В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса - Страница 91

   Эрелайн обернулся. Иришь не шелохнулась, и без того прекрасно зная, кого увидит.

   - Мы уже вас потеряли, - улыбнулась Айори. И, поравнявшись с ними, склонилась в легком поклоне, выпустила острую шпильку-комплимент: - Вы сегодня элегантны, как никогда.

   Ударение, сделанное на "как никогда", придало ее словам оттенок насмешки.

   Иришь замерла, похолодев.

   - Спасибо, - ответил Эрелайн и улыбнулся, разбив объявшие ее опасения. - Я рад, что смог угодить высшему свету. Я не слежу за модой.

   Лорд Эрелайн не лгал. Обыкновенно он не придавал значения столичным веяниям, предпочитая носить рубашки без жилета и сюртука, но оступаться от моды на церемонии не мог даже он. И черный с серебряным шитьем костюм удивительно ему шел.

   - С минуту на минуту прибудут первые гости, - продолжила Айори, перейдя к беспокоящей ее теме. Ее голос поскучнел, стал сухим и деловитым. - Вынуждена вас оставить: мне нужно закончить необходимые приготовления. Мы с лордом-правителем будем приветствовать гостей позже.

   И, дождавшись короткого поклона Эрелайна, торопливого и оттого скупого реверанса Ириенн, она, не прощаясь, заспешила вверх по лестнице.

   - Прошу прощения, - начала фрейлина, едва только затихли шаги Айори. Ее глаза блестели тем самым лукавым блеском, который появляется, когда человек уверен, что посвящен в чью-то сердечную тайну и всячески потворствует влюбленным. - Мне нужно быть в....

   - Нет, куда же вы! - всплеснула руками Иришь. Веер с сухим щелчком раскрылся и сложился. Изображать испуг ей не пришлось: при одной мысли о том, что они с Эрелайном могут остаться наедине, девушке стало нехорошо. - Я же... не знаю, чем занять гостей! И совершенно не знаю дворец! Как же я смогу провести их? Нет, милый друг, вы мне очень нужны!

   - Но леди, - робко начала девушка, бросая странные взгляды на Эрелайна. В лазурно-голубых глазах не было ни решительности, ни страха: только непонимание, - вы уверены, что...

   - Уверена!

   - Как пожелаете, моя леди, - сдалась она, склонив голову в знак почтения.

   Иришь отвернулась от своей собеседницы, обратив все внимание на створчатые двери, куда вот-вот должны были войти первые гости. Она не хотела встречаться взглядом с юной фрейлиной и читать в нем немой вопрос.

   Эрелайн молча подал ей локоть, больше не пытаясь начать разговор. Девушка медлила, колеблясь, не решаясь преодолеть страх и коснуться его руки. В старых сказках смотрящие в ночь могли выпивать жизнь прикосновением.

   Не выдержав, Иришь все же вскинула на него взгляд - и тут же отвернулась. Бездна небесного колодца, холодной зимней ночи не ушла из его глаз, но теперь она смогла увидеть за ней его настоящего.

   Смогла - и, все еще колеблясь, не решаясь, несмело взяла его под локоть.

***

   Закатное солнце вересковым медом лилось из высоких окон, пронизывая каждую пинту ясного и хрустального воздуха, ложась на паркет узорчатым кружевом. Малый бальный зал, светлый и просторный, предстал во всем своем великолепии.

   Иришь стояла в дверях, под руку с Эрелайном, нервно поджав губы и сминая нежные стебли белых лилий. Вот-вот должна политься музыка, начаться церемония - и тогда пути назад уже не будет.

   "Ты будешь свободной, - твердила Иришь, как заклинание, цепляясь за мечту, которой жила, дышала всю жизнь. - Свободной!"

   Которой жила, дышала - и не могла позволить не сбыться. Особенно сейчас.

   Иришь мельком, словно против своей воли, взглянула ему в глаза.

   На этот раз Эрелайн успел перехватить ее взгляд. И улыбнулся, как обычно - едва заметно, уголками губ, немного печально. Только сейчас за этой улыбкой она увидела бесконечную усталость.

   Иришь вдруг поняла, что он не спал этой ночью. И прошлой, кажется, тоже не спал...

   Музыка не грянула, не полилась - вплелась в воздух волнительной трелью, дрожащей мелодией. Иришь сама не заметила, как шагнула вперед - и не остановилась, околдованная волшебством переливов и золотых бликов.

   Ее шаги были так легки, будто она вовсе не касалась пола. Мимо проносились чьи-то платья, веера и взгляды, вились чужие косы и лились лукавые речи, но она не замечала ничего кроме распахнутых окон, золота прощающегося дня - и жрицы, чей тонкостанный, хрупкий силуэт почти исчезал в водопаде света.

   Спину то вкрадчиво, то торопливо, порывисто касались чужие взгляды. Иришь шла, гордо вскинув голову, с безупречно ровной спиной. Шаг за шагом зал таял, плавился, неотвратимо уносил ее все дальше от дверей - и все ближе к дальней стене, где ждала заключенная в узкой чаше ее судьба.

   Они остановились перед жрицей, не дойдя пары шагов. Она казалась обманчиво юной в белом струящемся платье. Глаза, серо-зеленые, лучились светом и удивительной ясностью. Прожитые годы не ложились на ее плечи нестерпимой тяжестью; не сдавливали грудь, мешая дышать, и не чернили взгляд.

   - Лорд Эрелайн, леди Ириенн, - певуче начала жрица. - Когда вы разделите солнечный кубок, ваши судьбы переплетутся. Вы станете друг другом, станете одним - и будете неразлучны, неделимы. Одна жизнь - и одна смерть. Вы восстанете из солнечного, рожденные заново - уже вместе. Вы действительно хотите этого? Вы готовы здесь и сейчас?

   От ее слов, давно утративших смысл и уже не имеющих власти, у Иришь побежали мурашки, и сердце вдруг сбилось, пропуская удар.

   Просто слова. Только слова, и ничего больше.

   - Да, готов, - раздалось рядом, сдержанное и решительное.

   - Да, - выдавила из себя Иришь, сама не понимая, отчего медлит и что ей мешает.

   Жрица протянула руки к стоящему рядом кованому треножнику. Бережно взяла с него кубок, выточенный из кварца и бесконечно изящный. Вскинула голову и, сощурившись от льющегося света, стала неотрывно смотреть в окно, вслушиваясь во что-то понятное только ей.

   Жрица должна поймать последний луч заходящего солнца. И тогда вересковый мед, плещущийся в кубке, вопьет в себя его волшебство.

   Прежде слова жриц имели силу, не были пусты. Те, кто хотел соединить свои судьбы в одну, должны были испить из чаши не вересковый, а солнечный мед, не обласканный солнцем, а рожденный, сотканный из него.

   Но то было прежде. Волшебство не ушло - забылось, потому что больше никто не хотел менять свою судьбу.

   Приближались сумерки. Солнце садилось за горизонт, и его косые лучи, еще недавно расцвечивающие пол, ложились на стены. Время тянулось патокой - вязкой, густой. Ждать было не выносимо.

   Иришь неотрывно следила за жрицей, вслушивалась в тишину зала - и все равно пропустила момент, когда она резко воздела руки с чашей и туманная дымка ушла из ее глаз, а сами они вспыхнули зеленью.

   Чаша налилась светом, став на мгновение полупрозрачной, и угасла вместе с враз потускневшим, выцветшим небом. "Солнце зашло", - неожиданно ясно осознала Иришь.

   Зашло не сейчас, раньше. Когда жрица только воздела руки.

   Горящие золотом окна потухли, и в сумраке, обнявшем зал, тускло мерцал только обласканный солнцем кубок. Иришь невольно поежилась: ей показалось, что с вечером в бальный зал пришел холод.

   Эрелайн первым принял чашу из рук жрицы, склонив голову в знак благодарности. Поднес кубок к губам, наклонил, сделал несколько глотков и передал ей.

   Иришь, от волнения забыв, куда нужно было деть злосчастный букет, в нерешительности замерла. Передать матери нельзя, убрать некуда. Поколебавшись, но ничего не придумав, она приняла чашу. Измученные лилии вжались в граненый кварц.

   Руки тряслись.

   ...Какая-то неясная тревога витала в воздухе, звенела в напевах флейт и скрипок. Тревога нависала над ней чьей-то пугающей тенью, стояла за спиной.

   Иришь поднесла чашу к губам и вдохнула тонкий, дрожащий цветочный аромат, горько-сладкий. "Не вересковый", - с удивлением поняла она.

   Уверенность уходила - неумолимо, неотвратимо, безвозвратно. И Иришь, зная, что еще немного, и она ни за что не решится, резко прижала чашу к губам, наклонила ее, расплескав мед - и, захлебываясь, сделала глоток. Пролитая капля пробежала до подбородка - и, на секунду замерев, сорвалась, разбившись о кружево.