Изверги-кровососы - Немцов Максим Владимирович - Страница 7

Император сочувственно вздохнул и почесал косматую седеющую бороду.

— Боюсь, с обустройством я помочь тебе не в силах; нам с гвардией посчастливилось считать своим домом весь Город. Но вот с работой могу присоветовать — как, вероятно, помогу и разрешить цветочный ребус.

Император помолчал и подманил Томми к себе поближе. Тот присел на корточки и подставил ухо:

— Да?

— Я его видел, — прошептал он. — Это вампир.

Томми отшатнулся, словно на него плюнули.

— Вампир-цветочник?

— Ну, как только смиришься с вампиром, привыкнуть к цветочнику будет совсем легко, не правда ль?

ГЛАВА 5

Немертвая и несколько огорошенная

В номере по соседству еблись французы; Джоди слышала их каждый стон, смешок и скрип пружины. В номере сверху телевизор изрыгал щебет телевикторины:

— Я беру Скотоложество за пятьсот, Алекс.

Джоди завалила голову подушкой.

Просыпаться — совсем не так. Нет плавного скольжения из снов к реальности, нет приятного рассвета осознания в уютном сумраке дремоты. Нет, тут словно кто-то включил мир на полную громкость, и радиобудильник заиграл сразу сорок раздражающих хитов действительности.

— Президенты-Преступники за сотню, Алекс.

Джоди перевернулась на спину и уставилась в потолок.

«Я всегда считала, что со смертью секс и викторины заканчиваются, — подумала она. — Говорят же „Покойся с миром“, нет?»

— Vas-il plus fort, mon petit cochon damour![5]

Ей хотелось кому-нибудь пожаловаться, кому угодно. Она терпеть не могла просыпаться в одиночестве — да и засыпать в одиночестве, если уж на то пошло. За пять лет она жила с десятью разными мужчинами. Серийная моногамия. К решению этой проблемы перед тем, как умереть, она только подступала.

Джоди сползла с кровати и раздвинула мотельные шторы на резинках. Комнату залил свет уличных фонарей и неоновых реклам.

И что теперь?

Обычно она бы сходила в туалет. Но никакого позыва теперь не ощущала.

«Я уже два дня не писала. Может, писать мне вообще не доведется».

Джоди зашла в туалет и села на стульчак — проверить теорию. Ни капли. Она развернула пластиковый стаканчик, налила воды из-под крана и залпом выпила. Желудок встал на дыбы, и вода струей выплеснулась на зеркало.

Ладно, без воды обойдемся. Душ? Переодеться и выйти в город? Делать — что? Охотиться?

От этой мысли она содрогнулась.

«Мне что же, придется людей убивать? Ох господи, Курт. А если он тоже изменится? А если уже изменился?»

Джоди быстро натянула на себя то же, в чем была вчера, схватила сумку и ключи и выбежала из номера. Минуя контору мотеля, помахала ночному портье, тот подмигнул ей и помахал в ответ. За сотню они все с тобой дружить будут.

Она свернула за угол и прошла по Каштановой, давя в себе тягу побежать. У своего дома остановилась и сосредоточилась на окне квартиры. Там горел свет, а она, немного напрягшись, услышала, как Курт говорит по телефону:

— Да, эта сука чокнутая вырубила меня цветочным горшком. Нет, кинула в меня. Я на два часа на работу опоздал. Не знаю, она что-то говорила — дескать, напали на нее. На работу уже два дня не ходит. Нет, ключей у нее нет — я сам ей дверь открывал…

Значит, она его не убила. И он не изменился, иначе днем на работу пойти бы не смог. Голос вроде обычный. Злится, но все как всегда. «Интересно, если я просто извинюсь и объясню, что произошло…»

— Нет, — сказал Курт в трубку. — Я снял ее фамилию с почтового ящика. Мне вообще все равно, она не отвечала тому образу, что я пытаюсь создать. Подумываю, не позвать ли на свидание Сьюзен Бэдистоун — Стэнфорд, семья денежная, республиканская. Я знаю, но для того бог и создал имплантаты…

Джоди развернулась и пошла обратно в мотель. Остановилась у стойки и заплатила портье еще за двое суток, после чего зашла в номер, села на кровать и попыталась заплакать. Но слезы не текли.

В иное время она бы позвонила подружке и весь вечер провисела бы на телефоне, сим утешаясь. Слопала бы полгаллона мороженого и всю ночь бы решала, что ей делать со своей жизнью. Наутро позвонила бы на работу, сказалась больной, затем звякнула бы маме в Кармел — занять денег на задаток для съема новой квартиры. Но то было бы в иное время, когда она еще кем-то была.

Та меленькая уверенность в себе, что она чувствовала накануне, испарилась. Теперь она просто не понимала и боялась. Попробовала вспомнить все, что видела или слышала о вампирах. Оказалось — немного. Страшные книжки или фильмы ей не нравились. Припоминаемое по большей части казалось неправдой. Спать в гробу ей не обязательно, это очевидно. Но так же очевидно и то, что она не может выйти на дневной свет. Убивать кого-нибудь каждую ночь не нужно, а если она кого-то покусает, он или она не обязательно должны превращаться в вампира: мудаком стать — это запросто, но не упырем. Но опять же, Курт и раньше был мудак, поэтому как тут отличишь? Почему же она превратилась? Надо бы попасть в библиотеку.

Джоди подумала: «И вернуть машину. И еще мне нужна новая квартира. Непременно днем зайдет горничная и до хруста меня изжарит — это лишь вопрос времени. Мне нужен тот, кто может что-то делать днем. Мне нужен друг».

Адресную книжку она потеряла вместе с «дипломатом», но это не важно. Все ее подруги ныне погрязли в прочных отношениях, и хотя любая выразила бы сочувствие ее разрыву с Куртом, все они слишком увлечены собой, по-настоящему помочь не смогут. Они с подружками бывали близки только одинокими.

«Мне нужен мужчина».

От такой мысли стало тоскливо.

Ну почему все вечно сводится вот к этому? Я современная женщина. Умею сама открывать банки и убивать пауков. Могу сводить сальдо чековой книжки и менять в машине масло. Сама зарабатывать на жизнь. Хотя, может, и нет. Как я, кстати, собираюсь зарабатывать на жизнь?

Джоди кинула сумку на кровать, вытащила белый пакет из булочной, набитый деньгами, и вытряхнула их на покрывало. Сосчитала банкноты в пачке, потом — сколько пачек. Тридцать пять по двадцать стодолларовых купюр. Минус пятьсот, что она истратила на мотель: почти семьдесят тысяч долларов. Ее охватило внезапное и глубоко укорененное желание отправиться по магазинам.

Кто бы ни напал на нее, он знал, что ей понадобятся деньги. Обратили ее не случайно. И, вероятно, не случайно он оставил ей руку на солнце. Как еще она бы узнала, что до заката надо отлеживаться? Но если он хотел ей помочь, желал, чтобы она выжила, почему просто не сказал, что нужно делать?

Джоди собрала деньги и запихивала их обратно сумку, когда зазвонил телефон. Она посмотрела на аппарат: в такт звонкам пульсировал оранжевый огонек. Никто не знает, где она. Должно быть, портье. После четырех звонков она сняла трубку.

Но не успела вымолвить «алло», как хриплый и спокойный мужской голос произнес:

— Кстати, ты не бессмертна. Тебя еще можно убить.

В трубке щелкнуло, и Джоди ее положила на рычаг.

Он сказал «тебя можно убить», а не «ты еще можешь умереть». Убить.

Джоди, схватила сумку и выбежала в ночь.

ГЛАВА 6

Животные

Дневная публика звала их «Животными». Управляющий как-то утром пришел на работу и увидел, как один, полуголый, болтается на гигантской заглавной букве красной вывески «Безопасного способа»[6] на крыше, а остальные, пьяные, там же обстреливают его зефиринками «Костровые». Управляющий наорал на них и обозвал «Животными». Они в ответ заулюлюкали и отсалютовали ему, обильно полив друг друга пивом.

Теперь их оставалось семеро — без вожака. В магазин они ввалились около одиннадцати, и управляющий сообщил, что теперь у них будет новый начальник:

— Этот парняга вас быстро уму-разуму научит — он все умеет, у него резюме на четыре страницы.

Полночь застала Животных на кассах — они сидели у выхода из торгового зала и делились заботами за ящиком «Гото-Взбей».