Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн - Страница 15

— А Адриенна, где Адриенна? — с волнением спрашивал Марсель.

— Интонация твоего голоса лучше всяких слов говорит о том, что ты любишь ее. Не сомневайся и в любви Адриенны. Она по–прежнему тебе верна и ждет счастливой минуты, когда ты вырвешься, наконец, отсюда.

— О, благодарю, бесконечно благодарю тебя за эти слова!

— Будь готов в ночь с субботы на воскресенье. После полуночи наступит час твоего освобождения, — по–прежнему почти беззвучно заявила женщина в белом.

— Не будешь ли ты так добра и к этому почтенному старцу, которого ты видишь рядом со мной? — спросил Марсель. — Не дашь ли ты и ему на закате дней вдохнуть воздух свободы?

— Не беспокойся обо мне, сын мой! — запротестовал добрый старик. — Дни мои сочтены, и я с Богом в сердце закончу их здесь.

— В ночь с субботы на воскресенье в Бастилии будет большое торжество, и эта ночь принесет тебе свободу.

— И в эту ночь ты снова придешь ко мне? — спросил Марсель. — О, чем я заслужил твою заботу обо мне?

— Ты молод. Таким, как ты, нельзя бесплодно гибнуть в Бастилии. А кроме того, ты должен отомстить за свою мать.

— Твои слова исполнены благородства! — воскликнул грек. — Да осенит тебя благословение Божье, кто бы ты ни была! Спаси этого юношу, и он отомстит и за себя, и за меня.

Марсель решил приблизиться к незнакомке, чтобы лучше разглядеть ее. Он прянул вперед, но железная цепь со звоном натянулась, и он беспомощно повалился на свое убогое ложе.

Освещенная слабым молочным светом луны, таинственная незнакомка склонилась над Марселем и тихо проговорила:

— Да хранит тебя Небо!

Затем она медленно повернулась и направилась к выходу из камеры.

Марсель широко раскрытыми глазами смотрел ей вслед, чувствуя себя точно во сне.

Абу Коронос сердечно обнял его. Благородное лицо грека, обрамленное белой бородой, озарилось тихой радостью, а в глазах сверкнули слезинки.

— Ты снова увидишь лучезарную свободу, сын мой.

— И ты, Абу Коронос, уйдешь отсюда вместе со мной, — твердо сказал Марсель.

— О нет, сын мой! Я стар и болен. Заветнейшую цель моей жизни я поручил осуществить тебе. Час твоего освобождения будет счастливейшим часом моей жизни. Меня же оставь здесь — ждать приближения смертного часа. В следующую ночь я снова приду к тебе, чтобы досказать историю своей горемычной жизни. Спокойного сна, сын мой!

Женщина в белом, заперев на ключ камеру Марселя, неторопливо шла по мрачным коридорам Бастилии своей бесшумной походкой. Сквозняк шевелил ее вуаль, а белая одежда резко выделялась в царящем здесь мраке.

Старый сторож, поседевший на службе в Бастилии, завидев привидение, благоговейно перекрестился и низко поклонился, когда Женщина в белом поравнялась с ним.

То же делали и многочисленные часовые. Все они беспрепятственно пропускали Женщину в белом, пока она не скрылась из виду за углом последней башни.

IX. В ФАМИЛЬНОМ СКЛЕПЕ

Серафи де Каванак лежала в простом черном гробу посреди той самой комнаты, которая опостылела ей еще при жизни. У ее гроба, безмолвно плача, стояла на коленях Адриенна.

Безотрадна была жизнь несчастной Серафи, печален был ее конец. Ненасытный в своей алчности, герцог Бофор мог, наконец, торжествовать победу. Все желания его исполнились. Сестры больше не существует, сын ее Марсель заживо погребен в Бастилии. Казалось, герцогу нечего больше и желать.

Но нет! И этого ему было мало. С мрачным выражением лица вошел он в комнату покойной. С неудовольствием взглянул на коленопреклоненную Адриенну. Мельком окинул взглядом лежавшую в гробу сестру.

Несколько лакеев, ожидая приказаний грозного господина, молча топтались у открытых дверей.

— Унести этот гроб в склеп! — отрывисто приказал герцог.

— Сжальтесь, ваша светлость, умоляю вас! — воскликнула Адриенна. — Гроб еще нельзя закрывать. Госпожа де Каванак умерла только вчера, а мертвое тело предается, по христианской традиции, погребению только на третий день. Да и умерла ли она?.. Сам доктор как поглядит на лицо покойницы, так с сомнением качает головой…

Пропустив эти слова мимо ушей, герцог повелительным жестом подозвал лакеев и раздраженным тоном повторил:

— В склеп! Сколько раз вам говорить!

Лакеи беспрекословно повиновались и понесли гроб с телом Серафи в фамильный склеп герцогов Бофоров, который находился в подземельях замка. Там вдоль стен и прямо посередине подземных залов мрачно возвышались старые гробницы с останками представителей древнего рода. В глубине виднелась небольшая капелла с алтарем.

Когда гроб с телом Серафи был поставлен перед алтарем, один из слуг зажег две толстые восковые свечи перед иконостасом. Неверный, дрожащий свет слабо озарил только небольшое пространство вокруг алтаря. Остальная часть склепа по–прежнему тонула в глубоком мраке.

Адриенна тоже спустилась в склеп. И когда лакеи, установив гроб на постамент и прислонив к постаменту крышку, поспешили прочь из мрачного подземелья, Адриенна, собрав все свое мужество, осталась одна возле тела дорогой ей женщины.

Свет от восковых свечей падал на лицо усопшей. Смерть еще не успела исказить прекрасные черты бледного лица. На лице этом сохранялось серьезное и одновременно грустное выражение, как будто эта женщина, закрыв глаза, горевала перед незримым Судией о своей загубленной жизни. Чем пристальнее всматривалась девушка в это дорогое ей лицо, тем в ней больше росла и крепла уверенность, что Серафи не умерла…

Неожиданно в склепе послышались чьи?то шаги. Адриенна испуганно вздрогнула и обернулась.

Каково же было ее изумление, когда в круг света вошел мушкетер Виктор, друг Марселя.

— Матерь Божья! — пролепетала Адриенна. — Как вы здесь оказались?..

— Я готов на все, лишь бы добиться правды, — решительно ответил Виктор, подходя к Адриенне. — Скажите, ради Бога, правда ли, что мать Марселя умерла?

— Сами смотрите… Вот она, Серафи де Каванак… — со слезами в голосе произнесла Адриенна, указав на гроб.

— Значит, это правда… — дрогнувшим голосом вымолвил Виктор.

— Она сама это сделала… Этой дорогой ценой она надеялась купить спасение и свободу своему Марселю, — пояснила Адриенна. — Ведь Марсель в Бастилии. О, скажите, Виктор, неужели нет спасения?

— Сначала мне надо разрешить одну загадку, — ответил мушкетер. — Вот смотрите… Это письмо я получил сегодня утром.

— Как? — воскликнула изумленная Адриенна. — Но ведь это почерк… Да–да, это почерк госпожи де Каванак… Как могло попасть это письмо к вам, если…

— В этом и загадка… Я нашел его сегодня утром в нижнем этаже своей квартиры, в комнате, где окна были открыты всю ночь. Письмо лежало на полу, словно кто?то подбросил его туда. Я позвал слугу, но он ничего не видел и не слышал.

— Что же здесь написано, Виктор? Я не могу — слезы за¬стилают мне глаза…

— Здесь всего несколько слов. Они касаются и вас и меня. Хотя и относятся к Марселю. Слушайте! «Мушкетер! В ночь с субботы на воскресенье запаситесь лошадьми и ждите возле Бастилии. Возьмите с собой — но так, чтобы никто об этом не знал, — Адриенну Вильмон. Тайну этого письма не открывайте никому. После полуночи Марсель выйдет из Бастилии. Сделайте все, чтобы дать ему возможность бежать».

— И больше ничего?.. — спросила Адриенна, дрожа.

— Решительно ничего. Нет даже подписи.

Адриенна вдруг просветлела лицом.

— Неужели Марсель будет снова свободен?..

— Так вот! Я прошу вас, Адриенна, в назначенную ночь за час до полуночи ждать меня близ дворца. Я заеду за вами.

— Хорошо. Но я совершенно не понимаю, кто бы мог написать это письмо…

— Я сам не пойму… — ответил Виктор задумчиво. — Но, во всяком случае, я решил сделать именно так, как указано в этой записке.

— А вы не боитесь, что дворцовая прислуга опять набросится на вас?

— Ну, этих?то я не боюсь. Больше всего меня страшит мысль, что письмо было написано раньше, чем госпожа де Каванак скончалась, и что теперь, когда эта благородная женщина ушла из жизни, все это уже невыполнимо…