглушительные аплодисменты. Мужчины принялись наперебой возносить ее искусство. К ее ногам со звоном полетели монеты и драгоценности. Среди мужчин засновал Лиго, похлопывая их по спинам, призывая не скупиться, улыбка не сходила с его лица. Я не мог удержаться. Вскочив на ноги, я сорвал с пояса единственное, что мог преподнести ей в дар, — кошель с золотом моего отца. Расталкивая толпу с ощущением, что я стал в два раза сильнее, я пробился к ее пьедесталу. Она подняла на меня взор, и я застыл перед ней. Я вдруг понял, что она рада меня видеть. Ее чувственные губы раздвинулись в улыбке. Я бросил кошель поверх груды других даров. Он упал с тяжелым звоном.

— А это мой красавец юноша с пылающими волосами, — сказала она. Сказано было тепло и приветливо. Но исходящий от нее аромат лишил меня слов. Я только и смог, что кивнуть.

— Амальрик Антеро, не так ли?

И не было для меня музыки прекраснее, чем имя мое, произнесенное ее устами. Я склонился:

— К вашим услугам, моя госпожа.

От такого официального обращения она рассмеялась, показав белые безупречные зубы. Но вовсе не потому, что ей это показалось неприятным. Тем не менее я вспыхнул.

— О, прошу тебя, зови меня Мелина. Так обращаются ко мне все друзья. Мои самые близкие друзья. — Она тронула меня за руку пальцами, и я затрепетал от этого прикосновения. — И я, как мне подсказывает Бутала, предвижу, что нам суждено быть близкими друзьями.

Я даже сам не понял, что пробормотал в ответ. Она же рассмеялась так, словно я был самым остроумным мужчиной в Ориссе.

— Скажи мне, — спросила она, — твои волосы настоящие? Или это та самая косметика, которая сейчас в Ориссе так модна среди молодежи?

— Самые настоящие, уверяю тебя, моя, гм… Мелина. Клянусь честью.

— Ну, ну, не клянись пока, — поддразнила она. — В конце концов есть интересные способы проверить, насколько ты правдив, юный Амальрик. Заодно можно было бы проверить и верно ли то, что говорят знающие женщины о рыжих мужчинах, и их пылкости.

Если до этого я едва отыскивал необходимые слова, то теперь мой язык готов был сорваться с привязи. Я хотел воззвать криком к богам, чтобы они позволили мне ей это доказать. Сейчас же! Уж я бы показал ей настоящий пыл. Не то бессильное и грубое трепыхание, на которое лишь и были способны эти свиньи. Но не успел я раскрыть рта, как вперед протиснулся Лиго. Вместе с ним был мужчина средних лет с характерной запоминающейся внешностью. В нем я узнал одного из богатейших конкурентов моего отца.

— Если ты не возражаешь, Мелина, — сказал Лиго, — я бы хотел представить тебе одного из самых горячих твоих поклонников.

Мужчина шагнул вперед, глаза его горели желанием. Я не стал слушать их разговор, а бросился прочь. Я понял, что именно этот мужчина выбран Мелиною на ночь. Видимо, его подношение оказалось самым большим. И если бы я не заставил себя сбежать сразу, то думаю, убил бы его на месте.

Меня остановил голос Мелины:

— Минутку, Амальрик.

Я обернулся, боясь поднять взгляд, я знал, что глаза выдадут мои чувства. Но все же не удержался. Я должен был увидеть ее еще раз. И только теперь я разглядел, какого цвета ее глаза. Они были зелены, как драгоценные камни, что добывают в страшных северных лесах.