Гимн Рождества - Спир Флора - Страница 10

– Эта затея представляется мне совершенно безнравственной, – заявила Кэрол, ничуть не укрощенная полученным объяснением, которое ее практическому уму показалось бессмыслицей. – Разве я не могу разрушить всю жизнь леди Кэролайн, если сделаю какую-нибудь глупость и ее жених расхочет на ней жениться?

– На этот счет можешь не волноваться. Монфорт не расторгнет помолвки. И пока ты здесь, ты никоим образом не сможешь изменить общий ход событий, разве только откроешь, что ты из будущего.

– Вы уверены? – Кэрол вспомнила научно-фантастический роман, в котором рассказывалось, как самые незначительные перемены в прошлом вызывали огромные перемены в будущем.

– Полностью. Хотя я и рада слышать, как ты выражаешь озабоченность судьбами людей, которых даже не знаешь. Уверяю тебя: все, что от тебя требуется, – это молчать о своем происхождении, держать глаза, уши, а главное – сердце широко открытыми и плыть по течению.

– Плыть по течению? – Кэрол удивленно рассмеялась. – Вот уж не подумала бы, что могу услышать от вас такие слова.

– Да, не правда ли? – На мгновение леди Августа выглядела очень довольной собой, потом снова стала деловитой:

– Слушай внимательно, Кэрол, ибо, прежде чем начнется бал, тебе нужно многое узнать, а Пенелопа может войти в любую минуту. Ты увидишь, что дом несколько изменился. Настоящий Марлоу-Хаус вдвое больше того, который ты знаешь. Его перестроили после второй мировой войны и превратили в два дома, с тем чтобы второй дом можно было сдавать.

Затем последовал залп сведений о семействах Марлоу и Монфорт, какими они были в начале XIX века, одновременно с перечнем строгих правил этикета того времени. Через десять минут Кэрол воскликнула:

– Не думаете ли вы, что я смогу все это запомнить?

– Если запутаешься, советую глубоко вздохнуть, расслабиться и позволить инстинктам леди Кэролайн руководить собой.

– Это безумие! Вы же знаете это, не так ли?

– Мне это кажется совершенно несложным. – Эти слова старой дамы прозвучали несколько самодовольно.

Леди Августа повернулась к зеркалу, чтобы надеть сапфировые серьги, подходящие к ожерелью. Затем последовал золотой браслет с сапфирами, надетый поверх белой перчатки. Разведя руки, леди Августа опять повернулась в Кэрол:

– Как я выгляжу? Обожаю модные картинки этого времени. Высокая ампирная линия талии разрешает проблемы с фигурой, которые неизбежно возникают перед женщиной среднего возраста.

– По вашему поведению не скажешь, что вы в отчаянье пытаетесь спасти свою душу. Мне кажется, вам все это очень нравится! – Кэрол оглядела высокую стройную фигуру в темно-синем платье.

Огонек, вспыхнувший в глазах леди Августы, заставил Кэрол сильно смягчить слова, которые готовы были сорваться с ее языка и которые она считала себя вправе произнести, если учесть, что с ней сделали против ее воли.

– Вы выглядите прекрасно. У вас изменился цвет волос. Они теперь не совсем седые, скорее соль с перцем. Леди Августа, то есть тетя Августа, вы уверены, что сегодня вечером я не сделаю какой-нибудь дурацкой ошибки?

– Я совершенно уверена, милочка. – Услыхав легкий стук в дверь, леди Августа посмотрела поверх плеча Кэрол. – А вот и Пенелопа. Вы опаздываете, мисс. Спускаемся вниз? Скоро начнут съезжаться гости.

Когда она сходила по лестнице, Кэрол поняла, что имела в виду леди Августа, сказав, что Марлоу-Хаус изменился. Входной холл с черно-белыми мраморными плитами, расположенными в шахматном порядке, был в два раза больше, чем тот, который помнила Кэрол. С одной стороны холла была приемная, куда вела широкая дверь в виде арки, которой уже не существовало во времена появления Кэрол в этом доме в XX веке. За приемной был большой зал, сверкающий великолепием кремовых стен, багетом из позолоченных лепных листьев, зеркалами и канделябрами, украшенными по случаю праздника зеленью и пылающими сотнями тонких восковых свечей. Вдоль стен стояли золоченые стулья для пожилых дам и для нетанцующих гостей. Паркетный пол был навощен и натерт до блеска.

Двойные двери в конце зала вели в огромную столовую, где должны были подать поздний ужин. Еще одна комната была уставлена столиками для карточной игры. За столовой, в той части дома, которую Кэрол хорошо знала, библиотека давала возможность уединиться и отдохнуть тем, кто устал от толпы. Позади дома был большой сад, окруженный стеной.

Рассматривая дом, еще не подвергшийся перестройке, Кэрол поняла, почему она не узнала верхний холл. Спальня леди Кэролайн помещалась именно в той половине здания, которой уже не существовало во времена Кэрол.

– Какая жалость, что все это не сохранится, – тихо сказала она леди Августе.

– Налоги, – так же тихо, но решительно ответила та. – Налог на наследство моего деда. Посягательства современной жизни на старинные привилегии. Жаль, я согласна с тобой, тем более что впоследствии мой отец нажил огромное состояние, и оно позволило бы ему сохранить дом в прежнем виде. Впрочем, в конце двадцатого века никто не устраивает больших балов. – И, понизив голос, леди Августа добавила:

– Кэролайн, кажется, идет ваш жених.

– Я не могу… я не готова…

– Готова или нет – вот он. Добрый вечер, Николас.

– Миледи. – Николас Марлоу, граф Монфорт, склонился над рукой хозяйки, затем поцеловал ее в щеку.

– Чем целовать такую старуху, как я, лучше бы поцеловали Кэролайн. – И леди Августа легко ударила его по руке сложенным веером.

– С удовольствием, миледи. – Монфорт повернулся к Кэрол, устремив на нее блестящие глаза.

От этого взгляда у Кэрол закружилась голова. Монфорт был высок, широкоплеч, тонок в талии. Черный вечерний костюм был сшит у хорошего портного в том строгом стиле, который ввел в моду лорд Бруммель. Черные вьющиеся волосы были коротко подстрижены, нос аристократически удлинен, а рот, казалось, был создан для улыбки. Или для поцелуев.

Взяв Кэрол за руку, обтянутую перчаткой, он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, как велела леди Августа. Кэрол уловила запах лимонного одеколона.

– Пожалуйста, попробуйте улыбнуться, – прошептал он ей на ухо, – я же не чудовище.