Мистер Икс (ЛП) - Уайлд Кларисса - Страница 6

Она хнычет, пока завязывает последнюю веревку вокруг своего запястья. Затем она поднимает на меня глаза с холодным и жестоким выражением. Я перекрываю ей все пути к отступлению, чтобы она не попыталась убить меня. Я люблю это. Она напоминает мне меня.

Я ставлю свой скотч на столик и поднимаю пистолет. Приближаясь к ней, я указываю на кровать, мысленно приказывая лечь.

— Пожалуйста, — в ее голосе я слышу мольбу.

— Шшшш, — я прикладываю палец к губам. — Ты ведь не хочешь ляпнуть что-нибудь, о чем потом пожалеешь.

Я наклоняюсь и осматриваю веревку. Нужно быть уверенным, что она привязана крепко. На всякий случай я всегда ношу с собой дешевую веревку, хотя и не поклонник. Это, своего рода, на экстренные случаи. Мне даже грустно от того, что мне приходится использовать ее против моего желания. Я бы предпочел для нее что-нибудь поэлегантней. Не то чтобы она этого заслуживала, но я люблю создавать из своих жертв шедевры. Я люблю превращать их в предмет искусства.

Она снова начинает говорить.

— Позволь мне…

Я дергаю веревку. Она кратко вскрикивает. Ей лучше последить за своим языком. Из ее рта ничего хорошего не выходит.

— Я же сказал… Заткнись!

— Но почему? Почему я? И откуда ты знаешь мое имя? — внезапный ужас в ее глазах привлекает мое внимание. Обычно мне нравится, как в моих жертвах закипает кровь, как краска уходит с их лица, когда они бледнеют, как отчаянно бьются их сердца, пропуская удары. Я люблю смотреть, как все это происходит. Но только не сейчас.

С ней все по-другому.

Я останавливаюсь и заставляю себя вспомнить, почему я так ненавижу ее.

Но и это я тоже ненавижу. Ненавижу вспоминать.

Я сильнее затягивая веревку до тех пор, пока она вообще не может пошевельнуть руками. Ее челюсть сжата, а губы напоминают голодного пса, который готов отгрызть голову своей жертве. Великолепно.

Улыбаясь ей, я отправляюсь к ее лодыжкам и проверяю веревки там, не спуская с нее глаз ни на секунду. Я хочу, чтобы она видела, как я смотрю на ее попытки вырваться из оков, которые кроме меня развязать никто не сможет. Никто, кроме того, кого она презирает и боится. Очень жаль, что она не помнит, насколько сильнее я презираю ее.

Это дает мне еще одну причину привязать ее здесь. Я заставлю ее страдать. Она заслужила это. Хоть я и не представлял, что доживу до этого момента, но наблюдать за всем этим — просто выбивает дух. И я собираюсь принять в этом участие.

— Тебе удобно, птенчик? — распеваю я и иду к другой стороне кровати.

— Иди в задницу!

— Ну-ну, я думал, что уже объяснил, я здесь не за этим.

— Тогда какого хера ты меня хочешь? Хочешь, чтоб я сама себя удовлетворила? Ты здесь, чтобы убить меня? Ты собираешься сидеть и ждать, пока я не признаюсь во всех своих смертных грехах? Или ты хочешь приватный танец, да? — она замолкает, раздумывая. — Потому что я к чертям собачьим не пойму, какого черта ты забыл в моей комнате!?

Я не сдерживаю смех и качаю головой после ее словесного взрыва. Хватая ее свободную руку, я намертво привязываю ее к столбику кровати. Я вяжу узел под ее шипение от боли и не могу промолчать.

— Ничего из вышеперечисленного, — я подмигиваю ей. — Или все сразу.

— Катись ты к черту! Я не заслужила такого! Что я тебе вообще сделала?

Я хмурюсь, пожирая ее глазами. Ее глаза говорят правду.

— Ты не помнишь, не так ли?

Ее глаза округляются, она открывает рот, но слова появляются лишь через несколько секунд.

— Помню что?

— Все.

Хватая за волосы, я запрокидываю ее голову и заставляю смотреть на меня. Заставляю увидеть шрам, который уродует мое лицо. Заставляю принять судьбу, которая была дана ей так же, как и мне.

Время никак на ней не отразилось. Она такая же красивая, соблазнительная, порочная танцовщица, дикая тигрица, а я уродливый монстр, в которого она меня превратила. Ничего не изменилось. Она всегда была единственным, что занимало мои мысли. Она и теперь занимает. Все, что я хочу, это чтобы она была моей. Теперь я хочу ее смерти.

Даже после стольких лет, все эти муки, вся ненависть, вся ревность внутри меня никуда не делись. А только окрепли.

Так же, как и желание, преподнести ей урок. Показать ей, что у нее могло бы быть.

Так что я продолжаю сжимать ее волосы, пока она терпит боль. Потом я слегка касаюсь ее губ своими. Они сладкие и восхитительные, какими я их и запомнил.

Но ей хочется показать зубки.

Острая боль опаляет мою губу. Я отдергиваюсь, ощущая металлический вкус во рту.

Сучка укусила меня.

Сузив глаза, я хватаю ее за подбородок.

— Плохая девочка.

Она плюет мне в лицо.

Я вытираю ее слюну пальцами и размазываю по ее губам и щеке, убеждаясь, что мои руки снова чистые.

— Ты мерзкая, ты знаешь это? Если бы я захотел, чтобы ты плюнула на что-то, это был бы мой член, который ты бы с удовольствием сосала.

На моих губах уже пляшет улыбка. Ее губы идеально подходят для такого занятия. На секунду я, и правда, задумываюсь сделать это. Ее рот так и просится, чтоб его оттрахали.

— Пошел на хрен! — произносит она, нарушая все мои мечтания.

Очень грязный ротик. Досадно.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на него. Ее щеки заливает краска, кожа на груди становится нежно-розового оттенка. Знак страданий. Или знак возбуждения. Не скажу, что сам этого не испытываю. Этот единственный поцелуй напомнил мне, как сильно я скучаю по этому, и как сильно мне не хватает того, что она у меня отняла.

Я отрываю кусок шторы, скручивая его. Засовываю ей в рот вместо кляпа и завязываю сзади. Ее глухое бурчание ткань не пропустит. Я встаю и возвращаюсь назад к моему креслу. Оборачиваясь, я любуюсь своей работой. Если можно так сказать. Это отчасти ее заслуга. Но все же инструкции отдавал я, что делает это моей работой.

Она скрипит зубами, дергая веревку на руках, будто это даст ей шанс вырваться. Ее ничего не освободит. Ничего не спасет. Не теперь, когда я снова в ее жизни.

Черт, я до сих пор не могу поверить, что в этой комнате оказалась она. Я ожидал простую шлюху, а вместо этого… она. Судьба могла бы получить «Оскар» за организацию хаоса из человеческих судеб. Ничтожество, а не судьба. Но я не позволю ей вмешиваться. Не в этот раз. На этот раз она по мне не пройдется.

Пистолет снова в моих руках. Я слышу, как она ноет, но это не успокаивает ее приглушенных криков. Ее глаза мечутся между пистолетом и мной, а я неотрывно смотрю на нее. Я хочу, чтобы она видела меня в момент, когда я сотру ее с земли, и она испарится из этой жизни в следующую. Я поднимаю пистолет на уровень глаз и целюсь ей в голову. Палец на курке готов забить решающий гол. Она должна умереть. Не этого я хотел, но именно это нужно сделать. Кажется, наше время для игр подошло к концу. Я знал, что это случится, но не думал, что так быстро. Я смотрю на нее, лежащую передо мной, и вспоминаю все, что так хочу забыть. Как забыла она.