Война - Стаднюк Иван Фотиевич - Страница 85

– Разрешите докладывать, товарищ Сталин? – спросил Тимошенко, выпрямившись у стола во весь свой большой рост.

Сталин ничего не ответил, впившись глазами в полосу Западного фронта оперативной карты, где жирные синие стрелы пронзали пространство от Вильнюса почти до Минска и от Бреста, через Барановичи, тоже к Минску. Лицо его сделалось землисто-серым, четче обозначились побледневшие оспинки. Молча постояв над картой, Сталин вернулся к своему рабочему столу, взял незажженную трубку, сунул ее в рот и замер.

Только вчера Ставка Главного командования приказала отвести войска 3-й и 10-й армий Западного фронта на рубеж, простершийся от Лиды, через Слоним на Пинск. И вдруг немцы уже оставили этот рубеж далеко позади себя. А когда вчера же принимали решение о создании стратегического фронта обороны по рубежу Западной Двины и Днепра, Сталин, не возражая против директивы, все-таки надеялся, что немцы захлебнутся там, западнее Минска.

– Разрешите докладывать, товарищ Сталин? – каким-то потухшим голосом снова спросил Тимошенко, мучительно глядя в его сгорбившуюся спину.

– Что же докладывать, – очень тихо и сдержанно сказал Сталин, невидящими глазами посмотрев в лицо Молотову. – Что они будут докладывать?.. – Сталин подошел к Тимошенко и Ватутину, поочередно пытливо посмотрел им в лица и глухо спросил: – Значит, Минск под непосредственной угрозой?

– Да, товарищ Сталин, – вдруг охрипшим голосом ответил Тимошенко. – Танковые группы противника, пользуясь своим численным превосходством и хорошим обеспечением с воздуха, глубоко охватили фланги войск Западного фронта, несмотря на тяжелые потери, которые мы нанесли немцам под Гродно, Лидой и во многих местах на барановичском направлении.

– Что же происходит? – Сталин, будто не вникнув в слова наркома обороны, снова повернулся к карте. – Только вчера вы усилили четвертую армию Коробкова двумя корпусами… Какие результаты?!

– Товарищ Сталин, командование Западного фронта весьма активно маневрирует резервами. – Это заговорил, сдерживая волнение, генерал Ватутин. – Противнику нанесен колоссальный урон! Но Павлов и его штаб допустили ряд просчетов. В первый день войны связь со штабами армий была нарушена. Павлов, естественно, и мы не знали, что делается на левом крыле фронта. А там немцам удалось прорваться и в течение дня продвинуть свои танки на шестьдесят километров… Павлов же принимал меры только по ликвидации прорыва на правом крыле… И допущена еще одна – главная – ошибка при вскрытии оперативного замысла немецкого командования. – Ватутин повернулся к карте. – Свои контрмеры Павлов строил исходя из того, что противник концентрическими ударами со стороны Бреста и Сувалок постарается в районе Лиды замкнуть кольцо вокруг войск фронта. И просмотрел крупную танковую группу, которая вклинилась между Западным и Северо-Западным фронтами.

– Эта группа и прорвалась со стороны Вильнюса к Минску, – пояснил Тимошенко. – Вчера мы пытались остановить продвижение ее колонн ударами с воздуха силами двенадцатой бомбардировочной дивизии. Нанесли урон, но не остановили. Теперь я надеюсь, что немцы разобьют лоб о Минский и Слуцкий укрепленные районы. – Тимошенко притронулся к начертанным в центре карты красным карандашом двум продолговатым овалам. – Мы приняли меры по их усилению. Вступает в дело тринадцатая армия.

– А что происходит в районах Белостока, Волковыска, Кобрина? – Сталин отвернулся от стола, словно выразил недовольство, что карта ничего ему больше не говорила. – Вы полагали, что немцы замкнут кольцо у Лиды, а они могут замкнуть его восточнее Минска! Это же сколько дивизий в западне!.. Что сообщают штабы армий?

– У Павлова нет с ними постоянной связи, – ответил Тимошенко, тая в сдвинутых бровях и пасмурном взгляде боль и горечь. – Он потерял управление войсками и не успел принять мер к спасению белостокской группировки.

– С вашего Павлова надо строго спросить! – Сталин впервые повысил голос. – За неделю до войны он заверял меня по телефону, что лично выезжал на границу, никакого скопления немецких войск там не обнаружил, а слухи о войне назвал провокационными! И ссылался на свою разведку, которая, по его утверждению, работает хорошо!.. – Умолкнув, Сталин, может, подумал о том, что в ряду других поступивших сведений о грозящей опасности заверения Павлова не имели большого веса, поэтому свои разгневанные мысли устремил на другое: – Почему молчат Шапошников и Кулик?! Мы их послали на Западный фронт не как сторонних наблюдателей.

– Маршал Шапошников заболел, а Кулик уехал в десятую армию, и сведений о нем нет… – Затем Тимошенко, видя, что Сталин больше не задает вопросов, начал докладывать о положении на других фронтах и о подготовленных им директивах…

Нет, наверное, мучительнее чувства для человека, сосредоточившего в своих руках огромную власть, чем ощущение невозможности разумно и безотлагательно употребить эту власть, предпринять что-то чрезвычайно важное, от чего зависит все самое главное в твоей жизни, в судьбе твоего народа. В последний год Сталин при решении важных военных вопросов более всего опирался на властную твердость Тимошенко, решительность и дерзкое мышление Жукова, на устоявшийся опыт и рассудительность Шапошникова. Но сейчас маршал Тимошенко выглядел несколько растерянным, а генерал армии Жуков находился на Юго-Западном фронте.

Отпустив Тимошенко и Ватутина, Сталин вызвал Поскребышева и приказал ему связаться с командным пунктом Юго-Западного фронта в Тернополе и пригласить к телефону генерала армии Жукова.

– Нужно немедленно вскрывать всю глубину опасности, – с заметным волнением сказал он Молотову, усаживаясь за стол. – Придется Жукова отозвать в Москву.

В это время Поскребышев доложил, что Жуков на проводе, и Сталин, подняв трубку полевого аппарата, стал расспрашивать его об обстановке на фронте, делая при этом на чистом листке бумаги пометки. Видимо, сообщения Жукова не очень расходились с данными утренней сводки Генштаба, которую только что докладывал Тимошенко, и Сталин разговаривал спокойно, даже как-то буднично. Затем, кратко рассказав Жукову о положении на Западном фронте, приказал ему немедленно возвращаться в Москву и положил трубку.