Росс Полдарк (ЛП) - Грэхем (Грэм) Уинстон - Страница 83

После того как гости ушли, Демельзе уже не хватало выдержки и такта держаться подальше от портвейна. Хотя, пока они играли в мушку, правила которой девушка не знала, Росс заметил, как она скользила по комнате, исподтишка налив себе пару бокалов. Теперь Демельза степенно поднималась вместе с ним по лестнице, держась прямо и невозмутимо в своем сиреневом с зеленым шелковом платьем, из которого выглядывали её точеная стройная шея и плечи - белоснежные, как сердцевина бутона.

Демельза больше, чем когда-либо, была от него далека. Сегодня Росс увидел её в новом свете. В обществе, нормы поведения и представители которого Россу были прекрасно известны, а для Демельзы оказались в новинку, она показала себя с лучшей стороны, и за ней не признали недостатков. Теперь он не жалел, что пришел. Ему вспомнились слова Элизабет: "Ты должен почаще выводить её в свет". Теперь выкажи она желание, даже это не представлялось уже невозможным. Для них могут открыться двери в новую жизнь. Он чувствовал себя польщенным, восхищенным и даже гордым раскрывающимся характером своей молодой жены.

Когда они подошли к двери, его юная жена икнула. Она тоже испытывала доселе неведомое чувство. Она чувствовала себя кувшином забродившего сидра, полного пузырьков и воздуха, легкого и искрящегося, и так же не желала спать, как и Росс. Она окинула взглядом красивую комнату с её сливочно-розовыми тисненными обоями и парчовыми портьерами.

- Росс, отчего эти птицы так пестры? Дрозды ведь не так пестры, как эти? Если им так хотелось нарисовать на обоях птиц, то отчего же они не окрасили их в настоящие цвета? Ни у одной птиц не бывает розовых пятен. И ни одна птица не бывает такой пестрой.

Она прижалась к Россу, который стоял, прислонившись к только что закрытой двери, и он погладил её по щеке.

- Ты пьяна, дитя.

- А вот и нет, - она восстановила равновесие и с холодным достоинством прошла в комнату, грузно опустившись в кресло перед камином, и скинула туфли. Росс зажег от принесенной свечи остальные в подсвечниках, и спустя мгновение они вспыхнули, ярко озарив комнату.

Демельза растянулась в кресле, заложив руки за спину, а ноги вытянув к камину, пока Росс медленно раздевался. Время от времени они обменивались фразами, вместе посмеялись над рассказом Росса о проделках Тренеглоса у прялки; Демельза расспрашивала его о Рут, о Тигах, о Джордже Уорлеггане. Их голоса звучали тихо, тепло и доверительно. Между ними царила близость, присущая лишь искренним партнерам.

Теперь в доме их окружала тишина. Хоть им и не хотелось спать, приятное тепло и чувство уюта незаметно клонили их ко сну. Росс испытывал мгновение совершенного удовольствия. Он получал любовь и столь же щедро её отдавал. В этот миг их отношения были идеальны.

Росс в халате Фрэнсиса присел на стул возле кресла и протянул руки к пламени камина.

Оба хранили молчание.

Но вскоре довольствие Демельзы вылилось в извечный вопрос.

- Как тебе мое сегодняшнее поведение, Росс? - спросила она. - Подобало ли оно поведению миссис Полдарк?

- Ты вела себя из рук вон плохо, - ответил он, - и это оказалось успехом.

- Не издевайся. Как по-твоему, я была хорошей женой?

- Посредственной. Весьма посредственной.

- Я хорошо спела?

- Просто вдохновенно.

Вновь наступило молчание.

- Росс.

- Да, мой бутончик.

- Опять бутончик, - заворчала Демельза. - Сегодня меня звали то бутончиком, то цветком. Надеюсь, через несколько лет меня не станут звать стручком.

Росс тихо, но долго смеялся.

- Росс, - позвала она вновь, когда он закончил.

- Да?

- Если я была хорошей женой, то ты должен мне кое-что пообещать.

- Хорошо, - ответил он.

- Ты должен пообещать, что до... до Пасхи съездишь в Фалмут, найдешь капитана Блейми и узнаешь, любит ли он по-прежнему Верити.

На мгновение воцарилось молчание.

- А как же понять, кого он любит? - насмешливо протянул Росс. Ему доставляло большое удовольствие с ней спорить.

- Спроси. Ты ведь был его другом. Он не станет лгать в таком деле.

- А что потом?

- Если он по-прежнему любит её, то устроим им встречу.

- А что потом?

- А потом нам уже не придется ничего делать.

- А ты очень настойчива, да?

- Только потому, что ты слишком упрям.

- Мы не можем распоряжаться чужими судьбами.

Демельза икнула.

- Ты бессердечен, - продолжила она. - Я не могу в тебе этого понять. Ты любишь меня, но ты бессердечен.

- Я крайне привязан к Верити, но ...

- Ох уж эти твои "но"! В тебе нет веры, Росс. Вам, мужчинам, не понять. Ничегошеньки ты не знаешь о Верити! Не знаешь.

- А ты знаешь?

- Мне это не нужно. Я знаю себя.

- Допустим, что в мире не все женщины похожи на тебя.

- Том-ти-пом! - сказала Демельза. - Тебе не испугать меня своими заумными словами. Я-то знаю, что Верити не была рождена старой девой, чтобы мести, скрести и присматривать за чужим домом или детьми. Уж лучше она рискнет выйти замуж за человека, который не умеет пить, - она нагнулась и принялась стягивать чулки.

Росс посмотрел на нее.

- Любовь моя, а ты, похоже, после свадьбы целой философией обзавелась.

- Нет, не обзавелась, вернее еще не обзавелась, - ответила Демельза, - но я знаю, что такое любовь.

С замечанием Демельзы беседа приняла новый оборот.

- Да, - серьезно ответил Росс. - Как и я.

Наступило длительное молчание.

- Если любишь кого-то, - нарушила молчание Демельза, - то не считаешь рубцы на спине. Важно, любят ли тебя взамен. Если чувство взаимно, то ранить могут лишь твою плоть. Сердца твоего не ранят.

Она скатала чулки в клубок, вновь откинулась в кресле и, поигрывая пальцами, протянула ноги к огню. Росс поднял кочергу и стал ворошить угли и поленья, пока не вспыхнуло пламя.

- Так ты поедешь в Фалмут, встретиться с ним? - спросила она.

- Я над этим поразмыслю, - ответил Росс. - Поразмыслю.

Зайдя так далеко, она уже не желала давить. Еще один и менее возвышенный урок, который она извлекла из замужества, состоял в том, что если она слишком долго и крайне незаметно обхаживала Росса, то в конце концов всегда добивалась желаемого.

Когда ухо стало острей улавливать звуки, им показалось, что тишина в доме не так совершенна, какой казалась совсем недавно. Она превратилась в легкий скрип старых половиц и черепицы, хранивших историю Полдарков и Тренвитов, чьи забытые лица висели в опустевшем зале, чьи забытые страсти и надежды когда-то жили и бурлили в этом доме. Джеффри Тренвит, построивший этот дом с великими вдохновением и надеждами; Клод, принимавший активное участие в Корнском восстании; Хамфри в своем елизаветинском воротничке; Чарльз Вивиен Полдарк, вернувшийся с моря с ранением; рыжеволосая Анна-Мария; пресвитерианин Джон; смешанные убеждения и вероисповедания; поколения детей, полные радостей жизни, которые взрослели, учились и умирали. Выразительное молчание старого дома было намного сильней пустого молчания его молодежи.

Панели помнили шелест истлевшего шелка, половицы по-прежнему скрипели от прикосновения забытых шагов. В какой-то миг что-то встало между сидевшими возле камина мужчиной и женщиной. Они ощущали это, и оно разделило их, оставив наедине со своими мыслями.

Но даже сила прошлого не могла надолго разрушить их союз. Благодаря их глубинной сути, странная тишина перестала быть препятствием и стала посредником. Время их пугало. Но затем вновь стало их товарищем.

- Ты спишь? - спросил Росс.

- Нет, - ответила Демельза.

Она шевельнулась и коснулась пальцем его руки.

Росс медленно приподнялся и склонился к ней, взял в ладони ее лицо, поцеловал её глаза, губы, лоб. Со странной расслабленностью тигрицы она позволяла ему делать всё, что он желал.

И вскоре лепестки раскрылись, обнажив белую сердцевину бутона.

Лишь тогда она протянула руки к его лицу и вернула поцелуй.