Смена климата (СИ) - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 51

— Ты уже взял все, — если б не улыбка, могло показаться, что Заноза ему сочувствует, — так же, как я взял тебя. Просто ты до сегодняшней ночи не проводил инвентаризации.

Им нужен был дом, но Хасан считал, что он уже есть. Для «Турецкой крепости» довольно быстро нашлось подходящее здание, в подвалах которого по лондонскому образцу были оборудованы две дневки со всем необходимым. Обитали они с Занозой не там, обстоятельства не позволяли пользоваться одним-единственным убежищем, поэтому дневки приходилось менять еженощно и бессистемно, заметая следы с помощью Слуг. Но обстоятельства однажды должны были измениться.

И Хасан полагал, что когда обстановка станет менее опасной, они поселятся в «Крепости». Много ли надо вампиру, чтобы переждать день?

Заноза считал, что много.

Очень.

Единственными помещениями в «Февральской луне», которые он хоть как-то обставил, были подземные апартаменты. Две смежные спальни, два рабочих кабинета, минимум мебели, зато, разумеется, компьютер, телевизор, еще какая-то электроника. Выглядело это как черновик — если бывает черновик дома — но здесь уже можно было жить.

Заноза сказал бы «обитать».

И, несмотря на крайнюю скудость обстановки, здесь хотелось остаться.

— Потому что задолбали отели, — Заноза осматривался, как будто сам впервые оказался в этих подвалах, — даже самые лучшие. Я не заморачивался с мебелью и всяким там… меня только пусти, из любого дома сделаю мебельный склад. Викторианец же, — он весело оскалился, — это навсегда. Сраное клеймо на психике. Ты видел, как обставляли дома в мое время? Трындец, вообще, но меня самого все время тянет туда же. А тебя — в конец тридцатых. Куда лучше викторианства, как по мне. Если тебе тут нравится, я знаю, кто сможет сделать все в твоем вкусе. И я знаю, что тебе тут нравится. Давай останемся на день? Давай, ок?

— Детей бы всех бросать в большую яму, — произнес Хасан с чувством.

— Это турецкая пословица?

— Нет. Это наболевшее.

Вампиров, которые умеют не впадать в дневную спячку, принято убивать. Из осторожности. Основанной на оправданном недоверии. В ноябре, когда бежали из Алаатира, Хасан считал, что никто в мире, кроме него и Лероя не рискнул бы на трансатлантический перелет в компании Занозы. И с огорчением признавал, что не видит ничего опасного в том, чтоб заснуть в присутствии бодрствующего Занозы, под охраной Слуг, которым нечего противопоставить вампиру с настолько старой кровью. Инстинкты давали сбой с ночи рейда в Мюррэй-мэнор. И сбоить они начали до того, как он добровольно позволил себя зачаровать. Сам факт того, что он это позволил, доказывал, что от инстинктов ничего не осталось.

За четыре прошедших месяца Хасан ни разу не был на дневке один. Пока большая часть отряда не отбыла в Югославию, их с Занозой охраняли Слуги, а с тех пор их безопасность днем обеспечивал только Заноза.

Справлялся ли он с охраной дневки лучше Слуг? Трудно сравнивать. Но они двое до сих пор не были убиты, да и срываться с места среди дня, отступать, срочно меняя место дислокации, пришлось всего трижды. Их умудрился тогда выследить мертвяк, умеющий управлять животными.

Ну, а они выследили того мертвяка…

За четыре прошедших месяца Хасан привык засыпать с готовностью проснуться в любой момент, независимо от положения солнца на небосводе. Знал, что Заноза разбудит его до того, как станет по-настоящему опасно, даст время прийти в себя, прикроет отступление.

Полностью полагался на не-спящего вампира.

Инстинкты? Да откуда у мертвых инстинкты?

Сегодня он впервые заснул на рассвете, уверенный, что просыпаться днем не придется. Чувствуя себя в полной безопасности в глубине лесистого холма, под тоннами камня и стали. Занозы не было рядом, он ушел в комнату с компьютером — у неугомонного бритта днем дел было даже больше, чем ночью, но хоть Хасан и привык, засыпая, слышать тихое щелканье клавиш лэптопа, чувствовать запах табака, сейчас и здесь в этом не было необходимости.

В «Февральской луне» Занозе не нужно было защищать его днем. А ему не нужно было защищать Занозу ночью.

Это место может стать домом?

Слишком большое. Слишком дорогое. Слишком красивое. Подходящее обиталище для графа Доуза, но не для Хасана из Карасара.

И все же, именно здесь Заноза сказал, что Хасан получил его целиком. Вместе с проблемами, вместе с деньгами, но не в этом суть. Суть в том, что Заноза говорил не только о деньгах и проблемах, он говорил о себе. Мальчик, считающий, что его нет. Он не признал свою реальность, он ее, может быть, никогда и не признает. Но он подошел к этому ближе, чем Хасан когда-нибудь надеялся увидеть. Заноза признал, что реален для него.

А от таких подарков не отказываются.

Глава 2

К безлюдности Бакеда Даниэла за десять ночей успела привыкнуть. В тийре хватало таких городишек — полсотни домов, расположенных вдали от оживленных дорог, вообще вдали от любой жизни. Ими даже сквоттеры брезговали, так сильна была аура безжизненности, безнадежности и бессмысленности, окружающая эти места.

Бакед безжизненным только казался — сейчас в городе обитало почти сто Слуг, и каждый день можно было ожидать прибытия новых. А еще Бакед был полон надежды и смысла для всех не-мертвых. Не все пока знали о нем, однако слухи расходились, и чем больше вампиров приезжало сюда, чтобы причаститься крови Онезима, тем больше вампиров узнавало о возможности получить причастие. Избавиться от проклятия. Стать живым бессмертным.

Онезим называл их взыскующими, и Даниэла научилась называть так же.

Они приезжали, в одиночку или со Слугами, они шли к Онезиму и возвращались исцеленными. Уезжали. А Слуги оставались. Очищенная кровь их хозяев не давала больше ни силы, ни бессмертия, но кровь самого Онезима, чистейшая из чистых, несла в себе волшебство и для мертвых, и для живых. Те из Слуг, кто хотел сохранить свое могущество, свое отличие от обычных людей, селились в Бакеде. Те, кто предпочитал снова стать человеком… они, наверное, уезжали бы, но ни одного такого пока не нашлось.

Никто не захотел отказаться от бессмертия в обмен на свободу.

Даниэла старалась относиться к выбору Слуг с пониманием, но ее кровь все еще не была чиста, она все еще оставалась обычным вампиром, поэтому просто не могла — это казалось противоестественным — думать о Слугах, как о тех, кого можно или нужно понимать. Она вообще не могла думать о них больше, чем думают о мебели, автомобилях или водопроводе. Они есть. Они нужны. Ими удобно пользоваться.

Это все.

У самой Даниэлы Слуг не было никогда. Идея рабства в любом виде, особенно рабства добровольного претила ей.

Отец тоже обходился без Слуг. Говорил, что это жестоко — обрекать кого-то всегда быть рядом с ним. А Даниэла хотела бы никогда от него не уезжать, она была бы рада оставаться рядом вечно, и она очень соскучилась за две недели. Ужасно соскучилась! Но в Бакеде она нашла свое истинное призвание, и не могла уехать, пока Онезим не очистил ее кровь. А отец просил — каждую ночь повторял — чтобы она не спешила принять причастие. Даниэла не знала, чего ждать, но ждала. Отец и так огорчен разлукой, ни к чему расстраивать его еще и непослушанием.

Как только ее кровь станет чистой, она вернется домой, понесет благую весть по всему тийру, а потом и дальше — по другим штатам, другим странам, другим континентам. Станет примером того, что очищение возможно. А пока уезжать не было смысла. Кому она что докажет, оставаясь зависимой от Голода? К тому же, дел хватало и в Бакеде. Онезим был рад переложить на нее организацию жизни Слуг и доверил встречать взыскующих. Кто-то должен был рассказывать им о правилах существования в Бакеде, о том, как вести себя при встрече с Онезимом, о самом Онезиме, в конце концов. Кто мог сделать это, кроме Даниэлы, равной взыскующим во всем? Не Слуги же! И не Онезим, один вид которого вызывал оторопь и желание тут же забыть увиденное.