Серебряная рука - Муркок Майкл Джон - Страница 79

— Я хочу умереть. Устал я от этого мира. Для таких, как мы, Вадаг, здесь места нет. По крайней мере сейчас. Они еще не понимают того, что болезнь, принесенная в этот мир Малибаном, не уйдет вместе с ним. Постарайся уйти отсюда…

— Я не могу уйти, — ответил Корум, — здесь живет та, кого я люблю.

— Что до этого… — слова Гоффанона перешли в кашель. Взгляд его застыл, глаза закрылись. Кузнец умер.

Корум медленно поднялся с колен, он уже не замечал ветра, ревущего Вокруг. Фой Мьёр все еще пытались спастись, слуг же их видно уже не было.

Борясь с ветром, к нему приблизился Эмергин. Великий Друид взял Корума за руку.

— Я видел смерть Гоффанона. Если бы мы могли отправить его в Кэр-Ллюд, Котел мог бы вернуть ему жизнь.

Корум покачал головой.

— Он хотел умереть, — сказал Принц Эмергину. Эмергин понимающе кивнул и обратил свой взор к внутреннему кругу.

— Фой Мьёр еще сопротивляются вихрю, но он унес в Лимб едва ли не всю их армию.

Корум вдруг вспомнил о Джерри и попытался разглядеть его среди туманных, зыбких фигур, стоявших у алтаря. На миг ему показалось, что он видит его. Лицо Джерри было бледно, как полотно, он отчаянно размахивал руками, — но тут же образ его исчез.

И тогда один за одним стали исчезать сами Фой Мьёр. Ветер стих, и каменные круги стали замедлять свое кружение. Мабдены со счастливыми криками бросились к алтарю, на котором сидел черно-белый кот и лежал позолоченный бронзовый ларец.

На месте оставались только Корум и Ильбрик, они стояли над телом своего поверженного товарища, карлика Гоффанона.

— Он успел дать мне совет, Ильбрик, — сказал Корум. — Он советует нам как можно быстрее оставить этот мир, ибо с мабденами наши судьбы уже не связаны.

— Возможно, это и так, — ответствовал Ильбрик, — Теперь, когда все уже позади, я вернусь в подводные владения отца. Не радует меня эта победа, не смогу я больше сдвинуть кубки со старым другом Гоффаноном, не смогу я больше спеть вместе с ним старых песен сидхи. Прощай, Корум. — Он опустил свою огромную руку на плечо Корума. — Может быть, ты желаешь пойти вместе со мной?

— Я люблю Медбх, — ответил Корум. — Поэтому я должен остаться.

Ильбрик неторопливо забрался в седло и, не прощаясь, поскакал по заснеженной равнине в направлении запада.

И видел это лишь Корум.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЗАМОК ОУИН

К тому времени, когда они вернулись в Кэр-Ллюд. зима уже начала отступать. Нужно было заново отстроить порушенное, предать огню тела погибших, очистить столицу от следов пребывания Фон Мьёр. И все же мабдены были счастливы.

Эмергин вновь занял главную башню, в которой некогда содержался как узник. Он выставил на всеобщее обозрение волшебные Котел и Ворота Власти, как доказательство того, что Фой Мьёр навсегда изгнаны из этих земель, а Вечная Тьма развеяна.

Они чествовали Корума, как великого героя, спасшего их народ. Они слагали песни о его трех походах, о доблести его и отваге. Но Коруму не становилось от этого легче, — сердце его переполняла печаль по унесенному в Лимб Джерри-а-Конелю, по кузнецу Гоффанону, сраженному мечом, нареченным Предателем.

Прошло совсем немного времени с того дня, когда они прибыли в Кэр-Ллюд, когда Эмергин, взяв с собой котика и золоченый ларец, отправился на верх башни. Всю ночь над городом бушевала гроза — сверкали молнии, гремел гром, но ни капли дождя не упало на землю. Наутро Эмергин вышел из башни уже без ларца, держа в руках испуганного кота Базилия, и сказал Коруму о том, что договор выполнен теперь обеими сторонами. Глаза у кота теперь были такими же, как и прежде. С той поры Корум всюду носил его с собой.

Когда прошла первая волна празднеств, Корум простился с Эмергином и сказал ему, что хочет вернуться в Кэр-Малод с оставшимися в живых Туха-на-Кремм Кройх, этого же желала и горячо любимая им королева Медбх. Эмергин поблагодарил Корума и сказал, что в скором времени он намерен посетить Кэр-Малод и провести не один день в беседах с Корумом. Корум отвечал, что он будет с нетерпением ждать визита Верховного Правителя.

На том друзья и расстались.

И вновь они скакали на запад. Земля опять зазеленела, но звери пока не спешили возвращаться в родные места. Встречавшиеся на пути селения были безлюдны. Наконец, путники достигли стен Кэр-Малода, крепости, стоявшей на холме меж дубравой и морем.

Прошло несколько дней. Проснувшись утром, Медбх обняла Корума и шепнула ему:

— Ты стал другим, мой милый. Ты никогда не был таким мрачным.

— Прости меня, — сказал он. — Я люблю тебя, Медбх.

— Я прощаю тебя, — отвечала она ему. — Я тоже люблю тебя, Корум.

Однако голос ее звучал как-то неуверенно, глаза же были устремлены куда-то вдаль.

— Я люблю тебя, — повторила она, поцеловав Принца в губы.

Ночь или две спустя Корум проснулся от кошмара, в котором он увидел свое лицо, искаженное злобой, и услышал звуки арфы, игравшей где-то за стенами Кэр-Малода. Принц хотел разбудить Медбх и рассказать ей об этом, но женщины нигде не было. Наутро Корум спросил ее о том, где же она была в эту ночь; королева же отвечала ему, что один его сон сменился другим — всю ночь она была рядом с Принцем.

Проснувшись следующей ночью, Корум увидел, что королева мирно спит рядом с ним. Некая сила заставила его подняться, облачиться в доспехи и опоясаться мечом, носившим имя Предатель. Корум вышел из замка, ведя под уздцы Желтого Жеребца. За стенами крепости он оседлал его и поскакал к морю, туда, где стоял одинокий утес, называвшийся мабденами Замком Оуин, вадаги же называли замок Эрорн. В этом месте Корум родился и вырос, здесь он был счастлив.

Склонившись к голове Желтого Жеребца, Корум прошептал ему на ухо:

— Конь Легера, ты наделен великими умом и силою. Сможешь ли ты перенести меня через эту пропасть?

Желтый Жеребец посмотрел на него своими добрыми янтарными глазами, исполненными не удивления, а печали. Он фыркнул и забил копытом.

— Помоги же мне, Желтый Жеребец, — сказал Корум, — и я отпущу тебя туда, откуда ты пришел.

Помешкав минуту. Желтый Жеребец подчинился воле своего седока. Он отбежал в направлении Кэр-Малода, развернулся и пустился галопом, с каждым мгновением ускоряя свой бег, пока не оказался на краю пропасти, отделявшей мыс, на котором стоял замок Эрорн, от материка. Внизу бушевало море, рев его напоминал предсмертные стенания Фой Мьёр. Желтый Жеребец напрягся и прыгнул. Сбылась мечта Корума — всадник и конь стояли уже по другую сторону пропасти. Корум спешился.

Желтый Жеребец испытующе посмотрел на него. Корум сказал коню:

— Ты свободен, иди, но не забывай завета Легера.

Желтый Жеребец кивнул головой, развернулся и, перепрыгнув через пропасть, скрылся во мраке. Коруму показалось, что в шуме моря он слышит голос, зовущий его со стен Кэр-Малода. Не Медбх ли звала его?

Принц решил не обращать на голос внимания. Он разглядывал старые, полуразрушенные стены замка Эрорн, вспоминая о том, как мабдены убили всех его близких, искалечили его самого, лишив глаза и руки. Зачем же он так преданно и так долго служил им? Во всем была повинна его любовь к мабденским женщинам, и от этого Коруму становилось особенно грустно. Он любил и Ралину, и Медбх, они отвечали ему любовью, и, все же, меж ними существовало различие, которого Принц не мог объяснить себе.

Из-за стен послышались какие-то звуки. Корум подошел поближе, ожидая увидеть юношу, звавшегося Дагдагом, некогда виденного им здесь. Что-то метнулось в темноте; Коруму показалось, что он видел свою алую мантию.

— Кто здесь? Никто не ответил ему.

Он подошел к самой стене и, положив руку на выглаженный ветром резной камень, тихо спросил:

— Кто здесь?

Он услышал змеиное шипение. Что-то звякнуло. Что-то хрустнуло. В разрушенном оконном проеме Корум увидел силуэт человека. Тот повернулся к Коруму.