В поиске чудесного. Исцеление осознанностью - Дальян Элиза Мада - Страница 60

ххх

В следующем воплощении я была женой индейского вождя. Большую часть жизни я провела, работая в поле, занимаясь приготовлением еды, уборкой и уходом за детьми. Мой муж любил сидеть в нашем типы и курить трубку, размышляя о мире духов и смысле жизни. Он полагал, что единственное важное занятие — это поиск истины, которым он занимался, однако я чувствовала, что он впустую тратит время, пытаясь отыскать ее с помощью размышлений. Я пыталась сказать ему, что истина, которую он ищет, присутствует только в обычной жизни, но он меня не слушал. Иногда мы говорили с ним об этом, но он упрямо со мной не соглашался, полагая, что я не понимаю смысла его поисков. Несмотря на это, я чувствовала его любовь ко мне, уважала его мудрость и понимание жизни и продолжала ему служить. Ежедневный физический труд отнимал у меня немало сил, но меня поддерживала наша любовь.

ххх

В следующей жизни я жил в Индии и был богачом. Я имел все, о чем только можно мечтать, в том числе и множество слуг, которые исполняли любые мои прихоти. Но жизнь почему-то казалась мне пустой и бессмысленной. Однажды я услышал об учителе по имени Будда, который появился в нашем городе. Я решил посмотреть на него — какая-то сила тянула меня к нему. Я почувствовал его мудрость и сострадание. Интуитивно я понял, что ему известна истина и он может помочь мне отыскать мою. Я отказался от всего — состояния, положения в обществе — и стал его учеником. Я любил Будду всем сердцем, в его присутствии меня охватывала радость, но я с большим трудом заставлял себя просить подаяние. Отрекаясь от прежней жизни, я не сознавал, сколь униженно буду себя чувствовать, побираясь и выпрашивая еду. Для меня это было настолько невыносимо, что в конце концов я покинул ряды санньясинов. И стал рыбаком. «Будда живет в моем сердце, — думал я. — Я могу быть его последователем, медитировать и жить простой жизнью, зарабатывая на хлеб и не заставляя себя просить милостыню».

Много лет спустя я узнал, что Будда умер. Я сел в лодку и поплыл на середину озера. Там я дал волю чувствам: рыдал от горя и ощущения утраты. Меня окружала невероятно красивая первозданная природа, которую я любил и ценил выше всего на свете, но красота озера, деревьев и неба не могла сравниться с красотой Будды. Я горько сожалел о том, что упустил драгоценную возможность, которая выпадает человеку раз за многие согни воплощений — я мог находиться рядом со столь великим человеком, каким был Будда, и лишился этого из-за мелкой прихоти своего «я». И вот когда мои страдания достигли пика, я вдруг услышал любящий, полный сочувствия голос Будды, который шептал мне на ухо: «Чарайвети, чарайвети» (продолжай свой путь, продолжай свой путь). Я понял, что хотя я и покинул его, он никогда не оставлял меня, и все эти годы был рядом. Я осознал, что в своей безграничной мудрости он всегда знал, что я не смогу остаться с ним и привыкнуть к жизни монаха. И несмотря на это, он все же принял меня и даже после смерти помог мне трансформировать боль в надежду. Когда я, исполненный бесконечной благодарности, склонился к его ногам, мои слезы высохли, а сердце наполнилось любовью.

ххх

Я был суфийским дервишем. Я избрал путь любви и искал способ растворить свое эго и обрести Бога, Возлюбленного. Я старался радоваться всему, что приносила мне жизнь, и проживать ее наполнено. Я наслаждался своими ощущениями и получал удовольствие от маленьких мирских радостей. Я кружился* танцевал и праздновал великолепие жизни. Я был предан своему мастеру и хотел всегда быть рядом с ним. Для меня он являл собой дверь в Божественное. Однако мастер решил исцелить мою привязанность к нему и послал меня вместе с другими учениками в поход через пустыню.

Я не хотел уходить от него и собирался в путь с большой неохотой, так как чувствовал, что это путешествие может стать для меня последним. Я боялся, что больше никогда его не увижу, что его не окажется рядом, когда мне будет угрожать смерть. Я знал, что поход будет опасным и шансов выжить у меня ничтожно мало, ведь пустыня жадно пожирала всех, кто в нее попадал, — и людей, и животных. Я чувствовал, что мастер испытывает мое доверие и пытается научить меня приятию и умению сдаваться. Посылая меня в пустыню, он знал, что это странствие может стать последним — либо для моего «я», либо для тела.

Несмотря на все свое внутреннее знание, я не мог справиться с собой и сопротивлялся предстоящему походу, вместо того чтобы радоваться и принять тайну происходящего. Мне никак не удавалось поверить в то, что мастер придет мне на помощь в минуту опасности. Несколько недель спустя я умер — мои предчувствия оправдались. Я очень явственно помню момент смерти. Она пришла, будто внезапно распахнулась дверь в неведомое. Я колебался, и через мгновение осознал, что мог освободиться от своего «я», если бы доверился и сдался неведомому. Я увидел, что мне помешало собственное недоверие и страх: я опасался, что мне не удастся пробудиться самостоятельно без помощи мастера, и потому упустил драгоценное мгновение смерти и возможность пробуждения. Оставив тело, я осознал, что мастер постоянно был рядом, однако выбор оставался за мной, как и ответственность за решение сдаться.

ххх

Я был тибетским монахом. Мне хотелось научиться умирать осознанно. Мастера Тибета постигли тайну смерти и умирания. Они могли помочь человеку перейти из одного воплощения в другое. Этот переход они называют «бардо».

Монастырь прятался от внешнего мира за стеной заснеженных гор. Большую часть года в этих местах было холодно, и жизнь в монастыре превращалась для его обитателей в ежедневное тяжелое испытание. И хотя я тепло относился к своим товарищам и искренне стре- милея постичь мудрость буддийских учений, меня очень тяготил местный суровый климат. Я постоянно ощущал, что лишен многих радостей: еды, музыки, танцев, близких отношений, возможности помыться, летнего тепла и зелени деревьев. Я с трудом выдерживал строгие требования устава и длинные, холодные зимы. Уйти из монастыря я не мог, но привыкнуть к его распорядку мне тоже не удавалось.

Обычной практикой в монастыре были длительные посты, сопровождаемые медитациями. Они длились двадцать один день и проводились для очищения. Раз в день нам давали воду и маленький кусок хлеба. Однажды, во время одного из таких постов я ощутил невероятную подавленность. Я решил, что ринпоче (учитель) не знает о моих страданиях и ему нет до меня никакого дела. Меня охватило крайнее отчаяние, я почувствовал себя так, будто угодил в западню. Мне казалось, что единственный выход для меня — смерть. Охваченный болью и отчаянием, на седьмой день поста я прыгнул с утеса и погиб.

И только оставив тело, я понял, чему пытался научить меня мой ринпоче (Лама Кармапа). Я увидел, как вокруг него собралась группа монахов, готовых выслушать, что он скажет о моем самоубийстве.

Я словно увидел его впервые. За его внешней отстраненностью скрывались любовь и сострадание. Я увидел, что был невежествен и отождествлял себя со страданиями, вместо того чтобы просто наблюдать за собственным сопротивлением и принимать его. Ринпоче немного помолчал, а затем обратился к одному из присутствующих монахов с такими словами: «Будь уверен, ты обязательно вернешь этого монаха в наш круг».

Еще один шанс пробудиться

Наступил 1952 год. Я наслаждалась райским блаженством материнской утробы, где могла просто быть, ничего не опасаясь и ни о чем не заботясь. Я просто существовала, купаясь в блаженстве и пребывая в состоянии тотальной сдачи. Я получала все, что мне было нужно, мне ни о чем не приходилось заботиться. Вдруг я ощутила, как могущественная и загадочная сила выталкивает мена из лона матери. Поначалу я сопротивлялась. Я не хотела покидать это райское место. Но как бы я ни старалась, эта сила настойчиво выталкивала меня наружу. Наконец я поняла, что не могу сопротивляться этому натиску, и отказалась от борьбы. Вдруг на меня нахлынули воспоминания о Земле и ее красоте. Я с волнением подумала, что смогу снова увидеть огромное голубое небо, ощутить теплоту солнечных лучей и услышать шелест ветра в ветвях деревьев. Я сдалась и появилась на свет.