Мнимая реальность - Полак Англия - Страница 4

Виткес прищурился. Вопрос детектива ему явно не понравился.

– Я не работаю в больнице. Я работаю с людьми, – он поднялся с кресла и прошелся по кабинету. – Психиатрии я отдал больше тридцати лет своей жизни. Пятнадцать из них – я лечу души именно здесь, в этом заведении. И, поверьте, я повидал многое!

– Хм, тридцатилетний опыт работы с больными. И как вы не смогли предугадать склонность вашего пациента к суициду? Это наверняка было очевидно.

– А что, по-вашему, очевидность, детектив Рэйн? – Сухо спросил Виткес.

Рэйн хохотнул:

– Простите, доктор, но меня не интересуют ваши психо-тесты.

Виткес выдохнул:

– До того, как открыть свою больницу, я работал около десяти лет в Сайлент-Дом. Эта больница делилась на два корпуса. Первый был для пациентов, которые поддавались лечению и шли на поправку. «Заблудшая душа, надолго оставшись в темноте, вряд ли потянется к свету» – я всегда повторял это изречение, когда речь шла о втором корпусе. Там не было жизни, и не могло быть. Не было смысла лечить тех, кто давно вырыл себе яму и в любой момент готов прыгнуть в могилу. Я решил, что не готов на такие жертвы. Лучше лечить души тех, кто действительно нуждается в этом. Дать человеку возможность снова стать человеком. Дать шанс на жизнь и на счастье. Помочь почувствовать себя нужным в этом мире. Поэтому в моей больнице никогда не было подобного тому, что произошло вчера. Мои пациенты шли на поправку. А теперь они, к сожалению, мертвы. И вы обвиняете в этом меня.

– О, простите, доктор Виткес. Я не хотел сказать ничего плохого.

– Ваша работа, детектив Рэйн, дурно на вас влияет. Вы знаете, что семьдесят процентов полицейских во время работы испытывают непрекращающийся психологический стресс? Истощение нервной системы порой приводит здоровых мужчин к слабости и отчужденности.

– Доктор Виткес… – начал Рэйн.

– Когда вы в последний раз хорошо спали и ели? Я уже не говорю об интимной жизни. Мужчине, тем более с такой работой как у вас, разрядка просто необходима.

– Доктор Виткес, – Рэйн поднялся с места. – Простите, конечно. Но речь сейчас не обо мне. И с чего вы взяли, что я испытываю стресс?

– Теперь уже я прошу прощения. Наверное, я наговорил лишнего, – смущенно склонил голову Виткес.

– Значит, вы не могли предположить, что Джон Диккенс был способен на суицид?

– Верно. Иначе я бы передал его в другую больницу. Повторюсь, за тридцать лет такое в моей практике случилось впервые, – Виткес вздохнул. – Не только я сочувствую его скоропостижной кончине. Его другу так же сейчас приходится нелегко.

– Понятно.

Рэйн убрал блокнот в карман, и уже хотел было снять очки, как вдруг доктор остановил его:

– Могу я дать вам совет, детектив Рэйн? Не снимайте очки. В них вы кажетесь более рассудительным.

– Спасибо за совет, – Рэйн неловко откашлялся. – Вы что-то говорили о друге Джона. Могу я узнать его адрес и переговорить с ним?

– Вы должны сами понимать, пациентам, которые много времени проводят взаперти, нелегко находить друзей. Если, конечно, они не являются пациентами этой же больницы.

– Вот как?

– Пойдемте, я познакомлю вас с ним.

– Доктор Виткес, я могу взять фотографии? Если они вам больше не нужны.

Виткес улыбнулся и протянул фотографии детективу.

– Конечно. Пойдемте. Надеюсь, вы не против, если мы спустимся по лестнице? Иногда хочется размять кости, – сказал Виткес. Рэйн лишь хмыкнул в ответ.

Они спустились на три этажа, и доктор Виткес ключом открыл дверь к палатам.

– Здравствуйте, доктор Виткес, – поздоровался санитар, заметив, как открылась дверь служебной лестницы.

– Здравствуй, Том, – коротко отозвался доктор.

Пройдя вдоль палат, они оказались в холле. Рэйн окинул помещение взглядом: десяток столов, на которых лежали шахматные доски с расставленными фигурами, маленький черно-белый телевизор и угловой диван с выцветшим покрывалом грязно-коричневого цвета. Несколько пациентов сидело за одним из столов, вяло раскладывая мозаику. Другие слонялись по холлу, бессмысленно таращась в пустоту. Телевизор, надежно упрятанный за решетку, тихо транслировал старый фильм. Редкие больные останавливались перед ним на несколько минут, и снова бродили, подобно привидениям. Виткес взял Рэйна за локоть и указал на мужчину, сидевшего за столиком в дальнем углу. Перед мужчиной лежали альбомные листы и несколько восковых карандашей. Он держал ладони на краю стола, голова была опущена, взгляд устремлен к белоснежным листкам.

Виткес встал рядом с мужчиной, убрав руки за спину.

– Итак. Это Рональд Орест, друг Джона Диккенса. Рональд, это детектив Рэйн.

Детектив сделал шаг к столу:

– Здравствуйте, Рональд. Мне очень приятно с вами познакомиться.

Рональд не ответил и даже не посмотрел в сторону детектива.

– Эмм, я бы хотел поговорить с тобой о твоем друге Джоне. Ты не против?

– Он не против, – кивнул Виткес.

– Доктор Виткес, он может говорить?

– Да. Но не совсем обычным способом. Рональд общается с помощью рисунков. Он так лучше выражает свои мысли.

Рэйн разочарованно вздохнул:

– Тогда, думаю, вряд ли, он сможет мне чем-то помочь.

Виткес нагнулся к Рональду:

– Рональд, ты мог бы помочь детективу Рэйну? Может, ты что-нибудь видел или знаешь? Если это так, то, пожалуйста, опиши нам это в своих рисунках. Ты ведь прекрасный художник, Рональд!

Рональд оставался неподвижным.

– Прошу прощения, детектив Рэйн. Рональд немного расстроен.

– Да, я понимаю, – детектив достал визитку и протянул ее Виткесу. – Звоните, если что-нибудь изменится.

– Конечно.

– Было приятно познакомиться, Рональд.

– Вы должны понимать, что на пациентов очень сильно и пагубно влияют внешние факторы. Дружба Джона и Рональда была не просто дружбой, а скорее мотивацией для избавления от болезни. Когда люди пытаются наладить контакт с другими людьми, то они налаживают, в первую очередь, контакт с собой. А чувство потери, которое сейчас испытывает Рональд, может значительно затормозить его лечение. Возможно, всё придется начать сначала, – телефон Виткеса зашёлся трелью. – О, простите. Я слушаю…

Рэйн достал блокнот, просматривая свои записи.

– Простите? – За его спиной раздался приятный баритон. Рэйн обернулся, увидев перед собой не менее приятного обладателя голоса. На вид ему было около сорока лет. Голова и лицо гладко выбриты. Глаза большие, серые, почти прозрачные. Его кожа была смуглой. Мужчина улыбался широкой, доброй улыбкой, что совсем не сочеталось с болезненно-желтыми, вымученными лицами других пациентов. Рэйну показалось странным чересчур вменяемое для подобного места выражение лица. Хотя, он мог и ошибаться на его счёт. Мужчина улыбнулся детективу, обнажив белые ровные зубы.

– Да? Что вы хотели? – Вежливо спросил детектив Рэйн.

– Вы верите в предсказания?

Похоже, насчет вменяемости Рэйн всё-таки ошибся. Он сделал шаг назад, убирая блокнот в карман. Выражение лица мужчины тут же изменилось. Казалось, он расстроился.

– Вы думаете, я безумен, как остальные? Что же, вы вправе так думать. Иначе, почему бы я здесь находился? А доктор прав. Вы действительно выглядите более рассудительным в очках.

Рэйн нахмурился.

– Хотите, узнать, что ждет вас в будущем? – Мужчина смотрел прямо на детектива.

Рэйн сглотнул. Ему стало не по себе.

– У нас есть несколько минут, прежде чем доктор выпроводит вас из больницы, – мужчина улыбнулся и приложил ладонь к его груди. Рэйн отшатнулся, ощутив неприятное жжение. – Не стоит бояться, детектив Фобос Рэйн. И не стоит говорить, что я сошел с ума. В стенах больницы подобная фраза звучит неэтично.

– Что вам нужно от меня? – прошептал Рэйн. – Откуда вы знаете мое имя?

– Вы любите астрономию, детектив Рэйн? – мужчина скользнул взглядом по комнате.

– Я не совсем понимаю…

– У вас довольно редкое имя, детектив. Фобос. Спутник Марса, Вы знаете, что у планеты Марс не одна, а целых две луны? Они относительно небольшие и имеют форму картофелины. Обе состоят из темного камня. Их поверхность изрыта кратерами, хотя на Деймосе их меньше, чем на Фобосе. Самый большой кратер на Фобосе, шесть с половиной миль, называется Стикни. Деймос и Фобос – это, скорее всего, захваченные притяжением Марса астероиды, космические тела разных размеров, состоящие из камня, которые вращаются вокруг Солнца.