Повелитель мух (перевод В. Тельникова) - Голдинг Уильям - Страница 29

— Что ты сказал? — тоже шепотом переспросил Хрюшка.

— Саймон, — отчетливо проговорил Ральф.

Хрюшка ничего не ответил и только мрачно кивнул. Ральф встал и подошел к раковине. Он ласково взял ее обеими руками и, опустившись на колени, прислонился к стволу пальмы.

— Хрюшка.

— М-м?

— Что мы будем делать?

Кивком головы Хрюшка указал на раковину.

— Может быть…

— Созвать собрание?

Ральф резко захохотал, и Хрюшка нахмурился. Наконец Ральф перестал смеяться. Его била дрожь.

— Хрюшка.

— М-м?

— Это был Саймон.

— Ты это уже говорил.

— Хрюшка. Это убийство.

— Перестань! — визгливо закричал Хрюшка. — Ну какая польза от таких разговоров? — Он вскочил и наклонился над Ральфом. — Темно было. Потом этот… проклятый танец. И еще дождь, гром, молнии. Мы испугались, вот и все!

— Я не испугался, — медленно проговорил Ральф. — Я… я сам не знаю, что со мною было.

— Мы все испугались! — взволнованно настаивал Хрюшка. — Что угодно могло случиться. Так что это совсем не… то, что ты сказал.

Он отчаянно жестикулировал, подыскивая слова.

— О-о, Хрюшка!

Услыхав голос Ральфа, такой тихий и подавленный, Хрюшка перестал размахивать руками. Наклонившись к Ральфу, он ждал. Ральф, словно баюкая раковину, раскачивался взад и вперед.

— Неужели ты не понимаешь, Хрюшка? То, что мы сделали…

— Может, он только прикинулся… — Хрюшка заглянул Ральфу в лицо и не договорил.

— Ты был снаружи. За кругом. В кругу ты и не был. Но разве ты не видел, что мы… что они делали? — В голосе Ральфа вместе с отвращением была лихорадочная взволнованность. — Разве ты не видел, Хрюшка?

— Не очень хорошо. У меня ведь только один глаз… Тебе, Ральф, пора бы это знать.

Ральф все раскачивался.

— Это просто… несчастный случай, вот что, — вдруг сказал Хрюшка. — Да, несчастный случай. — Его голос снова сорвался на визг. — Приходит ночью… зачем ему нужно было так вдруг появляться из темноты… Он чокнутый. Сам напросился, вот. — Хрюшка опять широко размахивал руками. — Это несчастный случай.

— Ты не видел, что они делали…

— Послушай, Ральф. Нужно про это забыть. Ну что толку думать об этом, пойми же…

— Я боюсь. Нас же самих. Я хочу домой. Господи, как я хочу домой!

— Это был несчастный случай, — упрямо сказал Хрюшка, — вот и все. — Он дотронулся до голого плеча Ральфа, и тот вздрогнул от прикосновения человеческой руки. — И еще вот что, Ральф. — Хрюшка быстро оглянулся и наклонился еще ближе. — Не признавайся, что мы тоже там были. Не говори Сэм-и-Эрику.

— Но ведь мы были! Все! Хрюшка покачал головой.

— Мы-то — не до самого конца. Да и кто нас мог увидеть в темноте? Ты вот сам сказал, что я в кругу не был…

— Я тоже, — пробормотал Ральф. — Я тоже в кругу не был, был снаружи.

Хрюшка страстно кивнул.

— Верно. Мы были снаружи. Мы ничего не делали и ничего не видели. — Помолчав, Хрюшка продолжил: — Мы будем жить сами, вчетвером…

— Вчетвером. Да мы не сможем поддерживать костер.

— А мы попробуем. Вот видишь? Я его разжег.

Сэм-и-Эрик выволокли из лесу большое бревно. Они бросили его у костра и повернулись к бассейну. Ральф вскочил.

— Эй, вы! Оба! Покраснев, близнецы смотрели куда-то мимо Ральфа. — Здравствуй, Ральф. А вот и мы!

— Вчера ночью мы заблудились…

Ральф смотрел себе под ноги:

— Вы заблудились после…

— После пира, — сказал Сэм сдавленным голосом. Эрик кивнул. — Да, сразу после пира мы ушли и заблудились.

— Мы рано ушли, — быстро сказал Хрюшка, — потому что устали.

— Мы тоже…

— …ушли рано.

— Мы очень устали.

Сэм дотронулся до ссадины на лбу и тут же быстро отдернул руку. Эрик приложил палец к разбитой губе.

— Да, мы очень устали, — повторил Сэм, — и поэтому рано ушли. Ну, а как вам понравился… — В воздухе тяжестью повисла невысказанная правда. Сэм запнулся, и запретное слово сорвалось с его губ: — …танец?

При воспоминании о танце, в котором никто из них не участвовал, все четверо содрогнулись.

— Мы рано ушли.

Роджер не удивился, когда его окликнули на перешейке, соединяющем остров со Скальным Замком. Он так и думал, что в эту страшную ночь, спасаясь от всех ужасов острова, хотя бы часть племени соберется здесь, в самом безопасном месте.

Резкий голос прозвучал сверху, оттуда, где непрочно покоились груды наваленных друг на друга камней.

— Стой! Кто идет?

— Роджер.

— Проходи, друг.

Роджер пошел вперед.

— А ты что, сам не видишь, кто идет?

— Вождь велел окликать всех.

Роджер пристально посмотрел вверх.

— Если бы я захотел, ты бы меня не остановил.

— Я? Не остановил бы? Полезай сюда и посмотри.

Роджер вскарабкался по ступенеобразным выступам утеса.

— Посмотри-ка сюда.

Под верхнюю глыбу был подсунут конец бревна, которое легко приводилось в движение другим бревном-рычагом. Роберт чуть нажал на этот рычаг, и глыба заскрипела. Если бы Роберт навалился всем телом, она бы с грохотом полетела вниз на узкий перешеек. Роджер восхитился:

— Он настоящий Вождь, а?

Роберт кивнул.

— Он собирается повести нас на охоту.

Он мотнул головой в сторону далеких хижин — туда, где к небу подымалась струйка белого дыма. Сидя на самом краю утеса, Роджер мрачно оглядывал остров, расшатывая пальцами качающийся зуб. Роберт увидел, что его тяжелый взгляд остановился на вершине далекой горы, и перевел еще не начавшийся разговор на другую тему:

— Он будет бить Уилфреда.

— За что?

Роберт неопределенно покачал головой.

— Не знаю. Он не сказал. Рассердился и велел нам связать Уилфреда. Лежит связанный, — Роберт взволнованно хихикнул, — уже несколько часов и ждет…

— И Вождь так и не сказал за что?

— Не знаю.

Для Роджера, сидящего на высокой скале под знойным солнцем, это было открытием. Он перестал теребить свой зуб и сидел неподвижно, осваиваясь с мыслью о возможностях безответственной власти. Потом, не сказав больше ни слова, полез вниз по камням к пещере, где пребывало все племя.

Вождь сидел голый по пояс, с лицом, раскрашенным белой и красной глиной. Перед ним полукругом лежало племя. В стороне громко всхлипывал побитый и уже развязанный Уилфред. Роджер присел на корточки рядом с остальными.

— Завтра, — продолжал свою речь Вождь, — мы снова пойдем на охоту. — Он указал пикой на одного дикаря, потом на другого. — Часть племени останется здесь и будет приводить пещеру в порядок и сторожить ворота. С собой я возьму трех-четырех охотников и принесу мясо. Стража должна следить, чтобы не пробрались сюда тайком…

Один из дикарей поднял руку, и Вождь повернул к нему мертвую маску раскрашенного лица.

— Вождь, а зачем им нужно сюда пробираться?

Вождь ответил убежденно, хотя и не вполне понятно:

— Им нужно. Они захотят нам все испортить. Поэтому стражники должны все время быть начеку. И еще… — Вождь помолчал. Из щели рта выглянул ярко-розовый треугольник, прошелся по губам и тут же исчез. — И еще вот что: зверь, может, тоже попробует проникнуть сюда. Помните, как он подкрался тогда? — Полукруг дикарей содрогнулся и забормотал утвердительно. — Он прикинулся… другим. Хоть мы и оставили ему долю от нашей добычи, он все равно может опять прийти. Поэтому смотрите в оба и будьте настороже.

Стэнли оторвал локоть от камня, вытянув указательный палец.

— Ну? — спросил Вождь.

— А разве мы, разве мы не… — и, съежившись, потупился.

— Нет!!!

В наступившей тишине каждый из дикарей пригнул голову под бичом собственной памяти.

— Нет!!! Разве мы бы смогли… убить… его!

И с облегчением и с ужасом дикари опять забормотали.

— Так что на гору не ходи, — пророчески возгласил Вождь, — и оставляй ему голову каждой убитой свиньи.

Стэнли опять выставил палец.

— Зверь этот, наверное, оборотень…

— Возможно, — согласился Вождь. Это уже была проблема теологическая. — На всякий случай лучше держаться от него подальше. Ведь мы не знаем, на что он способен.