Фарьябский дневник - Носатов Виктор Иванович - Страница 15

В городе расквартированы полк правительственных войск, оперативный батальон царандоя и многочисленные подразделения трудовой армии. При партийном комитете, органах народной власти, госбезопасности и внутренних дел, как в центре, так и на местах, созданы группы защиты революции из числа рабочих и дехкан, испытавших зверства повстанцев на себе и своих близких.

В провинциальном центре работает советнический аппарат из числа партийных и советских работников, военнослужащих СА, КГБ и МВД, которые оказывают практическую помощь в деле становления партийных и народных органов в провинции Фарьяб, при формировании частей и подразделений народной армии, органов ХАД[10] и МВД.

К моменту прибытия ММГ пограничных войск к месту дислокации аэродром частично прикрывали подразделения Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА) – батальон воздушно-десантных войск и рота аэродромной охраны. По распоряжению руководства, пограничникам предстояло охранять часть позиций, ранее занятых десантниками, заново оборудовать их и приступить к обороне восточной, ранее слабо охраняемой части аэродрома. Мало надеясь на своих соседей, начальник ММГ принял самостоятельное решение – оборудовать круговую оборону.

Первая же рекогносцировка и трассировка позиций показала, что вместе со слабой в инженерном отношении обороной армейцы оставили нам и массу «сюрпризов». Кто-то из офицеров чуть было не зацепился ногой за проволочную растяжку, закрепленную на дне глубокого арыка. Видя это, старший лейтенант Коля Русаков, командир инженерно-саперного взвода, направил рекогносцировочную группу в укрытие, а сам приступил к разминированию. Каково же было удивление офицеров, когда вместо хорошо знакомой нам итальянской мины, которую «духи» обычно использовали против нас, он показал обыкновенную «лимонку», гранату «Ф-1». Оказывается, рота, что стояла здесь до нас, забыла разминировать свои позиции. Таких «подарков» от своих предшественников нам пришлось находить еще немало и под Меймене, и в других местах. Эта, первая «лимонка», научила нас осторожности.

Впервые за несколько суток наконец-то тыловики накормили нас горячим обедом. Правда, капитан Сережа Зубцов не порадовал офицеров какими-то особыми деликатесами, но вместо тушенки и уже успевшей надоесть каши повар подал на стол ароматные щи, макароны по-флотски и кисель. За столами офицерской столовой, расположенной в довольно-таки просторной палатке, не утихали восторженные воспоминания о пройденном пути, звучали соленые анекдоты и искренний смех.

После обеда нас навестили советники. «Ниву», на которой они к нам приехали, обступили свободные от работы и службы бойцы, рассматривая машину, словно невидаль. И в самом деле, никто из нас не ожидал увидеть в эдакой глуши нашу легковушку. Заляпанная со всех сторон, с непонятными знаками арабской вязи вместо номера, машина была для нас родной.

С советниками приехал среднего роста афганский офицер, старший лейтенант связи из батальона царандоя.

– Сахиб, – просто представился он. – Хочу с вами дружить, – с небольшим акцентом по-русски предложил он.

Мы познакомились. За время наших совместных с афганцами операций Сахиб старался быть ближе к нам. И всегда, где бы он ни был, какое бы задание ни выполнял, мы были уверены в нем, как в себе. Этот довольно редкий среди афганцев авторитет он заработал не в одном бою, выполняя самые сложные поручения, постоянно рискуя жизнью. Кто он, этот фанатично преданный революции афганский офицер? Почему он, несмотря на косые взгляды своих сослуживцев, выбирал любую свободную минутку, чтобы побывать у нас, поговорить о наших общих заботах, немного помечтать? Он упорно изучал русский язык, спрашивая у нас значение каждого непонятного слова. Научился писать печатными буквами. У меня до сих пор хранится его открытка. Хоть и не много там написано, но от всей души. Такие открытки он нам дарил ко всем большим праздниками.

Судьба не баловала этого человека. Родился он в глухом селении, вдали от городов и цивилизации, в семье дехканина. С малых лет познал, что такое голод. Чтобы отцу легче было прокормить семью, ушел батраком к баю. Работал у него подпаском за хлеб и ночлег. Когда неурожайный год поставил под удар всю семью, он пошел на заработки за границу, в Пакистан. Там познал, что такое быть батраком без подданства, испытал немало горя и унижений, но там же он узнал, что такое настоящая дружба, изведал горечь расставания с другом. В общем, из Пакистана Сахиб приехал уже другим человеком. Деньги, что он там заработал, помогли расплатиться с долгами, и семья зажила лучше. Но он уже не мог помогать отцу, как прежде, его тянуло в город, к людям, к знаниям. Отец не стал удерживать старшего сына, тем более что подрос младший брат.

Сахиб переехал в Кабул. Работал на хлопкоперерабатывающей фабрике. Там он стал профессиональным рабочим и встретил революцию всей душой. Ведь она открывала для братьев и сестер Сахиба более радостное будущее. Когда правительство начало формирование народной милиции, пошел туда добровольцем. Участвовал в нескольких операциях по ликвидации боевых групп оппозиции. В награду за преданность делу революции секретарь районного комитета НДПА рекомендовал его на командирскую должность.

Потом его послали учиться к нам в Союз. Учился Сахиб в Ташкенте. Увидел, как мы живем, чем дышим. После учебы в Союзе Сахиба отпустили на несколько дней домой, в отпуск.

Приехал он в родной кишлак в форме и до сих пор кается в этом. После его отъезда к месту службы душманы под предводительством сынка кишлачного старейшины, у которого Сахиб когда-то был батраком, загнали всю его семью в дом, подперли дверь колом, обложили соломой и подожгли. В живых никого не осталось.

В первые дни, после того как ему сообщили о страшной смерти отца, матери, братьев и сестер, он преднамеренно лез под пули, был ранен.

После госпиталя стал совсем другим человеком: спокойным, уравновешенным, в меру осторожным. Иногда с отрядом в десяток бойцов обращал в бегство банды раз в пять-десять больше. Часто ходил в разведку один, несколько раз приводил пленных.

Одно время за ним даже охотилась террористическая группа моджахедов, которые предложили за голову Сахиба не одну сотню тысяч афгани.

Однажды до нас дошли слухи, что Сахиб погиб. Горькая весть не оставила равнодушным никого из нас. Наутро он пришел к нам в гости. Оказалось, что и в самом деле погиб офицер Сахиб, только другой.

Хочется верить, что он жив и сегодня.

Глава V

Осенью 1981 г. приказом министра внутренних дел СССР группа советников была направлена в Афганистан. После непродолжительной остановки в Кабуле наш путь лежал дальше, в приграничную провинцию Фарьяб, центром которой был город Меймене.

Я прибыл в Меймене на гражданском самолете. Так получилось, что в аэропорту меня никто не встретил. Попытка связаться с царандоем ни к чему не привела. Пришлось добираться до центра самостоятельно. Вышел на дорогу, ведущую в город, остановил машину и знаками показал водителю, что мне нужно в царандой. Тогда мало кто из афганцев знал, что это такое, народная милиция только-только начинала формироваться. И потому водитель, махнув в сердцах рукой, направил свой дребезжащий грузовик в сторону скопища бесконечных дувалов и малоэтажных домов.

Когда машина проезжала по городу, я увидел несколько вооруженных автоматами афганцев с повязками на руках, явно это были малиши (бойцы из группы защиты революции). Остановив грузовик, я подошел к патрулю и представился: «мушавер» (советник). Сказал, что прибыл из Кабула к начальнику царандоя. Афганцы меня поняли и быстро доставили по назначению. Только в управлении царандоя выяснилось, что телеграмма прибыла своевременно, но шифровальщик вовремя не сообщил о ней начальству. Чтя законы гостеприимства, меня с подобающей торжественностью встретили на следующий день. После представления руководству провинции – губернатору Пайкору и секретарю парткома Альборсу – началась нелегкая и кропотливая служба старшего советника.