Сокровище по имени няня - Спэнсер Кэтрин - Страница 1

Кэтрин СПЭНСЕР

СОКРОВИЩЕ ПО ИМЕНИ НЯНЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Такой день должен быть дождливым. И чтобы с деревьев падали капли. Тихо, непрерывно. Как всю долгую ночь — слезы. И небо должно быть траурно-серым. И океан — укутан туманом как саваном. Но нет. День стоял неприлично роскошный. Солнце сияло. И сад пламенел геранью и ранними розами.

Даже дом будто улыбался. Сиял арбузно-розовыми стенами и искрящимися филенками окон. Тянулись к ясному небу четыре элегантных трубы. Поблескивали белые крашеные карнизы. Сверкал на солнце медный молоток, заменявший дверной звонок. Угрожающая красота — такая, что глаза Николь наполнились слезами. И как теперь, заплаканной выйти из машины? Николь несколько раз моргнула.

Вдруг дверь широко распахнулась. На пороге появилась женщина средних лет. Она задержалась на верхней ступеньке, разговаривая с кем-то в доме. Сочувственно покачала головой и протянула руку, будто поглаживая кого-то невидимого по плечу.

Николь подумала: как раз так и должна выглядеть няня. Приятно полная, знающая свое дело, оптимистичная. Платье из ткани с набивным рисунком и белые мягкие туфли. В нынешнем возрасте Томми совсем не нужна женщина, по уши погрязшая в собственном несчастье.

Еще раз моргнув, Николь перевела взгляд на клумбу с темно-синими гортензиями, окруженными остролистыми маргаритками. «Будьте в два», — сказал по телефону голос. Было без пяти, когда она свернула на тихую дорогу, ведущую к кованым железным воротам. Именно такие и описывала женщина, которую она вчера встретила в доме Арлин. У нее еще есть минута. Может быть, две. Надо приготовиться к самому виртуозному спектаклю в жизни. Но разве дано человеку даже на минуту забыть о таком свежем горе? И как постоянно прятать его под маской невозмутимой деловитости?

Претендентка на место няни с большой белой корзиной на широком запястье спустилась по ступенькам. Проходя мимо машины Николь, она любезно кивнула.

Николь будет доброй и твердой. Ее заботами Томми научится любить зеленый горошек и шпинат и вовремя ложиться спать. А если заплачет, призывая папу и маму, она успокоит его в своих ласковых объятиях. Но этого мало. Только она, Николь, может по-настоящему понять его утрату. И только она может возместить ее.

Парадная дверь дома по-прежнему была открыта. Из нее вышла вторая женщина, старше и стройнее, и кивнула Николь с верхней ступеньки. Николь ответила на приветствие и быстро посмотрела в зеркало заднего вида. Слава Богу, краснота глаз после бессонной ночи в слезах исчезла. Нельзя выглядеть убитой горем.

— Должно быть, вы — та молодая леди, которая звонила утром? Мисс Беннет, правильно? — Женщина говорила с заметным английским акцентом. На ней было гладкое серое платье и накрахмаленный белый передник. — Хорошо, что вы приехали вовремя. Командор любит пунктуальность.

«Командор любит». Эти слова привели Николь в ужас. Мысленно возник образ стареющего военного с солдатской выправкой, помешанного на армейской дисциплине. А Томми всего четыре. Ох, несчастное дитя!

— Много претенденток на работу? — быстро спросила Николь, чтобы снова не расплакаться.

— Боюсь, всего трое, — покачала головой женщина. — Вы наша последняя надежда, если не появится неожиданно еще кто-нибудь. Такая трагическая утрата, бедный доктор Джим с женой в могиле. Командор Уорнер в отчаянии. Ведь он остался папой для их мальчика. — Она достала из кармана передника платок и вытерла набежавшие на глаза слезы.

«Не плачь, — беззвучно молила ее Николь, — или я тоже разрыдаюсь и не смогу остановиться».

— Я поняла так, что у командора Уорнера нет своих детей?

— Милостивый Боже, нет! — воскликнула женщина, взяв себя в руки. — Он даже не женат, несмотря на попытки некоторых особ. Больше того, для маленького Томми он обычно был дядей, который живет где-то далеко-далеко. И даже нельзя сказать, что командор ему дядя, скорее троюродный брат, но какое это имеет значение? Самое важное, что они нашли друг друга, и слава Богу. Иначе не представляю, как бы каждый из них пережил это ужасное время. Пойдемте сюда, дорогая. Командор побеседует с вами в библиотеке.

Ковер, ведущий от парадной двери в глубину дома, покрывал натертый пол из темного дерева. Женщина провела Николь по широкому сводчатому коридору, из которого видна была залитая светом гостиная. Напротив нее располагалась столовая, где точно на середине светлого ковра стоял обеденный стол и восемь стульев с высокими спинками. Интересно, Томми тоже здесь завтракает и обедает? Командор понимает, что четырехлетние дети часто выплевывают еду на пол?

— Командор, здесь мисс Беннет.

— Спасибо, Жанет. Пусть войдет. — Голос низкий, глубокий, бархатный. Такой мог бы быть у певца. Но у Николь сложилось впечатление, что тон до смешного властный и неприятный.

Женщина ободряюще улыбнулась и свернула в узкий коридор под лестницу. Там, наверно, было кухонное крыло.

«Не бросайте меня, — хотела крикнуть ей Николь. — Я не справлюсь одна!»

— Вы здесь, мисс Беннет? — На этот раз голос из библиотеки еле сдерживал нетерпение.

— Да, — еще стоя на пороге, выдохнула она.

— Тогда будьте так добры, предстаньте во плоти. Теперь в голосе звучала сталь. И без всякого

Бархата. Если она еще немного потопчется, беседа закончится, даже не начавшись. Взяв себя в руки, она вошла в библиотеку, моля Бога, чтобы ей удалось найти правильное сочетание компетентности и почтительности.

Мужчина встал из-за красивого, в георгианском стиле, стола и пожал ей руку. И выглядел он совсем не так, как она себе представляла. Лет тридцати с небольшим, высокий, широкоплечий, с потрясающими голубыми глазами и гранитным подбородком. Классический Голливудский Тип в самой привлекательной ипостаси.

— Как поживаете? Я Пирс Уорнер. — Пожатие короткое и твердое. — Садитесь, пожалуйста, мисс Беннет.

— Спасибо. — Она с испугом услышала свой голос.

Последний раз она так нервничала, когда пришла на заключительное собеседование в клинике. Тогда едва высохли чернила на ее дипломе медсестры, а она от страха уже не помнила, сколько у человека конечностей. Но это случилось шесть лет назад. И она полагала, что возраст неуверенности уже миновал.

Все шесть лет Николь ухаживала за больными детьми, утешала несчастных родителей. Много раз она ждала, что сердце не выдержит. Но все же ей удавалось сохранять самообладание. Почему же сейчас, в такой критический момент, сила воли изменила ей?

— Расскажите о себе, мисс Беннет, — приказал командор, внимательно разглядывая ее.

— Хорошо, — начала она, тайком вытирая мокрые ладони о юбку. — Здесь я недавно.

— Вы считаете, это имеет отношение к делу? — Темные брови выразили явное пренебрежение.

— Да.., ммм.., нет! — Она замолчала. — Я имела в виду.., что вы захотите поговорить с моими предыдущими работодателями. Но у меня хорошие рекомендации.

Она достала из соломенной сумки, лежавшей на коленях, плотный коричневый конверт с документами и протянула ему.

Он отодвинул его в сторону и сложил руки на столе. Она отметила, что ногти у него короткие и безукоризненно чистые.

— Я больше заинтересован, — он окинул ее всезамечающим взглядом, — услышать от вас, почему вы считаете, что именно вы — самая лучшая кандидатура на место няни для моего подопечного.

Николь в очередной раз набрала побольше воздуха и выдохнула, надеясь в конце концов произвести хорошее впечатление. Но опять сказала совсем не то, что хотела:

— Мне лучше сразу объяснить, что я никогда няней не работала.

— Ваше замечание представляется мне решительно неуместным. Почему же вы взяли на себя труд отнимать время у меня и у себя? — Он сощурился так, будто заметил на горизонте вражеский корабль.

— Потому что, — пустилась она наконец в плавание, надеясь, что вспомнит фразы, которые репетировала всю прошлую ночь, — у меня большой опыт работы с детьми, особенно с теми, которые пережили стресс. И я понимаю, что ваш подопечный… — она поперхнулась на этом холодном слове. Ведь они говорят о Томми. О ее племяннике. Теплом, живом ребенке, отчаянно нуждающемся в любви и нежности, которыми она так хочет окружить его.