В полушаге от любви - Куно Ольга - Страница 25

Хм, даже если и так, меня совсем не радовала перспектива день за днем наблюдать, как мой супруг избивает и насилует женщин. Но что-то заставляло меня сильно сомневаться и в том, что с собственной женой он окажется паинькой. Жизненного опыта у меня на том этапе было мало, но голова на плечах имелась, и эта голова умела рассуждать здраво. И напрашивающиеся выводы мне, мягко говоря, не нравились.

В пользу моих родителей следует отметить, что они действительно искренне верили в сказанное. Они и правда считали, что встревоженная предстоящей свадьбой дочь беспокоится по пустякам и раздувает мелкие проблемы до огромных размеров в силу романтического настроя, свойственного юным девушкам. О том, что излишняя романтичность никогда не была свойственна их дочери, они не знали, что и неудивительно. Для этого как-никак надо общаться с человеком чуть более глубоко, нежели на уровне «Привет, дорогая! Ты прекрасно выглядишь! А у меня для тебя новая кукла».

Я разговаривала с родителями неоднократно. Сначала старалась донести до них всевозможные логические доводы. Это не имело ровным счетом никакого эффекта, поэтому я попробовала повышать голос. Требовала, настаивала, топала ногой. Без толку. Единственным результатом стала разыгравшаяся у матери мигрень. Возможно, лучше помогли бы слезы, но плач уже тогда был мне совершенно несвойствен.

Что поделать? Дело дошло до знакомства и помолвки. Жених, коренастый мужчина с круглым лицом, светло-карими глазами и полноватыми губами, был намного старше меня, однако старым это его не делало. К тому же он поддерживал хорошую физическую форму. И вовсе не производил впечатление такого уж страшного человека. Был обходителен, вежлив, воспитан, улыбчив. Мои родители пришли в полный восторг. И даже кидали на меня подбадривающие взгляды. Мол, видишь, не так страшен черт, как его малюют. На самом-то деле все хорошо. А мы ведь сразу говорили!

А потом нас ненадолго оставили наедине. Барон по-прежнему улыбался, но от взгляда его светлых глаз мне почему-то стало не по себе. А он шагнул ко мне и быстро заставил отступить к самой стене. Немного постоял ко мне вплотную, просто разглядывая, как кошка мышку. Потом извлек из кармана коробочку и вытащил из нее кольцо. Золотое. С крупным камнем. Родителям бы точно понравилось.

– Вы позволите? – осведомился он.

Я неуверенно повела плечом. А что мне оставалось?

Он начал было надевать кольцо на мой безымянный палец. Но вдруг остановился и вместо этого поднес камень к подушечке пальца. Камень был неровный, с острыми краями и напоминал соединенные друг с другом осколки. Одним таким осколком барон надавил на мой палец. При этом пристально, неотрывно следя за моей реакцией.

Я с шумом втянула воздух, когда на подушечке выступила капля крови. А он не остановился, продолжил надавливать на палец. Сжав зубы, я подняла голову и с вызовом встретила его взгляд. Он еще немного поглядел на меня, прищурившись, затем улыбнулся и надел на палец кольцо.

– С тобой будет интересно, – сказал он, после чего, не произнеся больше ни слова, распахнул дверь и, выйдя в соседнюю комнату, торжественно сообщил всем, что помолвка состоялась.

Я не снимала это кольцо. Я оставила его на пальце, чтобы оно каждую секунду напоминало о том, что меня ожидает. Чтобы я не вздумала расслабляться до тех пор, пока не найду из этой ситуации выход.

А выход не находился. Разумеется, я рассказала родителям об эпизоде с кольцом и предъявила в качестве доказательства пораненный палец, но это и вовсе списали на буйную фантазию. Подумаешь, поцарапалась о кольцо, зато до чего камень красивый! А уж какой дорогой!

А дочкина фантазия меж тем разыгралась пуще прежнего после того, как ей удалось отыскать одну из горничных, пострадавших в свое время от издевательств барона Лужье. Выслушав ее историю, я побледнела и впала в состояние оцепенения. Мышцы словно затвердели, а в горле застыл ком. В итоге я пришла в себя и долго успокаивала рыдающую женщину, а потом, не раздумывая, дала ей денег – много денег для человека ее сословия, – чтобы она получила возможность начать новую жизнь подальше от этих мест.

Я и сама обдумывала вариант сбежать из дома. Беда – а впрочем, скорее счастье – заключалась в том, что, в отличие от романтически настроенных барышень, я стала просчитывать последствия. Выводы совершенно не обрадовали. Тем более что несколько подобных историй я знала. Девушки либо возвращались к родителям спустя произвольное количество времени, весьма потрепанные и умоляющие о прощении, либо не возвращались, но опускались при этом на самое дно. У молодой женщины моего сословия просто не было шансов достойно вести самостоятельную жизнь, не имея при этом поддержки родителей или других, достаточно могущественных, покровителей. К тому же не имея еще и денег. Не так чтобы гордость не позволяла мне устроиться на работу, но, во-первых, я даже не знала, как начать ее искать. Во-вторых, у меня не было рекомендаций. Без них я могла, конечно, пойти за гроши работать где-нибудь в поле, но для этого у меня банальнейшим образом не хватило бы физических сил. Родственников, которые могли бы принять меня у себя, тоже не было. Бездумное решение в духе «Лишь бы сбежать, а там как-нибудь устроюсь» мне не подходило. Я отлично знала, что не устроюсь никак. И, вероятнее всего, закончу свои мытарства в каком-нибудь борделе в качестве диковинки, обученной хорошим манерам. Перспектива не лучше предстоящего замужества.

По мере того как приближался день свадьбы, я стала все чаще задумываться и о другом варианте побега. Среди читаемых мною книг появились всевозможные пособия по ядам. Я стала собирать информацию по различным способам самоубийства. Прибегать к этой мере страшно не хотелось, но я не собиралась становиться игрушкой в руках будущего мужа, которому интересно было посмотреть, как долго она не сломается. Так что к теме самоубийства я подошла логически и досконально ее изучила. Подобрала несколько методов, показавшихся мне наиболее легкими и безболезненными. После чего постаралась отложить дальнейшие размышления на эту тему до момента, когда выбора уже не останется.

А потом появилась Мирейя. Буквально за неделю до предполагаемой свадьбы она с несколькими фрейлинами остановилась в нашем замке по дороге из столицы. Услышала о намечающемся радостном событии и выразила удивление, отчего невеста не выглядит в должной степени счастливой. Не в моих правилах было жаловаться на жизнь совершенно незнакомым людям, но охватившее меня к тому моменту отчаяние и полное равнодушие со стороны родителей сделали меня готовой открыться первому, кто оказался бы готов выслушать и понять. Тем более в глубине души возникла слабая надежда, что сестра герцога сможет хоть чем-то мне помочь. К моему огромному удивлению, помощь пришла сразу же и гораздо более глобальная, чем я могла ожидать. Мирейя, жутко возмущенная моей историей, куда-то ушла, а уже спустя полчаса сообщила мне, что я могу собираться и ехать вместе с ней в герцогский дворец. Как выяснилось, она фактически выкупила меня у родителей.

Поэтому я никогда не предала бы Мирейю. И не собиралась позволить кому бы то ни было выдать ее замуж против воли.

Чем дольше я предавалась воспоминаниям, тем сильнее в груди закипала злость. Но злиться на родителей было поздно, да и бессмысленно. Меж тем как во дворце находилась значительно более подходящая мишень для злости. Так что все мое негодование быстро сконцентрировалось на человеке, которого я считала главным виновником свалившихся на голову Мирейи неприятностей.

Ну все. Я прямо сейчас пойду к нему и выскажу в лицо этому самодовольному мерзавцу, этому последнему негодяю, этому интригану все, что я о нем думаю. И заставлю его отменить весь этот план по замужеству Мирейи. Пусть сам объясняется с герцогом, как хочет.

Время было вечернее, поэтому я рассудила, что, вероятнее всего, найду Эстли в его покоях. Туда-то я и направилась. Правда, в гостиной его не оказалось, в следующей комнате тоже, а дальше у двери дежурил камердинер, который отчего-то вздумал меня не впускать. Но я, разъяренная и жаждущая справедливого возмездия, не слишком-то это заметила. Просто резко отмахнулась – и, честно говоря, даже не вполне уверена, что именно произошло дальше. То ли камердинер просто отступил, испугавшись, то ли я все-таки его задела. Причем в последнем случае не знаю, чем именно: возможно, рукой, а возможно, и рывком распахнутой дверью… Не особенно задумываясь над судьбой бедняги, я ворвалась в комнату, оказавшуюся спальней.