Гимн Рождества - Спир Флора - Страница 4

– Хотя бы небольшую сумму, – пробормотала Кэрол, поднявшись по главной лестнице и направляясь через холл к маленькой лесенке, ведущей на верхний этаж Марлоу-Хаус. – Сотню фунтов, ну самое большее две. Бог мой, это ведь всего пятьсот долларов или около того, а ведь всем известно, что леди Августа была баснословно богата. Она дала бы мне понять, что оценила все, что я для нее сделала.

Из комнаты леди Августы послышался негромкий циничный смех. Кэрол замерла на мгновение у закрытых дверей. Все было тихо.

– Померещилось, – громко сказала она, – в комнате никого нет. Я уверена.

Все-таки она открыла дверь. Занавеси были опущены, и в комнате был полумрак. Кэрол нашарила на стене выключатель, и лампочки засияли в хрустальной люстре, свисавшей с середины потолка.

– Так я и думала. Никого. В ванной тоже никого. И в туалетной. – Кэрол прошла из ванной в зеркальную туалетную и обратно в ванную, продолжая говорить сама с собой:

– Леди Августа принадлежала к тому разряду людей, которые оставляют на всем свой отпечаток, не исчезающий после их смерти. Вот это-то на меня и действует. Завтра скажу Нелл открыть здесь окна и хорошенько прибраться, чтобы уничтожить все следы пребывания старой девы, в том числе и этот ужасный запах лаванды.

Кэрол направилась было в холл, но остановилась. Она знала, что этого не может быть, что она только что осмотрела все комнаты, но все же покалывание между лопатками подсказывало ей, что в спальне кто-то есть. Она обернулась, но в комнате по-прежнему было пусто. Откуда-то потянуло холодом по ногам, и пахнуло лавандой. Она быстро выключила свет, выбежала в холл и плотно закрыла за собой дверь. Потом поспешила в тот конец холла, откуда шла лестница наверх. Она ни разу не оглянулась, пока не поднялась на свой этаж.

Когда-то это была комната для гувернантки, а теперь нечто среднее между помещением для прислуги и комнатой, куда можно поселить какую-нибудь незначительную особу, когда Марлоу-Хаус бывает переполнен гостями. Комната находилась в передней части дома, и из двух ее окон открывался вид на сквер, который в летнее время выглядел очень симпатично – деревья, трава, цветник, кованая ограда. Сейчас в центре сквера стояла елочка, украшенная в честь рождественских праздников. В тумане и измороси раннего вечера весело горели разноцветные лампочки. Погода скорее напоминала начало ноября, День всех святых, чем Рождество. Если бы Кэрол верила в привидения, она сказала бы, что сейчас для них самое время. Но она в них не верила. Кэрол вообще почти ни во что теперь не верила. Она задернула занавеси, чтобы отгородиться от веселого праздничного зрелища.

Горничная Нелл уже была в комнате и разводила огонь в камине. Языки пламени отбрасывали пляшущие тени на потолок и на стены. Обстановка была очень простая. В комнате стояла старомодная кровать с четырьмя колонками, между которыми гордо висели занавески из потертого бархата. Пыль и затхлый запах старой ткани время от времени вызывали у Кэрол приступы чиханья, так что вскоре после водворения в Марлоу-Хаус Кэрол сама убрала эти занавески. Кроме кровати, в комнате был комод, письменный стол со стулом, а у камина – кресло с подушечкой для головы. Завершали обстановку торшер, скамеечка для ног и столик, располагающиеся вокруг каминного кресла. Ванная была через три двери, пройти туда можно было только через холл.

Кэрол не заботило, что в комнате не было никаких безделушек, что кровать без занавесок выглядела голой, что зеленое покрывало и старый турецкий ковер порядком истрепались. С чего это она будет тратить с таким трудом заработанные деньги на легкомысленные украшения? Спартанская нагота комнаты соответствовала ее подавленному состоянию, хотя Кэрол не считала себя подавленной. Она считала себя человеком, сохранившим трезвость взгляда среди постигших его несчастий.

Поскольку никаких дел на этот вечер у нее больше не было, она сняла скромное темное платье и туфли на низком каблуке и надела фланелевую ночную сорочку и теплый купальный халат.

Появилась Нелл с подносом:

– Ваш обед, мисс Симмонс. Вы собираетесь ложиться так рано? Не хотите спуститься вниз и пообедать с нами вместе? В кухне ведь куда приятней, да и теплей. Вы замерзнете здесь наверху совсем одна.

– Не хочу. – Кэрол жестом указала девушке поставить поднос на столик у каминного кресла. – Больше ничего не надо, Нелл.

– Не стоило бы вам так много бывать одной. – Нелл нисколько не обиделась, что Кэрол говорила с такими же интонациями, что и леди Августа, когда обращалась к горничной. Ничья сдержанность не могла остудить молодой пыл, исходивший от Нелл; ее широкое розовое лицо выражало только заботу о Кэрол. – Особенно сегодня вечером не нужно бы вам сидеть здесь одной. После похорон и всякого такого.

– Я устала. Я хочу побыть одна.

– Ну тогда ладно, если вы так думаете. Но завтра вы должны прийти на кухню и присоединиться к нам. Мы задумали устроить небольшой пир на Рождество, пока мы все еще тут. И вас приглашаем. Ладно, спокойной ночи, мисс. Спите хорошенько.

– Доброй ночи, Нелл.

Как частенько замечала леди Августа, Нелл не знала своего места в иерархии слуг. В высшей степени неуместное дружелюбие девушки леди Августа считала признаком упадка эпохи. Во времена леди Августы прислуга знала свое место. Если бы старая дама услышала приглашение Нелл, она, вероятно, заявила бы, что компаньонка леди не должна получать приглашение на кухню, чтобы разделить рождественскую трапезу со слугами. Кэрол не полностью разделяла аристократические взгляды леди Августы. Просто ее не интересовали никакие праздники – ни на верхних, ни в нижних этажах дома.

Кэрол села у огня, поставила ноги на скамеечку и взяла тарелку с дымящимся супом. Мисс Маркс была отличной кухаркой. Ограниченность средств, отпускаемых леди Августой на продукты, заставляла ее не опускать руки, а бороться. Кэрол черпала ложкой густой куриный суп с тонко нарезанными грибами и размышляла о том, так же ли хорошо питается прислуга, как она. Подняв куполообразную металлическую крышку над блюдом, она обнаружила внушительную порцию курицы с горохом, нарезанной кубиками свеклой и горсткой риса. Кусок яблочного пирога в сопровождении большого чайника завершал обед.