Виктор Цой - Калгин Виталий Николаевич - Страница 12

Борис Гребенщиков, услышав песни акустического дуэта Виктор Цой — Алексей Рыбин, проникся симпатией к молодой группе и загорелся желанием помочь «КИНО» записать первый альбом. Поскольку потенциал цоевских песен был виден невооруженным глазом, Гребенщиков решил рискнуть. Как только «Аквариум» завершил запись «Треугольника», он договорился с Андреем Тропилло и пригласил «КИНО» в Дом юного техника на первые студийные пробы. Тропилло, отнюдь не лишенный здорового авантюризма и уже имевший счастье принимать поздравления и наблюдать выступление Цоя с Рыбиным на безумной панк-вечеринке в кафе, согласился записывать «КИНО» даже без предварительного прослушивания.

Борис Гребенщиков: «Я примерил рубашку продюсера в первом альбоме “КИНО”. По необходимости пришлось это делать, потому что не было никого другого — Тропилло группа “КИНО” не интересовала, их запись была целиком моей инициативой»[76].

В марте и апреле 1982 года группа «КИНО» с помощью музыкантов группы «Аквариум» записывала альбом в студии Андрея Тропилло.

Хочется немного рассказать об этом человеке и его вкладе в русскую рок-музыку.

В 1979 году талантливый звукорежиссер Тропилло, при технической и организационной поддержке Владимира Васильевича Кашинского, одного из руководителей и организаторов Дома пионеров и школьников Красногвардейского района, организовал в этом Доме пионеров кружок звукозаписи, в котором использовалась аппаратура, списанная фирмой «Мелодия». В конце 1970-х и начале 1980-х в своей неофициальной студии, названной им «Антроп», Тропилло записывал альбомы таких групп, как «Машина времени», «Аквариум», «Зоопарк», «КИНО», «Алиса», «Ноль», и даже организовывал концерты. Иногда Андрей выступал в качестве музыканта и бэк-вокалиста на записываемых им альбомах. Как правило, всё происходило без какой-либо оплаты, то есть и Тропилло не платил музыкантам, и музыканты не платили ему за запись в его студии.

Дмитрий Левковский: «Тогда всё было на жопя-ном пару — от техники до методов продвижения. Это же был “совок”, не надо забывать. Копимаши-ны были все под идентификационными номерами…

И так далее. Поэтому любой реальный технический прибамбас использовался на полную. Оттуда и появилась подпольная студия Тропилло, к примеру…»[77]

Юрий Каспарян: «Была одна студия доступная, находилась она в Доме пионеров и школьников, учебная студия звукозаписи, которой руководил Тропилло… Там был фейс-контроль, и кого Тропилло хотел, того и писал. Это была единственная студия, похожая на настоящую. То есть там были и магнитофон, и какие-то приборы. Всё остальное было в кустарных домашних условиях…»[78]

Как вспоминал Алексей Рыбин, в те годы 99 процентов аппаратуры, что использовали ленинградские рок-группы на концертах и в домашних полу-подпольных студиях, были самодельными — ибо у советской фабричной техники, на которую рокеры могли наскрести денег, не хватало необходимой мощности, а та, у которой хватало, была очень дорогой и практически недоступной бойцам рок-н-ролла. Потому и использовали что придется, всякое музыкальное барахло. Мало того что такую аппаратуру приходилось постоянно ремонтировать, звук в залах, как правило, был просто ужасный. Хрипели и дребезжали динамики, барабаны звучали где-то вдали, голосов вокалистов вообще не было слышно, не хватало микрофонов и усилителей для подзвучки.

Доморощенных рокеров выручали лишь рок-музыканты из стран так называемого социалистического лагеря. Иногда, приезжая в СССР на гастроли, они оставляли в дар или продавали советским рокерам электрогитары и прочую незамысловатую, по их меркам, аппаратуру.

Алексей Рыбин: «Музыканты эти сами, как я сейчас понимаю, были не особенными богатеями… Во что они потом вкладывали полученные рубли, я не знаю, но наши рокеры вкладывали в эти рубли годы упорного труда и экономили на обедах и ужинах. Годы нищеты ушли на то, чтобы получить возможность купить эти красивые штучки…»[79]

Кстати, по воспоминаниям многих музыкантов того времени, некоторые команды потеряли себя как творцы, когда на первый план поставили собирательство хорошей аппаратуры, ее количество. Горький, но неоспоримый факт.

Как бы там ни было, но группы «КИНО» это не коснулось. Цой играл на обычной гитаре производства Ленинградского завода щипковых инструментов, и мысли его в то время были заняты качеством сочиняемых им песен и возможностью их исполнения, поскольку КГБ и прочие органы не дремали и за исполнение какого-нибудь вполне безобидного на первый взгляд текста можно было получить массу проблем.

Алексей Рыбин: «Отпечатанные аккуратно на машинке тексты песен рокеры приносили в один из кабинетов Дома народного творчества, где базировался рок-клуб, и, дрожа телом и трепеща душой, отдавали их на рассмотрение неким рок-цензорам. Трудно, даже невозможно определить сейчас, пользуясь какой логикой данный текст могли залитовать или не залитовать, то есть разрешить автору петь его или не разрешить. Исполнение неразрешенных, не-залитованных произведений грозило исключением из рок-клуба, что создавало ряд трудностей в дальнейшем существовании группы и вызывало еще более пристальное внимание КГБ…»[80]

Первый, полуакустический альбом группы «КИНО» записывался на обычный четырехдорожечный «Тембр», на котором постоянно приходи-лось переключать скорости. В какой-то момент Борис Гребенщиков, находившийся за пультом, забыл переключить скорость, и одна из песен, «Восьмиклассница», случайно оказалась записанной на девятой скорости.

Итак, музыканты «Аквариума» помогли молодой группе осуществить задуманное, и сам Андрей Тропилло сыграл чудесное соло на флейте в песне «Дерево».

Правда, запись осложнялась тем, что Тропилло мешали бесконечные проверки роно, отвлекали пионеры из секции звукозаписи и всевозможные ученики, которые хотели научиться звукорежиссу-ре, а также периодические общественные нагрузки и поручения, которые необходимо было выполнять.

Алексей Рыбин: «Запись альбома продолжалась с переменным успехом. То у Тропилло в студии была какая-нибудь комиссия, то мы не могли отпроситься со своих табельных мест, то еще что-нибудь мешало. Однажды Витьке пришлось даже съездить на овощебазу вместо Тропилло, а Андрей в это время записывал мои гитарные соло, Севину виолончель и Дюшину флейту на песню “Мои друзья”[81]. Попав в настоящую студию, мы слушали Тропил-ло, как Бога Отца, и Гребенщикова, как Бога Сына. Мы выглядели послушными и боязливыми и были счастливы уже оттого, что у нас есть возможность записываться»[82].

Всеволод Гаккель: «Во всех записях, в которых мне доводилось принимать участие, был момент интриги. В то время для нас это было достаточно привычное времяпрепровождение. Всё зависело только от того, насколько виолончель вообще уместна в контексте рок-музыки. И насколько мобильно ты мог с лета ухватить характер песни и придумать, что ты можешь в ней сыграть. Мне нравится, как я сыграл в песне “Мои друзья”. Но всё-таки это была сессия, мы специально для этого приехали в студию»[83].