Имперский колдун - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 41

Дважды вспыхивали заговоры и заканчивались страшной смертью их участников – император и императрица действовали слаженно и умно, дополняя друг друга. В том числе и в умении покарать врагов, не обращая внимания на титулы и степень родства. Если заговор задумал брат – тем хуже для брата.

Герен встал – легко, будто не было сотен прожитых лет, и пошел к императору, как раз отвернувшемуся от императрицы с выражением отвращения и ярости. Гессару Третьему хотелось перекинуть свое раздражение на кого-нибудь еще, и тут он заметил подходящий объект для битья – Герена, который собирался что-то сообщить. Что сообщить? Да какая разница! Главное, он близко и можно как следует его отхлестать!

– Ага, Герен, идите сюда! Вот хорошо, что вы подошли! Герен, я считаю: в том, что произошло, есть ваша вина! Вы не научили мальчишку правилам поведения! Вы и ваш Орден ответственны за случившееся! Зачем-то придумали дурацкий допрос трупов? Что он даст, кроме того, что мы услышали?! Хотите заморочить мозги своим колдовством? Какой-то безродный мальчишка, жалкий колдун, наворотил дел, а мы теперь будем разбирать эту кашу? Я уже начал думать, что ваш Орден не только бесполезен, но и вреден! И его пора распустить! А тех, кто будет недоволен, кто возвысит свой голос против трона, – покарать! Сегодня вы убили десяток-другой людей, а завтра? Завтра вы покуситесь на вашего императора?!

– Ваше величество, вот насчет безродности Илара я и хотел с вами поговорить… – склонился в поклоне Герен. – Вы позволите?

– Что-что?! – раздраженно спросил император, сбрасывая с плеча руку Санарозы, попытавшейся успокоить супруга. – Зачем мне ваши россказни? Зачем?

– Возможно, они вам пригодятся, ваше величество. Лишней информации не бывает, не правда ли?

– Милый, да выслушай ты его! – промурлыкала императрица, улыбаясь, как наевшаяся сливок кошка. – Все равно делать нечего, мне скучно!

– Ах вот как! Тебе скучно, а я должен выслушивать всякую ерунду?! Только что я тебя слушал – долго, трудно, и что? После этого что-то изменилось?

– Может быть, и так! – лучезарно улыбнулась Санароза. – Господин Герен, говорите, не обращайте внимания. Мой супруг немного расстроен… он съел лишнего, а теперь жалеет. Говорите, его величество сейчас успокоится, и все будет хорошо.

– Говорите, Герен! – фыркнул император, откидываясь на спинку трона и прикрывая глаза. – Добивайте мой мозг! Он и так вспух по вашей милости! Но я до вас еще доберусь, никто не может безнаказанно насиловать мой мозг!

– Ваше величество, колдун Илар – дворянин древнего рода, – мягко, с легкой улыбкой на губах произнес глава Ордена.

– Вот как? – встрепенулся император. – И какого же рода? Почему молчали? Это меняет дело!

– Он из рода Хессель, – бесстрастно пояснил Герен, наблюдая, как меняется выражение лица императора – от недоверчивого до изумленного, непонимающего.

– Подожди, подожди… Хессель! Вот это да! И кем он приходится истцу? – помотал головой император, будто не веря своим ушам.

– Он его племянник. Наследник рода Хесселей – его дядя!

– Забавно! – радостно хихикнула императрица и хлопнула в ладоши от восторга. – Вот это поворот! А что, сам Хессель не знает, что колдун – его родственник, да еще такой близкий?

– Пока нет, не знает, – сообщил Герен. – Вы верно это подметили, ваше императорское величество, не знает. Илар и сам не знал, пока сегодня не объявили имя истца. Мать Илара – сестра Хесселя.

– Мне нужно это как-то переосмыслить… Подожди, если истец – дядя Илара, значит, он подал в суд на своего племянника? У нас есть в законе что-то про такие казусы?

– Он имеет полное право подать в суд на своего племянника, – начала пояснять Санароза, – но это не делается через городской суд в обычном порядке. Только император может решить споры своих подданных-дворян. Только он решает эти споры и те, кому он доверил свои права, – не может же император судить все споры дворян, даже мелких! Но ты прекрасно знаешь это, милый, не делай такие удивленные глаза и не строй из себя недалекого провинциала. Иногда ты меня раздражаешь, изображая глупца! Не ты ли в прошлом году подписал тринадцать разрешений на рассмотрение дел дворян в городском суде? Забыл?

Императрица помолчала в течение десяти ударов сердца и продолжила:

– Значит, то, что Илара без твоего ведома поместили в темницу, а потом судили общим судом как простолюдина, суть нарушение закона, и этим были нарушены твои права, дорогой.

– А имеется документальное подтверждение, свидетельства того, что этот колдун – наследник Хесселя? Кто это может подтвердить?

– Документов нет, – легко согласился Герен, – но свидетели есть. Например, покойная мать истца, та самая, которую поднял из гроба Илар. Мы допросим ее… то есть вы допросите ее, и все станет ясно.

– Но это мало что меняет, кроме того, что обвинение в непочтительности к городскому суду, к судье будет снято. Дворянин имел право защищать свою честь от беззакония. Но остается нападение на поместье Хесселя и глумление над телом бабушки – если она Илару бабушка, конечно.

– Ваше величество, давайте дождемся, когда вернется Оликс с телами убитых, и тогда уже примете решение!

– Да, дождемся, – вздохнул император и глянул туда, где рядом с большими песочными часами стоял молодой слуга в серебристой ливрее. В его обязанности входило переворачивать их каждый час. Высыпалось уже две трети песка, но Оликса все еще не было.

Они прибыли, когда из огромных часов высыпался почти весь песок, а император уже подпрыгивал от нетерпения и порывался послать вдогонку своему служаке Оликсу гвардейцев – с приказом притащить Оликса за шиворот и бросить пред троном.

Сдерживала императрица, которую немало забавляло происходящее, – она подозвала к себе своих фрейлин и о чем-то весело шушукалась, отрываясь только на то, чтобы охладить пыл своего нетерпеливого и опасного мужа.

Дверь в зал раскрылась, служитель отошел в сторону, пропуская «делегацию», и вытянувшие шеи от любопытства придворные ахнули – в зал внесли тринадцать трупов, окровавленных, покрытых грязью и чем-то липким, вонючим, похожим на нечистоты. Впрочем, скорее всего это и были нечистоты – человек не уходит из жизни красиво, как в героических балладах. Смерть страшна, некрасива и вонюча. И это ощутили все напомаженные дамы и кавалеры, что собрались в красивом, чистом зале. Когда трупы выложили в ряд перед троном, трое дам упали в обморок, их быстро вынесли из помещения, четверо мужчин зажали рот и тоже выбежали прочь, не выдержав зрелища.

– Ффу-у… как воняет! – Императрица зажала нос кружевным платочком, император же довольно рассмеялся, и настроение его пошло в гору – хоть раз любимая женушка потеряла присутствие духа и пришла в состояние смятения!

– Это дело не для нежных дам! Мужское дело! – ухмыльнулся император. – Посмотри-ка, что там в корзине, не видишь?

Императрица отодвинула от лица надушенный платочек, и брови ее поднялись домиком:

– Это то, что я думаю? А почему только половина?

– Якобы колдуны над ней надругались и рассекли на две половинки! – довольно кивнул Гессар. – О чем и суд-то!

– Но она неживая… как она будет говорить? Да еще и высушенная, как дерево!

– Какой ей быть, дорогая? Ты думаешь, покойники десятки лет хранятся в свежем виде? Ясное дело, высохла! Интересно тебе?

– Интересно! – отрезала императрица. – Ты собираешься судить или дождешься, когда весь дворец пропахнет трупами?

Император фыркнул, недовольный тем, что императрица, как обычно, перехватила инициативу, подождал для приличия, чтобы нельзя было подумать, что он кинулся выполнять свои обязанности по требованию жены. «Вон как фрейлины смотрят! – заметил он. – Насмешливые, наглые сучки! А одна, вон та, – чудо как хороша! Дочь Гиома Шессардского? Стоит с ней познакомиться поближе…»

– Подойдите ближе! – Император говорил округлым, звучным голосом, будто дудел в большую трубу. Папаша его тоже славился «золотым горлом». Злые языки поговаривали, что, если бы Гессар не был императором, он имел бы успех в трактирах, распевая «Птичку с желтым клювом». Тем более что устроить танец напитков в глотке его императорское величество был всегда готов – днем и ночью.