За спичками. Воскресший из мертвых - Лассила Майю - Страница 40

— Эй, не гордись, Нуутинен… Не гордись передо мной…

Но тут туман совсем сгустился, померк свет в глазах, и Ионни так сильно потянуло ко сну, что он опустился на мостовую и в одно мгновенье заснул рядом со своим цилиндром.

На следующее утро Ионни проснулся в камере. Он проснулся оттого, что Нуутинен, разъяренный порчей своего мундира, с бранью пинал его, как бревно.

Чуть приоткрыв глаза, Ионни спокойно спросил:

— А, это ты, Нуутинен? Что тебе?

Нуутинен стал беспощадно бранить его. Правда, Нуутинен получил долгожданное место в Тампере. Но, к сожалению, только лишь завтра он мог, согласно приказу, освободиться от здешней должности. Раздраженный вчерашним происшествием, он с гневом обрушился на Ионни:

— Ну, чертова перечница, теперь ты больше не поездишь на мне!

Да, этот пьяница был для него настоящим злом. И теперь Нуутинен дождался, наконец, желанного покоя.

Нуутинен вместе с полицейским приставом приступил к обычным процедурам — к взвешиванию, измерению и так далее.

Оба полицейских были сильно не в духе. Стоя на весах, Ионни и на этот раз поинтересовался:

— Сколько теперь, а?

Но те из презрения не ответили на этот вопрос. Только Нуутинен коротко буркнул приставу, чтоб тот записал в книгу:

— Как обычно.

Эту короткую фразу Нуутинен произнес высокомерно и в своем гневе даже не взглянул на Ионни.

Но вот в комнату вошел полицмейстер. Он только сегодня вступил в эту должность и решил испробовать новейший способ, по которому нетрудно будет и впредь узнавать задержанных преступников. Взглянув на странно одетого Ионни, полицмейстер приказал сделать на бумаге отпечатки его пальцев.

Ионни почему-то заробел от этого дела и даже спрятал руки за спину. Уж слишком необычайна была процедура. Он впервые столкнулся с ней и поэтому проявил нерешительность.

— Руки давай сюда! — гаркнул обозленный Нуутинен.

Но Ионни с недоверчивостью быка уставился на бумагу.

— А это какая же бумага? — смущенно спросил он.

Нуутинен надменно и презрительно ответил:

— Да не сожрет она твоих пальцев!

Выхода не было. Полицейский угрожал. Ионни с сомнением почесывал свой затылок и, все еще боясь бумаги, подозрительно поглядывал на нее. Но тут Нуутинен с силой схватил его руку и прижал концы пальцев к бумаге. Потом сухо и коротко буркнул:

— Теперь можешь убираться к дьяволу!

Ионни ушел.

2

Кроме коммерции советника Лундберга и младшего полицейского Нуутинена, у Ионни за пределами артели имелась еще одна знакомая. Грузчики называли ее колбасницей Лизой. Она была базарная торговка. Продавала колбасу.

Все грузчики покупали колбасу именно у нее. Это была толстая, дородная женщина, похожая скорей на барыню, чем на торговку.

Между нею и Ионни шел постоянный спор, который не позволял установить, что это — любовь или ненависть.

Ионни вечно отпускал какую-нибудь шуточку по ее адресу. Это сердило ее. И тогда она в свою очередь принималась ругаться. Так поддерживались их своеобразные отношения уже много лет. Иной раз грузчики для потехи намекали Лизе, что Ионни метит в ее женихи. Эти намеки совершенно выводили ее из себя.

Но Ионни, как известно, был легкий человек, и он не утруждал свою память излишними воспоминаниями о полученных обидах. Вот и сейчас, выпущенный из полицейского участка, он, облаченный во фрак, приплелся к столу Лизы покупать колбасу.

Лиза еще не видывала его в подобном одеянии и поэтому, сразу же вспылив, начала кричать на него в присутствии других грузчиков:

— Это какого же черта ты еще задумал?

Но Ионни не обиделся за такую встречу и даже сделал ей комплимент по поводу ее полноты:

— Нет, Лиза, про тебя нельзя сказать, что ты барыня. Ты прямо настоящая попадья.

Он сказал это в шутку и даже с оттенком некоторой лести, но Лиза буквально разъярилась от этих слов. Она с бранью сказала:

— А ты сам-то как выглядишь перед господом богом?!

Эта библейская фраза, сказанная ею в запальчивости, взволновала ее собственное сердце, и она с ожесточением крикнула:

— Босяк ты, а не человек!

И, сердито перебирая товары на своем прилавке, надменно добавила:

— Даже в день страшного суда ты не воскреснешь, потому что у босяков и души-то нет.

В общем на этот раз Лиза так крепко облаяла Ионни, что он не выдержал. Потирая свой лоб, он начал возражать:

— Что за чертовские шутки у тебя, Лиза! Как это можно отрицать во мне наличие человеческой души?

Это возражение еще больше ожесточило Лизу, и она с яростью заорала:

— Ты — бык Самсон! Вот кто ты! Бык!

В своем гневе она уколола его даже этим прозвищем.

После этого они расстались врагами, совсем не подозревая, что вскоре судьба завлечет их в любовные сети.

На следующее утро Ионни, не слишком-то любящий думать, все-таки не без удивления вспомнил о своей ссоре с Лизой. Он сидел на берегу и хлебными крошками кормил голубей. В это время к нему подошел грузчик Ханкку и спросил:

— Ты что, Ионни, голубей как будто бы кормишь?

Подтвердив это, Ионни задумчиво сказал:

— Кормлю и думаю, с чего бы это колбасница Лиза взъелась на меня вчера? Ведь она отвергла даже присутствие во мне души и сказала, что я не воскресну в день страшного суда.

Грузчик Ханкку был наилучшим другом Ионни. Он дважды спасал Ионни от верной гибели, когда тот, в пьяном виде падал с пристани в воду. Рискуя своей жизнью, Ханкку оба раза благополучно вытащил его из воды на сушу. Из чувства признательности Ионни по-детски привязался к нему. Их дружба была самой искренней. И если Ионни перепадала выпивка, то он не забывал о своем друге, всегда угощал его, приговаривая на своем красочном диалекте портового грузчика: «Да, Ханкку, ты два раза таки вытягивал меня „на сухую верфь“.»

Стоял жаркий летний день. Вокруг Ионни и Ханкку стали собираться портовые грузчики. Еще вчера Ионни всем раззвонил о своем лотерейном билете, полученном в подарок от старика Лундберга. И вот сегодня грузчики, усевшись на тюки и ящики, стали толковать о будущем богатстве Ионни.

Сам Ионни не очень-то верил в свое счастье, но разговор о богатстве захватил его, и он с апломбом сказал:

— Шикарная жизнь у этих богатых миллионеров!

Все согласились с этим. И некоторые стали даже завидовать богачу Ионни, который в будущем выиграет двадцать тысяч. Кто-то со знанием дела сказал:

— Например миллионер Хяркманн первый свой миллион выиграл именно в лотерею.

Это сообщение воодушевило Ионни.

— И с одним миллионом я бы грандиозно зажил! — хвастливо воскликнул он.

Вечером, когда Ионни от выпивки пришел в совсем хорошее настроение, он сказал Ханкку, как только речь зашла об его спасении:

— Ну, если только повезет мне в лотерее, то ты, дружище Ханкку, перестанешь маяться и не будешь сидеть не жравши и не пивши целые сутки.

Ханкку поверил этому. Казалось, что обещанное уже почти в руках. Однако для виду Ханкку стал отказываться:

— С какой же стати ты будешь меня поить и кормить? Лучше уж отнеси свои деньги в банк, и пусть тебе набегают проценты.

— Нет! — воскликнул Ионни. — Все, что даст мне лотерея, — пусть это сгниет ко всем чертям!

Ханкку был польщен таким обещанием, и ему даже показалось, что Ионни поклялся разделить свое богатство поровну.

От этого еще больше возвысилась и окрепла их дружба.

Но вот случилось необыкновенное.

Подаренный стариком Лундбергом лотерейный билет и в самом деле выиграл две тысячи марок.

Женка грузчика Пессе проверила по газете номер лотерейного билета Ионни и сообщила ему об этом. Однако Ионни стал сомневаться во всей этой истории. Он никак не мог представить себе, что он вдруг стал обладателем двух тысяч марок. Он заподозрил старика Лундберга в желании подшутить над ним. И чем больше он обдумывал это происшествие, тем больше возрастало его недоверие. В самом деле, как мог такой скряга, как старик Лундберг, подарить ему ни с того ни с сего такие деньги? Нет, тут что-нибудь не так.