Высокий, привлекательный, в татуировках (ЛП) - Фолкнер Тэмми - Страница 5

Я не говорил с тех пор, как мне стукнуло тринадцать. Это было восемь лет назад. Я пытался ещё какое-то время, но даже со слуховыми аппаратами мне было тяжело себя слышать. Ну а после того, как тот пацан на детской площадке передразнил мой голос, я решил заткнуться навсегда. Зато я реально быстро выучился читать по губам. Конечно, иногда от меня что-то ускользает. Но я всё понимаю. В большинстве случаев.

Хотя сейчас я ничего не понимал.

— Чего плачешь? — спрашиваю я, когда она откусывает от своего пирога. Вытирая слёзы, Кит улыбается мне и пожимает плечами. В этот раз из нас двоих молчит она.

Чёрт, если один только пирог довёл её до слёз, что же сделает с ней что-то действительно романтичное. Эта девушка заслуживает того, чтобы ей дарили цветы и конфеты. И прочие приятности, которые я не могу себе позволить. Но ей нравится со мной разговаривать. И она точно осталась со мнойздесь не потому, что я не отдал ей её сумку.

Кит задаёт мне вопрос, но у неё полный рот пирога, поэтому я выжидаю немного, пока она проглотит. Она поспешно глотает, смущённо мне улыбается и спрашивает:

— Ты уже родился глухим? — И показывает на моё ухо.

Я показываю на своё ухо, а потом на щёку, демонстрируя ей знак, обозначающий «глухой». И качаю мотаю головой.

— Сколько тебе было, когда это случилось? — Её брови нахмурились, она выглядит чертовски мило, и мне хочется её поцеловать.

Я показываю ей три.

— Три? — спрашивает она.

Я отрицательно мотаю головой и снова выбрасываю три пальца. Она по-прежнему не понимает. Тогда я подставляю один палец к трём, и тогда она говорит:

— Тринадцать?

Я киваю.

— Что случилось, когда тебе было тринадцать?

— Как-то ночью поднялась высокая температура, — отвечаю я, вытирая лоб, словно я вспотел, надеясь, что она поймёт.

Она открывает было рот, чтобы задать мне ещё один вопрос, но я поднимаю палец. Показываю им на неё, потом на себя, объясняя, что сейчас моя очередь.

Не зная, как показать ей это так, чтобы она поняла, я очень тщательно произношу:

— Откуда ты?

— Не скажу, — говорит она, качая головой.

Я складываю руки в мольбе.

Она смеётся и отвечает:

— Нет.

Я не сомневаюсь в её решимости. Она ничего мне не скажет. Думаю, даже если я упаду перед ней на колени и буду умолять, эта девушка будет молчать.

— Ну что ж, Кит из ниоткуда, — говорю я. — Спасибо, что пообедала со мной.

— Как я могу сказать, что благодарна тебе? — спрашивает она. — Покажи мне.

Она смотрит на меня, её глаза блестят от волнения. Я показываю ей знак, и она повторяет.

— Спасибо, — говорит она. И моё сердце расширяется. Она смотрит на сумку позади меня и произносит:

— Я должна идти.

Я киваю и поднимаюсь, надеваю свой рюкзак и перебрасываю её сумку через плечо.

— Я возьму это, — говорит она, поднимая гитару.

Я бросаю на стол несколько банкнот и машу Энни, официантке. Она посылает мне воздушный поцелуй. Кит следует за мной, но её Энни оставляет без поцелуя. От этого мне смешно. Энни любит меня. И она знает мою семью с тех времён, когда мама ещё была жива, а отец не ушёл от нас.

Я останавливаюсь, когда мы выходим на улицу, и закуриваю. Кит морщит нос, но я всё равно это делаю. Затянувшись, показываю ей сигарету, стряхиваю с её кончика тлеющий огонёк на землю и выкидываю недокуренной в ближайшую урну. А жаль. Но ей явно это не нравится. Как и моим братьям. Ну вот, теперь у них есть хорошая компания.

Она протягивает руку к своей сумке, и я передвигаю Кит под уличный фонарь, чтобы видеть её губы.

— Где ты живёшь? — спрашиваю я. — Хочу проводить тебя до дома.

На мгновенье она выглядит растерянной. Внимательно оглядывает улицу. Машины проносятся мимо, и тут она смотрит на меня с таким выражением, будто потерялась.

— Я живу в квартале неподалёку, — говорит она. — Отдай сумку.

В этот раз она топает своим чёрным ботинком и презрительно глядит на меня. Потом качает рукой, словно это имеет значение.

Я наклоняюсь ближе к ней, потому что мне как-то не по себе, что кто-то, кто меня знает, может увидетькакой-нибудь знакомый сможет увидеть, как я с ней разговариваю. Мои братья обидятся, если узнают, что я могу говорить, но решил молчать. Ведь я позволяю им думать, будто совсем разучился разговаривать.

— Ты не можешь идти домой одна. Это небезопасно.

Кит пристально глядит на меня.

— Я не собираюсь приглашать тебя к себе домой, извращенец, — говорит она, пытаясь забрать у меня сумку. Но я не отпускаю её. Кит крохотуля. А я нет. И победа за мной. Она сжимает кулаки, и тут я понимаю, что в беде.

Я снова наклоняюсь ближе к ней.

— Я не хочу с тобой спать. А всего лишь хочу убедиться, что ты добралась домой живой и невредимой. — Я поднимаю руки вверх, будто сдаюсь. А потом рисую крест в середине груди, как до этого делала она, и говорю: — Честное слово.

Уже порядком поздно. Когда мы вышли из метро, было темно. Сейчас же совсем ночь. В такое время она не должна разгуливать по улицам в одиночку. Особенно в этом районе. Это мой район. Я здесь в полной безопасности. Но она не отсюда. Могу это сказать, даже не слыша её голоса. Эта девушка не моего поля ягода.

Я опускаю пальцы вниз и изображаю ими идущего.

— Пойдём, — говорю ей.

Она стоит на том же месте, скрестив перед собой руки.

— Нет.

Я уже усвоил одну истину — если эта чика говорит нет, то именно это она и имеет в виду.

Внезапно рядом с нами появляется парень из закусочной, тот, которого она называла Боуном.

— Нужна помощь, Кит? — спрашивает он.

В темноте его губы совсем чёрные, и я едва их вижу. Но зато я вижу её. Она улыбается ему, но я знаю, что эта улыбка фальшивая — её настоящая улыбка заставила бы мужика рухнуть на колени — и говорит:

— Всё отлично.

— Это твой парень на ночь? — спрашивает он.

Она смотрит на меня, шагает вперёд и пробегает кончиками пальцев вниз по моей груди. Мой член тут же твердеет, и я ловлю её руку своей. Кит вздрагивает от неожиданности, но я накрываю ей руку и прижимаю к своему сердцу, надёжно и крепко. Она поднимает на меня взгляд и хлопает ресницами своих карих глаз. Даже представить не мог, какие они тёмные. Сейчас, в ночной тьме, они почти чёрные.

— Это мой парень, — произносит она.

Но уж точно её слова адресованы ему, а не мне.

Волоски на её руке становятся дыбом, то же происходит и со мной. Но, вероятно, совершенно по другой причине.

Боун уходит, оглядываясь на её задницу. Больше всего на свете мне хочется его ударить. Но что-то подсказывает мне, что это не самая хорошая идея.

— Так я твой парень? — спрашиваю я у Кит.

Она выдыхает и убирает руку с моей груди.

— Он ушёл, — говорит она. Затем стягивает свою сумку с моего плеча и перебрасывает на своё. Кит встаёт на цыпочки и быстро целует меня в щёку. Мне хочется повернуться и перехватить её губы своими, но она убежит, если я так сделаю. Уверен в этом. Она показывает знаком «Спасибо тебе». Моё сердце начинает биться быстрее, когда я осознаю, что она говорит со мной на одном языке. Да, недавно я сам её научил, но всё же.

— Куда ты собираешься? — спрашиваю я.

— Домой, — отвечает она, пожимая плечами. Потом разворачивается на каблуках и оставляет меня стоять на месте. Я вытряхиваю сигарету и закуриваю, наблюдая, как она уходит прочь. Даже ни разу не обернувшись. Чёрная сумка ударяется о её ногу, с другой стороны у неё в руке чехол с гитарой. Втянув голову в плечи, она шагает против ветра. У неё есть пальто? Хотелось бы мне отдать ей своё.

Я направляюсь следом за ней. Ничего не могу с собой поделать. Мне нужно увидеть, куда она идёт, иначе я не смогу снова найти её. Не говоря уж о том, что меня до смерти пугает то, как она тут одна в ночном городе. Ей недостаёт жёсткости, чтобы справиться с этим районом или с этими людьми. Если я позволю ей уйти, то, возможно, никогда не узнаю, что означала её тату. А мне это нужно, ведь теперь она на моей руке. Неспроста я нашёл Кит в переходе метро. И когда сегодня я её там увидел, меня осенило, почему она выглядела такой знакомой. Я просто раньше видел, как она играла за деньги в переходе.