Мнимая реальность - Полак Англия - Страница 11

– Его нашли только утром. Может, он еще не успел остыть, – предположил Пит.

– Трупное окоченение обычно появляется через два-три часа. Сразу же после смерти наступает расслабление мускулатуры, которое приводит к отвисанию челюсти, конечностей, к подвижности в суставах. Мышцы становятся мягкими на ощупь. Но ввиду отсутствия всех этих признаков я бы сказал, что этот мужчина просто спит.

– Ты хочешь сказать, что этот человек жив? – Удивился Рэйн.

– Нет-нет. Он мертв. Но по непонятным мне причинам и вопреки всем физиологическим законам его тело сохраняет прежние функции.

– Это как так? – Пит почесал затылок.

– Вот так вот. Установить точное время смерти по высыханию так же не представляется возможным.

– Высыхание? – Скривился Пит. – Это что еще за дрянь?

– Частичное высыхание наступает в первые минуты после смерти и зависит от испарения тканевой влаги. Проявляется быстрее в местах, которые при жизни увлажняются естественным путем. Это белочные оболочки и роговицы глаз, что заметно по помутнению, потере блеска и появлению горизонтальных или треугольных, при открытых глазах, пятен у уголков глаз. Эти пятна серовато-желтого цвета появляются через два-три часа и называются «пятна Лярше». Высыхание заметно и на кайме губ, а так же в тех местах, где эпидермис тонкий: на мошонке, на слизистой женских половых органов и головке мужского полового члена.

Пита передернуло, когда Блум указал на сморщенную плоть Рональда.

– А можно как-нибудь без этого? – Он отвернулся.

Блум усмехнулся и продолжил:

– Высыханию подвергаются посмертные повреждения, образуя этим пергаментные пятна. Из-за их плотной желтовато-буроватой корочки они напоминают ссадины. Высохшие участки кожи на мошонке, половых органах, а так же пергаментные пятна в местах сдавливания на груди при непрямом массаже сердца или случайных ударах, при манипуляциях с трупом могут быть приняты за прижизненные повреждения и приводят экспертов к неправильным выводам.

Чтобы понять происхождение пятна, оно смачивается водой и к его поверхности прикладывается мокрая салфетка, пропитанная уксусно-спиртовым раствором. Пергаментное пятно через два-три часа полностью исчезнет, а ссадина останется. Можно ещё сделать разрез на границе пятна с неизмененной кожей. Выявление одинаковой окраски прилежащих тканей свидетельствует о пятне трупного высыхания, ибо при прижизненном повреждении прилежащие ткани будут темно-красного цвета. Ясно?

– Да. Ясно то, что у этого парня были проблемы с причиндалами, – подытожил Пит.

Блум натянул простыню на труп до линии груди.

– Ничего, Пит. Когда-нибудь я и твои причиндалы изучу, – хохотнул патологоанатом.

– Короче говоря, ты не сможешь определить время смерти? – Вмешался Рэйн.

– Я могу провести еще несколько тестов, но на это потребуется время. Если вам не срочно, конечно. – Блум вдруг что-то вспомнил. – И еще кое-что… Смерть наступила в результате сердечного приступа.

– Да ладно? – Протянул Пит. – А то, что он всадил в себя парочку карандашей – это так, пустое?

– Говоря простым языком, он испугался. Сердце не выдержало – и туту.

– А испугался он того, что карандаши увидел?

– Да нет. Вряд ли. У меня дети, когда видят карандаши, писаются от счастья.

– То есть, он испугался, и умер. Или испугался от того, что увидел карандаши, а потом умер от сердечного приступа? – Пит понял, что совершенно запутался в собственных рассуждениях.

Рэйн молча слушал дискуссию мужчин. Наконец, он произнёс:

– Я думаю, Рональд испытал ужас задолго до своей смерти. Сердечный приступ здесь не причем. Да и вообще, тут дело в другом.

– В чем же, доктор Хаус? – С иронией протянул Пит.

– Карандаши. Почему именно карандаши? – Рэйн закусил губу.

– Может, потому что он был художником? Что нашел, тем и воспользовался.

– Смерть по призванию, – задумчиво изрёк Рэйн.

Блум накинул простыню, и задвинул ящик. Мужчины прошли к столу.

– Хотите кофе? – Предложил Блум.

– Нет. Как-то не воодушевляет пить здесь кофе, – отказался Пит.

– Зато спокойно и никто не надоедает. – Добродушно парировал Блум.

В двери вошел очень худой и сутулый мужчина. Мешковатый плащ висел на нем, как на вешалке. Он улыбнулся и подошел к компании.

– Рэйн, Пит, – кивнул он. – Кэдди.

– Привет, привет, Сэм. Принес? – Блум отхлебнул кофе. Тот ещё раз кивнул и протянул папку Рэйну.

– Мы долго не могли понять, что же это такое. Но меня натолкнула на мысль одна зарисовка в мифологии.

Рэйн быстро пробежался глазами по бумаге.

– Свечи? – Удивился он.

– Свечи? – Повторил Пит.

– Церковные свечи. Причем, сделанные вручную. Им несколько сотен лет.

– Оперативно работают, лабораторные крысы, – усмехнулся Пит.

– Да и состав необычный. Помимо воска, я обнаружил несколько видов трав и некий компонент неизвестного происхождения.

– Яд?

– Нет, – Сэм поджал губы. – Скажем так, он не из нашего мира.

– Это как?

– Я точно не могу сказать. Нужно время на его изучение. Но у меня есть одна очень интересная история из мифологии, – Сэм похлопал себя по карманам. После извлек несколько помятых страниц и начал читать вслух:

«На дворе стоял четырнадцатый век. Бедность и смерть ходили по земле. Много людей тогда пало от голода. Люди тогда были темными и боялись голода, как какой-то болезни. Думали, что он зараза, поражающая тело и дух. И тогда на восьмой месяц года, в одну из деревень, поражённую этим недугом, пришел человек в темной одежде. Он был бледен, как лилия. А глаза у него были ясные, как солнце, которого давно не видели люди из-за хмурого неба. И пахло от него чем-то сладким. Люди вышли посмотреть на чудо, что пришло в их деревню. Они обступили его, с жадностью разглядывая чужака.

Чужак снял капюшон и улыбнулся, отчего людям стало так хорошо, как было бы хорошо от тарелки супа.

Он сказал им:

– Я пришел к вам, чтобы подарить счастье. Я пришел, чтобы прогнать голод. Я пришел к вам, чтобы изгнать смерть!

И они поверили. С тех пор в их деревне не было голода. Не было смерти.

Наступил восьмой месяц второго года. И чужак, выйдя на улицу, созвал народ. Он сказал:

– Я дал вам счастье. Я дал вам пищу. Я уберег вас от смерти. Теперь пришло ваше время отплатить мне.

Люди удивились его словам. Отчего им платить за то, что и так должно быть?

И тогда чужак ответил:

– Я дал вам жизнь. И дам вам выбор. У каждого есть выбор: лишиться жизни, живота или другой своей части.

Люди испугались. Они прижимались друг к другу, не зная, что им делать. И как им поступить?

Не бойтесь! – сказал он. – Мне принадлежит лишь то, что дорого каждому из вас!».

Сэм замолк.

– Подожди, Сэм. Ты к чему ведешь? – Спросил Рэйн.

– Да, говори уже. А то эту тягомотину слушать – сил нет. – Поморщился Пит.

– Я это к тому, что чужак, который пришел в деревню, стал забирать то, чем человек дорожил более всего. Ну, например, писаря лишали рук, глашатаев – языка…

– А художника – глаз, – перебил Рэйн.

– Именно так.

– А почему не рук? Он же руками рисует, – не понял Пит.

– Нет. Художники, прежде всего, рисуют глазами, – объяснил Сэм.

– А причем тут церковная свеча?

– Опять же из мифологии: «… в руках чужака, как черная ядовитая змея, шипел тонкий клинок. Лишившись ушей, юнец, увидев страшное чудовище, вскричал. Мать упала на колени, услышав голос сына. Он говорит, но он не слышит. Меж тем, змееныши вползли в отверстия. Был ужас отражен на лице бледном юноши. Он пал. И грудь его больше не вздымалась».

– Подожди, подожди. Как ты прочитал? – Переспросил Рэйн. – Он говорит, но не слышит?

Сэм кивнул.

– Блум, ты осматривал его рот?

– Обижаешь.

– У него был язык?

Блум улыбнулся.

– Хочешь заглянуть к нему в рот? – Он направился к холодильнику, выдвинул ящик и снова откинул простыню. Затем надел перчатки и аккуратно разомкнул челюсти. – Ну как? Убедился?