Смертельный урок музыки - Стайн Роберт Лоуренс - Страница 13

Серая женщина-привидение.

Но зачем? Что она пыталась этим доказать?

И что ей от меня нужно?

Я не знал, как ответить на эти вопросы… Пока не знал.

В следующую пятницу мистер Тоджл сдержал свое обещание. Он встретил меня у входа и отвел к себе в мастерскую. Мы опять шли по лабиринту извилистых коридоров, так что я даже и не пытался запомнить дорогу.

Мастерская мистера Тоджла занимала помещение размером с большую классную комнату. Она была вся забита какими-то механизмами и электронными приспособлениями.

В центре стояло огромное двухголовое металлическое существо. Оно было раза в три выше робота-полотера, который на прошлой неделе так сильно меня напугал. Его окружали самые разные штуки: пишущие машинки самых разных конструкций, электрические моторы, ящики с различными инструментами и деталями непонятного назначения, видеоаппаратура, куча велосипедных колес, несколько разобранных пианино – только каркасы без внутренностей, птичьи клетки и даже старенький автомобиль с вынутыми сиденьями.

Вдоль одной из стен тянулся длинный электронный пульт. Во всяком случае, что-то похожее на электронный пульт со всякими лампочками, кнопочками и рычажками. Чуть выше располагались видеоэкраны. Все они были включены, и на них светились картинки классных комнат. Еще там были всякие индикаторы, мигающие красными и зелеными огоньками, микрофоны, динамики… В общем, разная хитрая электроника.

Тут же стояли компьютеры. Наверное, штук десять. Судя по горящим лампочкам на корпусах, все они были включены в сеть.

– Ух ты! – воскликнул я, не зная, куда смотреть: здесь было столько всего интересного. – Даже не верится, что такое бывает!

Мистер Тоджл хохотнул:

– Да, мне всегда есть чем заняться.

Он отвел меня в единственный угол комнаты, который не был заставлен деталями и оборудованием.

– Сейчас я тебе покажу мои музыкальные инструменты.

Он прошел к дальней стене, которая представляла собой ряд высоких шкафов из какого-то серого металла. Открыл один, достал из него несколько инструментов и вернулся ко мне.

– Знаешь, что это, Джерри? – Он приподнял над головой изогнутую металлическую трубу, подсоединенную к какой-то емкости.

– Саксофон? – неуверенно пробормотал я.

– Да, саксофон. Но не простой саксофон, а особый, – улыбнулся мистер Тоджл. – Видишь, он соединяется с резервуаром со сжатым воздухом. То есть тебе не нужно дуть в него самому. И поэтому, когда ты играешь, ты можешь сосредоточиться на работе пальцев.

– Ух ты! Это, наверное, здорово, – сказал я.

– А вот еще одна штука. Ну-ка надень! – Мистер Тоджл водрузил мне на голову какой-то кожаный шлем. Сзади от него отходило несколько тоненьких проводков, подсоединенных к электронной клавиатуре.

– Что это? – спросил я, поправляя шлем, который сползал мне на уши.

– Моргни глазами, – сказал мистер Тоджл. Я моргнул, и клавиатура сыграла аккорд.

Я скосил глаза влево. Клавиатура выдала другой аккорд. Я подмигнул одним глазом. Еще один, новый аккорд.

– Он управляется только движением глаз, – не без гордости проговорил мистер Тоджл. – Так что руки вообще не нужны.

– Ух ты! – повторил я.

Я не знал, что еще можно сказать. Все это было по-настоящему круто.

Мистер Тоджл поднял глаза на часы над электронным пультом.

– Ты опаздываешь на урок, Джерри. Доктор Визк, наверное, уже ждет. Но ты скажи, чтобы он на тебя не сердился. Что это я тебя задержал, ага?

– Да, – сказал я. – Спасибо. Большое спасибо, что вы мне здесь все показали.

Он рассмеялся:

– Ты видел далеко не все. Только малую часть. – Он почесал щеку, заросшую бородой. – Но я тебе еще много чего покажу. В свое время.

Я еще раз поблагодарил его и быстрым шагом направился к двери. Было уже почти пятнадцать минут пятого. Я очень надеялся, что доктор Визк не рассердится на меня за то, что я опоздал на пятнадцать минут.

Я так торопился к выходу, что едва не налетел на ряд низеньких металлических шкафчиков, закрытых и запертых на висячие замки.

Они стояли посередине комнаты, так что мне нужно было их обойти. И тогда я вдруг услышал чей-то тоненький, слабенький голос:

– Помогите.

Я замер на месте и прислушался.

Да, я действительно не ослышался. Слабый, едва-едва различимый голос. Но я все-таки разобрал слова:

– Помогите… пожалуйста…

– Мистер Тоджл… что это? – воскликнул я.

Он возился с проводами, подсоединенными к шлему, но, услышав мой голос, поднял глаза:

– Что «это»?

– Какой-то голос. Оттуда. – Я указал на металлический шкаф.

Он нахмурился.

– Просто сломанное оборудование, – буркнул он и вновь занялся проводами.

– Что? Сломанное оборудование? – переспросил я.

Мне показалось, что я его не расслышал.

– Да. Просто сломанное оборудование, – повторил он раздраженно. – Тебе надо бы поторопиться, Джерри. А то доктор Визк, наверное, уже беспокоится, где ты.

Я снова услышал голос. Все тот же тоненький, слабенький голосок:

– Помогите… пожалуйста…

Я неуверенно топтался на месте. Мистер Тоджл вновь оторвался от своих проводов и смотрел на меня с плохо скрываемым раздражением.

У меня не было выбора. Я развернулся и быстро направился к выходу. Но у меня в ушах так и стоял этот слабенький голосок, зовущий на помощь.

В субботу, после обеда, родители торжественно выдали мне лопату и отправили чистить подъездную дорожку у нас во дворе. Ночью шел снег, и дорожку действительно засыпало. Я не большой любитель домашней работы, но тут не стал возражать. День выдался ясный и солнечный, так что на улице было приятно.

Все казалось таким свежим и чистеньким.

И хотя было прохладно, я с удовольствием пошел на улицу.

Я начал чистить дорожку от дома к воротам. Целый час разгребал снег, и руки уже начинали побаливать. Когда я наконец добрался почти до самых ворот, то увидел, как у дома напротив остановилась черная «хонда». Я узнал машину мамы Ким Ли Чин. Из машины, со стороны пассажирского сиденья, вышла Ким. Она держала в руках свой футляр для скрипки. Должно быть, она возвращалась с урока музыки.

Мы с Ким несколько раз виделись в школе, но после того странного случая, когда она убежала от меня в коридоре, нам с ней так и не довелось пообщаться. Так, «привет-привет»…

– Эй! – позвал я. Я слегка задыхался после целого часа махания лопатой. – Привет!

Ким отдала футляр маме и помахала мне рукой. Потом она подбежала ко мне. Ее черные сапожки скрипели по свежему снегу.

– Привет, – сказала она. – Как жизнь? А снегу-то навалило – жуть!

Я кивнул:

– Точно, жуть. Не хочешь немного его поразгребать? Мне еще надо дорожку расчистить к дому.

Она рассмеялась:

– Нет, я луше тебя поддержу морально.

У нее был высокий и звонкий смех, похожий на звон стеклянного колокольчика.

– Ты с музыкального урока приехала? – спросил я.

– Ага. Я сейчас упражняюсь с одной пьесой Баха. Трудная штука.

– Ты меня опережаешь, – улыбнулся я. – Я пока только ноты и гаммы учу.

Ее улыбка померкла. В глазах появилось какое-то странное напряжение.

Мы немного поговорили о школе. А потом я пригласил Ким зайти к нам и попить горячего шоколада.

– А как же твоя дорожка? – спросила она. – Ты, кажется, собирался ее расчищать.

– Я ее папе оставлю. А то он обидится, что ему не досталось работы, – пошутил я.

Мама сварила нам горячий шоколад. Естественно, я обжег язык при первом же глотке.

Мы с Ким сидели в гостиной. Ким присела за пианино и попробовала сыграть несколько нот.

– Оно хорошо настроено. – Ее лицо было на удивление серьезным. – Даже лучше, чем мамин рояль.

– А почему ты тогда убежала, в тот день? – спросил я.

Я постоянно об этом думал. С того самого дня. И мне очень хотелось это выяснить.

Ким опустила глаза на клавиши и сделала вид, что не расслышала меня.