Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн - Страница 20

— Клянусь тебе в этом, Абу Коронос! — торжественно провозгласил Марсель, подняв вверх правую руку с гремящей цепью и сложив пальцы для присяги. — Я буду исполнителем твоего завета — мести герцогу Бофору. Эту месть отныне я буду считать своим священным долгом!

— Ты дал мне клятву, и теперь я могу спокойно умереть, — устало произнес Абу Коронос. — В этот полночный час я усыновляю тебя и назначаю моим единственным наследником. Все мои богатства отныне ты должен считать своими. При первой же возможности достань мои сокровища со дна Тичинелло.

— Для святого дела мести, Абу Коронос, мне достаточно моей молодости и силы. Золота же твоего мне и вовсе не надо.

— Обещай мне, Марсель, что ты исполнишь мою просьбу, — добудешь сокровища со дна реки и станешь считать их своими. В борьбе с могущественным герцогом эти деньги помогут тебе так, как ты себе и представить не можешь.

— Ну, если ты настаиваешь, что ж, пусть будет по–твоему.

— Выслушай же еще мои советы и указания. Силы мои угасают так быстро, что мне не протянуть и нескольких дней. Я уже говорил тебе, что в том месте, где я опустил на дно крепкие мешки из звериных шкур, росла пиния. Возможно, она срублена или засохла. На этот случай знай, что место это находится ровно в пяти тысячах шагов от места впадения Тичинелло в Тичино. Там эта маленькая речка делает поворот… Теперь о том, как достать мешки со дна, — я и об этом подумал. Тяжелые мешки годами заносило речным песком. Теперь нелегко будет поднять их.

— Какой же способ ты придумал?

— Речка Тичинелло не широка и не глубока. Ее легко можно отвести в другое русло. Тогда на дне прежнего русла ты и откопаешь из песка и ила твое золото. Не благодари меня, сын мой, за это наследство. Все, чем я владел, теперь твое. Мои желания сводятся лишь к тому, чтобы эти деньги помогли тебе добиться счастья и осуществления всех твоих желаний. Несмотря на то, что один мешок похитили слуги, на дне Тичинелло лежит еще около десяти миллионов пиастров. В твоих руках это будет большая сила. И я горячо благодарю Небо, ниспославшее в твоем лице такого достойного наследника. Теперь я спокойно умру… Прими же мое благословение, сын мой! — совершенно ослабевшим голосом закончил Абу Коронос.

Марсель склонил перед ним голову, и старец торжественно опустил на нее свои дрожащие от слабости руки.

— Теперь, сын мой, настало время прощаться… — растроганно сказал старик, подавая Марселю обе руки.

— Ведь завтра всего еще пятница, — напомнил Марсель.

— Да, пятница… Но я чувствую, что буду не в силах больше прийти к тебе… А ты тоже не можешь прийти ко мне из?за цепи. Благодарение Богу, я все успел рассказать тебе, все передать. Теперь ты знаешь, почему я повторяю и повторяю слова: «Проклятие и смерть тебе, Бофор, гнусный убийца моего ребенка!»

Затем Марсель и старик распрощались, и грек пробрался в свою келью. А затем оба, каждый со своей стороны, вставили вынутые камни в стену.

XII. ПРАЗДНИК В БАСТИЛИИ

В ночь с субботы на воскресенье в Бастилии был назначен праздник по поводу очередной годовщины коронации Людовика XV. В этот вечер всем военным, не исключая и солдат, несущих караул в Бастилии, от имени короля раздавались вино, деньги и угощения. Денег на каждого из солдат приходилось по одному франку, а вина и еды полагалось вдоволь. Для офицеров в этот вечер устраивался ужин в Луврском дворце в Париже и в Версальском дворце.

Для гарнизона Бастилии, состоявшего из ветеранов и инвалидов, праздник устраивался тут же, в крепости. Инспектор Бастилии по распоряжению коменданта, уехавшего в Версаль, должен был руководить развлечениями низших чинов.

В просторном помещении гауптвахты шел пир горой. В нем принимал участие весь гарнизон за исключением часовых, но и им время от времени подносили чарки с вином, чтобы и они хотя бы отчасти могли участвовать во всеобщем торжестве.

С наступлением ночи оживление пировавших в гауптвахте старых солдат, разгоряченных вином, возросло необычайно. Несвязные песни и тосты то и дело раздавались в тишине темной и теплой ночи, окутавшей землю.

Из боковой калитки дворца герцога Бофора около одиннадцати часов вечера крадучись выскользнула на улицу стройная молодая девушка. Большой темный платок покрывал ее голову и плечи. Оказавшись на улице, она остановилась и начала прислушиваться. Вскоре ей послышался цокот копыт по мостовой. Вслед за этим на углу улицы она различила силуэты двух лошадей и всадника, державшего в поводу свободную лошадь. Остановив лошадей на перекрестке, всадник спрыгнул с седла. На нем были темный плащ и широкополая шляпа. Девушка быстро пошла к нему навстречу.

— Это я, Адриенна, — прошептала она.

— Я узнал вас, — ответил ей Виктор Делаборд. — Нам пора в путь.

— Я вся дрожу от волнения: мне мерещатся какие?то ужасы, — призналась мушкетеру Адриенна.

— Будем надеяться на благополучный исход… Во всяком случае, наше участие в этом деле ограничивается тем, что мы предоставляем Марселю возможность тотчас бежать, едва он вырвется из крепости.

— О, если бы знать заранее, как это все будет, чтобы не сделать какой?нибудь непоправимой ошибки, — прошептала Адриенна с тревогой в голосе.

— В Бастилию пойду я, — сказал Виктор.

— А меня вы не берете с собой?

— Что вы! Разве вы не знаете, как тщательно охраняется крепость? Впрочем, быть может, сегодня, в связи с праздником там будут какие?нибудь послабления… Однако нам нельзя терять ни минуты.

Мушкетер пошел вперед, ведя в поводу лошадей, а Адриенна молча последовала за ним. Скоро они миновали черту города и пошли по широкой улице, ведущей к Бастилии. Здесь все было тихо и пустынно.

Подойдя к крепостному рву, они свернули в сторону от большой дороги и в небольшой рощице привязали своих лошадей.

— Останьтесь здесь, — сказал Виктор дрожавшей от страха и нетерпения Адриенне и пошел к подъемному мосту, отделявшему Бастилию от внешнего мира.

Когда часовой окликнул его, Виктор распахнул плащ, чтобы почтенный ветеран мог видеть мундир мушкетера.

— У тебя, наверное, нет вина? — спросил Виктор.

— Что вы, что вы, господин мушкетер, — с пьяной улыбкой ответил старый солдат, указывая на стоявший у ворот кувшин.

— А я хотел принести тебе еще порцию, — улыбнулся Виктор, кивнув на крепость.

— Разве господин мушкетер хочет пройти туда? — спросил часовой.

— У меня ордер к инспектору. Ведь комендант еще не вернулся из Версаля?

— Никак нет. Еще не приезжал.

— Ну, так открой ворота, солдат.

Часовой великодушно исполнил его желание, и Виктор беспрепятственно попал в большой темный двор, расположенный за внешней стеной.

Чтобы проникнуть внутрь самого здания тюрьмы, надо было пройти мимо гауптвахты, откуда неслись громкие, несвязные выкрики охмелевших охранников. Пройти мимо незамеченным было невозможно. Поэтому Виктор решил подождать во дворе и посмотреть, кто и как освободит узника.

Некоторое время спустя от мрачной каменной постройки отделилась фигура женщины. В появлении женщины во внешнем дворе Бастилии не было ничего необычного — квартиры служащих находились именно здесь. Но когда Виктор внимательно вгляделся, то заметил, что женщина была одета в белое, — белое платье, белый длинный шлейф, белая вуаль с развевающимися по ветру концами.

Конечно, Виктор мог бы поближе подойти к загадочной незнакомке, но, повинуясь внутреннему голосу, он решил не выдавать пока своего присутствия. Спрятавшись за выступом стены, он смотрел на Женщину в белом.

Она шла к зданию тюрьмы так легко и плавно, будто не касалась ногами земли. Вскоре так же бесшумно и плавно скрылась она в здании. Там Женщина в белом прошла по галереям до широкой каменной лестницы, ведущей к башням.

На верхней галерее ночной сторож подсел к часовому, чтобы вместе попировать. Они достали изрядной величины кувшин с вином и два кубка и теперь, за разговорами, осушали их, радуясь, что им пришла в голову счастливая мысль сойтись вместе, а не торчать поодиночке каждому на своем посту.