Последний царь (Николай II) - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 21

«9 января 1905 года. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки… вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять, в разных местах города много убитых, раненых. Господи, как больно и тяжело!»

А потом в Царское Село были привезены два десятка рабочих.

Они сказали царю верноподданные слова. Николай произнес ответную речь, обещал исполнить их пожелания. Очень сокрушался о двухстах жертвах на Дворцовой площади.

Он так и не понял, что произошло…

В то утро был создан его новый образ – «Николай Кровавый». Отныне так он будет именоваться революционерами.

«Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что царь должен умереть, что царь умрет…» (О. Мандельштам)

Кровавое воскресенье – один из главных поводов для будущей мести – пролог к убийству Царской Семьи.

Что же случилось?

Версия

Вера Леонидовна: «Все тогда увлекались политикой… это было модно… Все тогда фрондировали… И я с восторгом запоминала все, что объяснял мне мой свободомыслящий друг, близкий к Витте… Чтобы понять Кровавое воскресенье – надо понять ситуацию… Революция на пороге, это знали все. И «правые» нервничают… Попытались разыграть японскую карту, не вышло… В дело пошла еврейская карта. Они всегда рассматривали еврейство как клапан, при помощи которого спускали пар народного напряжения, организуя погромы… В нашем имении под Киевом служила прислуга, она пришла к нам после погрома: толпа ворвалась в дом, хозяину вспороли живот, и все – со смехом, шутками… Его жену привязали к кровавому мертвецу, обоих обваляли в перьях. Все это она рассказывала, крестясь и приговаривая: «Накажет Господь!» И наказал: тупая антисемитская политика была не только гнусной, она оказалась опасной. И приблизила революцию. Только короткий период – при Александре II – русские евреи почувствовали себя людьми. Отец Николая вернул государственный антисемитизм. Евреев загнали за черту оседлости. Толкали на эмиграцию. Десятки тысяч самых предприимчивых людей уехали из России. У моего отца служил гениальный фельдшер. Уехал в Америку, там стал знаменитостью. Но миллионы остались. Мой третий муж, еврей, говорил: «Некормящие груди родной матери» – так они воспринимали Родину. Это был огромный невостребованный запас ума, энергии и одержимости. Его взяла себе на службу революционная партия… Мы были дочерьми генерала. Моя сестра была отчаянной революционеркой. Но ее подруга по подполью была дочерью нищего еврея-портного… Мой друг говорил, что Витте неоднократно докладывал отцу Николая об опасности положения евреев для будущего страны…»

Дело обстояло тоньше. У Витте в мемуарах есть такое место: «– Правда ли, что вы стоите за евреев? – спрашивает Александр III. В ответ Витте просит дозволения ответить вопросом на вопрос:

– Можно ли потопить всех русских евреев в Черном море? Если можно, то я принимаю такое решение еврейского вопроса. Если же нельзя – решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить. То есть предоставить им равноправие и равные законы…»

Но Витте был блестящим царедворцем. Если он так смело отвечал деспоту царю, значит, чувствовал – царь желает услышать от него подобный ответ. Видимо, рачительный хозяин Александр III размышлял, как лучше использовать в государстве четыре миллиона евреев. Но дальше размышлений пойти не решился. Витте привел страшный результат в канун первой революции: «Из феноменально трусливых людей, которыми были почти все евреи лет тридцать тому назад, – явились люди, жертвующие своей жизнью для революции, сделавшиеся бомбистами, убийцами и разбойниками… ни одна нация не дала России такого процента революционеров».

Вера Леонидовна:

«И вот в ответ на действия еврейских революционеров накануне революции «камарилья» решает разыграть еврейскую карту уже по-новому. В Европе ходило «Завещание» Петра Первого. Это – подделка, созданная, кажется, французами во времена Наполеона… Из нее следовало, что Петр Великий, умирая, оставил завещание русским царям – завоевать мир. По этому образцу русская тайная полиция начинает выпускать книги – только «русская опасность» заменяется масонско-еврейской… Так появились на свет «Протоколы сионских мудрецов»… Прелесть была в том, что в России в масонах состояли знатнейшие русские фамилии. В свое время масонами были Кутузов, Александр I, Чайковский… Друг Николая II, великий князь Александр Михайлович, и его старший брат Николай Михайлович были масонами. Я сама интересовалась масонством… Мои кумиры, Моцарт и Гёте, тоже – масоны. Масоны всегда были либералами. Была вечная борьба в России – либералы-дворяне и дворяне – тупая, темная сила… «Камарилья» пыталась дискредитировать либеральную часть дворянства, соединив с евреями. Кстати, мой друг, он тоже был масоном и принадлежал к славнейшему дворянскому роду. И его злила неприкрытость намерений… «Протоколы» были представлены Николаю. Все было рассчитано безошибочно: Николай с детства воспитан в «государственном антисемитизме». «Эти мерзкие евреи», «враги Христовы» – это была лексика дворца. Мой муж в своей книге написал уничтожительный портрет Николая. Он его не понял. Я называла царя «человек из китайской пьесы». Там действие движется так: злодей лжет доброму человеку – и тот моментально верит. На этом строится интрига. Вот так и они поступали с Николаем. Погромы, организованные полицией, представлялись царю как святой взрыв народного негодования против революционеров. Сборище извозчиков, темного отребья – «Союз русского народа» – объявили народной стихией: движением простых людей в защиту своего царя. И он верил. Отсюда и Гришка Распутин… Детская доверчивость – чарующее качество для человека обычного – и роковое для правителя. И тем удивительней, что в «Протоколы» царь – не поверил! И это их очень разочаровало».

Весьма не любивший царя знаменитый разоблачитель провокаторов Владимир Бурцев подтверждает в своем исследовании о «Протоколах»:

«Николай II, если в начале, при появлении «Протоколов», отнесся к ним с доверием и даже был от них в восторге, то скоро понял, что это явный подлог».

Но после первой революции настроение Николая изменилось. В 1908 году в Париж был направлен коллежский асессор Алексеев – выяснить связи русских парламентариев из Государственной думы с масонами. Он даже завербовал некоторых французских масонов, истратил уйму денег, но толку не добился…

Миф переживет царя. В Екатеринбургском доме, в комнате, где была убита Царская Семья, найдут несколько черточек на стене, которые объявят каббалистическими знаками. Будет множество изысканий, написана даже научная брошюра, в которой в нескольких черточках расшифруют следующую надпись: «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства…»

Из письма русской эмигрантки, 84‑летней госпожи Н. Шуднат (Австралия): «Моя тетка, урожденная Бибикова, жила в доме своего отца за углом дома Ипатьева… Она знала Ипатьева лично и много раз бывала в его доме… Она рассказывала, что в комнате убийства у хозяина дома был маленький кабинетик, где он принимал рабочих (это было очень удобно – из комнаты был выход через прихожую прямо на улицу). Он занимался подрядами по постройкам. И в кабинетике он все разъяснял строительным рабочим…»

Сколько самых странных черточек могло остаться на стенах комнаты после подобных объяснений…

Вера Леонидовна:

«Мой друг считал, что выдумка с еврейско-масонским заговором отчасти должна была прикрыть реально действовавший тогда, в 1905 году, тайный заговор «камарильи». Короче, перед революцией они изо всех сил толкали царя вправо. А он вдруг начал упираться. Вместо этого он заговорил о реформах… И тогда они поняли: слабый царь не может сдержать революцию – он решил уступить. Это и заставило «камарилью» действовать… Мой друг считал, что к концу 1904 года при дворе возник тайный заговор. И Кровавое воскресенье было его частью…»