Моя последняя война (Афганистан без советских войск) - Гареев Махмут Ахметович - Страница 31

Были и некоторые другие проекты. В частности, предлагалось изменить название государства и именовать его «Исламская Республика Афганистан». Подобные суждения высказывали и некоторые афганские деятели.

Но все эти прожекты были не совсем жизненными, так как мало что меняли в самой сути дела. Роспуск НДПА и самостоятельная деятельность «Хальк» и «Парчам» могли еще больше обострить противоречия, вынудив встать по разные стороны баррикад даже тех членов НДПА, которые до этого поддерживали единство партии, а таких было немало. А вновь созданные политические органы Союза национального спасения в условиях самостоятельности различных партий оказались бы еще менее действенными, чем это было в рамках НДПА. Причем в этом альянсе все равно доминировала бы партия, в чьих руках были реальные рычаги государственной власти.

Но прожекты оставались прожектами, а жизнь шла своим чередом. Поскольку по опыту 1989 г. ни одна из сторон не могла одолеть друг друга военным путем, ставка все больше делалась на политическую борьбу, подрывную работу и перетягивание на свою сторону различных группировок.

К тому времени, когда в январе 1990 г. я вернулся из кратковременного отпуска в Кабул, президент и его окружение с одной стороны, Министр обороны Танай и его сторонники, с другой стороны, практически забросили все государственные, военные дела и занимались главным образом выяснением отношений. Вначале трудно было понять, что в самом деле происходит. Казалось, что отношения обострились исключительно на почве личных симпатий и антипатий. Я много раз встречался с президентом Наджибуллой, вице-президентом Рафи, премьер-министром Кештмантом, Министром иностранных дел Вакилем, с Министром обороны генералом Танаем, секретарем ЦК НДПА Карвалем с многими другими политическими и военными деятелями, пытаясь выявить их подлинные цели, характер противоречий и каким-то образом примирить. При этом основной упор делался на то, что обострение противоречий играет только на руку оппозиции и может свести на нет все, что достигнуто за год борьбы.

Президенту мною в самой твердой форме было сказано, что необходимо уладить конфликт. Нельзя осуществлять национальное согласие, опираясь только на МГБ. Советовал больше считаться с халькистами, как реальной силой, пойти на некоторые уступки. Обращалось внимание на то, что Министр обороны по ряду вопросов прав, ибо в кадровой политике с ним мало считаются. Все дела вершат помощники президента генералы Баки и Олюми. Президенту предлагалось пойти даже на такой шаг: присвоить Танаю очередное звание генерал армии, уладить конфликт, а затем возможно, отправить его на учебу в СССР. Но президент был убежден, что Танай не поедет.

В ходе бесед каждая сторона доказывала свою правоту, обвиняла другую во всех грехах и не желала идти на какие-либо существенные уступки. В первых числах марта практически уже не проводились заседания Ставки ВГК, ибо Танай, боясь ареста, не решался появляться в резиденции президента.

Наджибулла уверял, что на Таная и его сторонников давит оппозиция и требует от них выступления против народной власти. По его мнению планы такого выступления халькисты вынашивали давно. Но при наличии в стране советских войск они не решались выступить. Группа Таная должна была поднять мятеж еще в 1989 г. сразу после падения Джелалабада. Но этот форпост устоял и их планы сорвались. «Теперь, — полагал президент, — они обязательно выступят». Халькисты все больше блокируются с кармалистами — сторонниками бывшего президента Бабрака Кармаля.

Наджибулла отрицал также, что арест 137 офицеров подтолкнул выступление Таная, он привел данные, свидетельствующие о том, что арестованы не только халькисты. В числе арестованных было 47 членов НДПА, среди них 8 парчамистов, причем 4 из них МГБ.

Танай в ходе откровенной беседы пытался убедить меня в том, что Советский Союз допускает ошибку, делая ставку на парчамистов. «Они все равно предадут вас», — говорил он. Аресты армейских офицеров он считал провокацией против армии. Так могут в любой день арестовать и меня, кого угодно. Народ и армия не могут больше терпеть, когда вся страна управляется только через органы государственной безопасности. Последние события в Румынии заявил Министр, показали, что народ может и должен сокрушить режим, основанный на одних репрессиях. Танай жаловался также, что командиры корпусов перестали докладывать ему обстановку. Все докладывается только президенту.

Он считал неразумным, что в государстве содержится три самостоятельные армии: войска Министерства обороны, Министерства безопасности и Министерства внутренних дел, формально справедливо полагая, что все войска должны быть в армии, а МГБ и МВД должны заниматься своими свойственными им функциями. В заключение Министр обороны в крайне возбужденной форме заявил: «Раньше мы жили беспечно. Больше этого не будет. Теперь мы готовы нанести ответные удары».

На мое предложение еще раз встретиться с президентом и в моем присутствии откровенно изложить ему все эти вопросы и претензии — Шах Наваз Танай заявил, что все это бесполезно и что он не на какие компромиссы с Наджибуллой больше не пойдет.

Когда я обо всем этом доложил по телефону Министру обороны СССР Д. Т. Язову, он, выразив свою озабоченность складывающейся обстановкой в Афганистане, сказал мне: «Я все же думаю, что, если бы я был там, мне удалось бы переубедить Таная». На что я ответил: «Что ж, желательно вам приехать в Кабул или пригласить в Москву Министра обороны Таная. Тем более, что он давно уже дает намеки о визите в Москву». Но наш Министр обороны ни того, ни другого не сделал. Как потом выяснилось, дело обстояло значительно сложнее и не все зависело от желаний и поведения Таная.

Только позже выяснились некоторые обстоятельства дела, хотя и сейчас еще не все здесь до конца ясно. Теперь, когда прошло определенное время, можно предполагать, что халькисты во главе с министром обороны Танаем и Гулябзоем (находившимся в Москве в качестве посла Афганистана), сговорившись с одним из лидеров оппозиции Гульбеддиным Хекматьяром, планировали свергнуть власть Наджибуллы и тем самым создать условия для достижения примирения с оппозицией и прекращения войны.

Органы безопасности РА внимательно следили за приготовлениями халькистов, Наджибулла о них частично знал и тщательно готовил упреждающие и ответные меры. Однако конкретный план мятежников ему разгадать не удалось, что не дало возможности в зародыше пресечь мятеж. Не совсем понятным осталось для меня и то обстоятельство, что в ряде шагов президента проглядывалось стремление не предотвратить мятеж мирным путем, а сознательно спровоцировать его, видимо, с тем, чтобы иметь возможность вооруженной силой подавить своих политических противников. Возможно он исходил из того, что если даже удастся мирным путем договориться с халькистами, то это будет лишь временное откладывание их выступления. Поэтому хотел как можно быстрее разрубить этот узел противоречий.

В связи с этим некоторые советские дипломаты и военные в Кабуле высказывали предположение, что провоцирование выступления халькистов и подавления мятежа было спланировано в Москве комитетом Гос. безопасности СССР. Уже в последнее время я имел доверительную беседу по этому вопросу с бывшим начальником первого Главного управления КГБ генерал-полковником Л. Шебаршиным, но он не подтвердил эту версию.

В целом противостояние между парчамистами и халькистами нарастало. Это давало о себе знать на любом политическом мероприятии.

Так, 27.02.90 г., когда на заседании политического бюро Центрального Комитета партии с докладом об итогах обсуждения предложений об изменении названия партии, внесении изменений в программу и устав партии выступил Наджибулла, возникли разногласия по поводу созыва съезда партии. Наджибулла говорил, что только небольшое число членов партии ведут фракционную борьбу и требуют проведения съезда. С ним не согласился секретарь ЦК партии Моманд, заявивший, что в этом вопросе необходимо прислушиваться к мнению всех членов партии, предоставлять им больше демократии и насколько ему известно проведения съезда желает почти вся партия. Его поддержал также член Политбюро ЦК партии Панджшири, заявивший, что надо учитывать и опыт Восточной Европы, события происходящие там, необходимо прислушиваться к голосу рядовых членов партии и что он лично тоже выступает за проведение съезда.