И вспомнил, как свалился на пол в антикварной лавке, когда меня сильно ударило током. Наверное, печатная машинка сохранила какой-то электрический заряд.

Нет, это невозможно.

Но тогда почему она светится в потрескивающем голубом потоке?

– Мама! Папа! – позвал я. – Идите сюда! Смотрите!

Они меня не услышали. Я бросился по коридору обратно в гостиную.

– Быстро! Идите скорее! – заорал я. – Вы глазам своим не поверите!

Родители уже вернулись к своему кроссворду. Когда я ворвался в гостиную, папа поднял глаза и спросил:

– Как пишется слово «сапсан»? Это вид сокола.

– Какая разница? – выкрикнул я. – Моя машинка… она сейчас взорвется!

Это-таки заставило их подняться с дивана.

Я на всех парах понесся обратно по коридору. Родичи не отставали.

Я остановился в дверях и указал на стол.

– Смотрите!

Мы заглянули в комнату. Машинка стояла на столе, поблескивая черным металлическим корпусом и клавишами с серебряными ободками.

Никакого свечения!

Никакого голубого электрического облака. Никаких искр. Никакого треска или пощелкивания.

На письменном столе стояла обычная старая пишущая машинка.

– Хороша шуточка, – пробормотал папа, удивленно вытаращив на меня глаза.

Мама покачала головой:

– Не знаю, от кого Зэкки унаследовал такое чувство юмора. Явно не по моей линии.

– А твои родственники и не нуждаются в юморе. Они сами шутка природы, – огрызнулся папа.

И, пререкаясь, они пошли обратно в гостиную.

Медленно и осторожно я вошел в комнату. И подкрался к машинке.

Я вытянул руку. Занес ее над машинкой.

И замер, когда до корпуса оставалось сантиметра два.

Рука дрожала.

Я смотрел на массивную черную машинку.

Стоит ли к ней прикасаться?

Вдруг шарахнет?

Медленно-медленно я приблизил руку…